В. Королюк - Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. Страница 24

Наконец, четвертый основной аргумент, приводившийся для доказательства подложности Учредительной грамоты, приписываемой св. Войтеху. На этом аргументе особенно настаивал К. Потканьский. Спор Яромира с оломуцким епископом Яном из-за Моравии длился целых двадцать лет. Спор этот специально рассматривался в Римской курии. Однако нет никаких признаков, чтобы Яромир когда-либо до 1086 г. пытался представить в оправдание своих претензий пресловутый привилей се. Войтеха. Отсюда, делает вывод К- Потканьский, следует, что либо до этого времени такого привилея вообще не было, либо, если он и был, то Яромир ясно представлял себе, что ссылки на него в Риме, где хорошо знали обстоятельства основания пражской епархии, не дадут каких-либо результатов 7fr.

Этот последний аргумент, взятый отдельно, нельзя, по-видимому, признать бесспорным. Оя может приниматься во внимание лишь в связи с первыми тремя. И вот по каким основаниям. Происшедшее в 1062 г. разделение пражской епархии было официально санкционировано Римским престолом, :как это явствует из письма папы Григория VII к моравским князьям Отто и Конраду в 1079 г. Поэтому ссылки на какие-либо предшествующие этой санкции Рима документы не могли предрешить судебного приговора папы77. Ведь известно, что lex posteriori deiogat priori.

Тем не менее, остается все же весьма странным, что Яро'мир ни разу не попытался опереться в своем споре на такой важный документ, как учредительная грамота Пражского епископства, документ, связанный к тому же с личностью святого и мученика. В лучшем для Яро-мира случае факт этот прямо свидетельствует, что сам пражский епископ сомневался в подлинности привился св. Войтеха, не считая в действительности его учредительной грамотой Пражского епископства. Ему не могло не быть известно, что ab initio существовали как пражское, так и моравское епископства.

С учетом же всех предыдущих соображений, свидетельствующих против подлинности анализируемого документа, придется, по-видимому, склониться к худшему для Яромира варианту решения вопроса. Потканьский скорее всего прав, когда прямо подозревает пражского епископа в фальсификации документа78.

Итак, разбор дискуссии, посвященной содержащемуся в грамоте 1086 г. так называемому прнвилею св. Войтеха, приводит к следующим бесспорным, по-видимому, выводам:

1) привилей этот не является учредительной грамотой Пражского епископства;

2) в том виде, в каком он был представлен епископом Яромиром на Майнцком соборе 1085 г. и был изложен в грамоте 1086 г. императора Генриха IV, т. е. в качестве учредительной грамоты Пражского епископства, привилей представляет собой очевидный фальсификат;

3) в изготовлении такого фальсификата был прежде всего заинтересован пражский епископ, который, по-видимому, принимал непосредственное участие в его составлении.

Признание всех этих трех важнейших выводов из дискуссии не освобождает, однако, исследователя от обязанности подробно проанализировать привилей СБ. Войтеха с точки зрения его конкретного содержания, с точки зрения тех конкретных данных, которые в нем имеются. Речь идет, разумеется, прежде всего об описании границ пражского епископства. Уже сам характер средневековых фальшивок, часто содержащих в себе в препарированном виде реальные элементы более древних документов, прямо обязывает произвести соответствующий анализ79.

Но прежде, чем перейти к этой части работы, необходимо остановиться еще на одном вопросе, решение которого, как кажется, не будет лишним в рамках настоящего исследования.

Выше было показано, что в представленном епископом Яромиром привилее св. Войтеха наличествовали такие черты, которые должны были возбудить естественные подозрения у современников. Если большинство непосвященных могло, правда, просто не обратить на них внимания, то зато такой неплохо образованный для своего времени человек, к тому же близко стоявший к пражскому епископу80, как Козьма, едва ли мог не заметить их совершенно. Это тем более невероятно, что в самой хронике Козьмы Пражского содержатся известия, прямо или косвенно противоречащие данным учредительной грамоты Пражского епископства, фигурировавшей на Майнцком сейме.

Отсюда два следующих вопроса: 1) верил ли сам автор хроники в подлинность излагаемой в привилее 1086 г. учредительной грамоты? и 2) как пытался он разрешить и пытался ли вообще разрешать) те противоречия, которые возникали в ряде случаев между данными этой грамоты и грамоты 1086 г. в целом с другими данными, которые он использовал в своей хронике?

Ставя перед собой эти вопросы и пытаясь на них ответить, исследователь с самого начала оказывается в очень затруднительном положении, потому что Козьма приводит в своем труде не одну, а целых две учредительные грамоты Пражского епископства. Первая — это рассматриваемый прив'илей св. Войтеха. Вторая помещена Козьмой в 22 главе первой книги его хроники. Козьма оговаривается, правда, что передает содержание этого документа только приблизительно, в пересказе81. В нем сообщалось, что сестра Болеслава II Чешского по имени Млада-Мария передала папе Иоанну XIII (965—972 гг.) просьбу чешского князя об организации в его стране самостоятельного епископства. Папа согласился с просьбой Болеслава и настоящей грамотой учреждает епископство в Праге, “однако не согласно обряда или секты болгарского или русского народа или славянского языка, но верно следуя апостольским обрядам и установлениям”. В этих целях чешскому князю дается совет подобрать для занятия епископской кафедры кандидата, владеющего латынью82. Вот и все, что говорится в этой учредительной грамоте Пражского епископства, приписываемой папе Иоанну XIII. В ней,

как это совершенно очевидно читателю, не говорится самого главного. В 'ней нет ничего ии об отношении нового еяископства к кафедре в Регенсбурге, под церковной юрисдикцией которой находилась Чехия до основания пражского епископства, ни о границах новой епархии, не упоминается даже совершенно обязательное в такого рода документах имя императора. Зато в ней содержится запрещение славянской литургии, русских или болгарских церковных обрядов, причем запрещение это делается тогда, когда Русь вообще не приняла еще христианства.

Основываясь на всех этих обстоятельствах, принимая к тому же во внимание явные погрешности формуляра документа, чешский исследователь М. Дворжак пришел, очевидно, “ единственно правильному выводу: приписываемая папе Иоанну XIII учредительная грамота Пражского епископства является довольно поздним подлогом, возникшим в связи с запрещением славянской литургии в Чехии, согласно грамоте Григория VII, направленной в 1080 г. князю Братиславу II 83. Грамота, приписываемая Иоанну XIII, неправомерно переносила явления идеологической и церковно-политической борьбы второй половины XI в. на целое столетие назад. Являясь важным политическим документом второй половины XI в., она, разумеется, не может привлекаться к изучению событий X в.84

Из тех соображений, которые были сформулированы Дворжаком в связи с анализом так называемой грамоты Иоанна XIII, неосновательным представляется только одно. Чешский исследователь считает Козьму Прагжского автором этого подлога85. Думается, однако, что нет положительных данных для такого рода предложения.

Если бы Козьма на самом деле являлся автором грамоты Иоанна XIII, то, во-первых, он едва ли смог преодолеть искушение и поместить в своей хронике ее не в полном виде, а только в пересказе; во-вторых, он, без сомнения, постарался бы совместить, согласовать в самом тексте ее данные с данными грамоты св. Войтеха. Ни того, ни другого, тем не менее, он не сделал, и не сделал, .конечно, потому, что с одинаковым доверием отнесся как к одному, так и к другому документу.

Но почему же в таком случае он не заметил несоответствия, несогласованности их? Впрочем, действительно ля он не заметил этой несогласованности? Скорее всего наоборот. Он заметил ее, причем в самом важном и для него и для современного исследователя пункте. Грамота Иоанна XIII ничего не говорит о границах пражской епархии, а значит, и о границах Чешского государства. Этот пробел пополняла грамота, изданная от имени папы Бенедикта. Таким образом, второй документ как бы развивал первый, восстанавливал потерянное звено в цепи событий. Для Козьмы, очевидно, именно это и было самым главным.

Короче говоря, фальсификат XI в., составленный скорее всего под непосредственным влиянием епископа Яромира (а такому прожженному политическому интригану, как пражский епископ, которого сам Козьма назвал “старым отступником Юлианом”86, не было ни нужды, ни охоты согласовывать и сопоставлять 'изготовляемые под его руководством подлоги), оказался, по-видимому, тем документом, который должен был не столько ослабить, сколько, наборот, усилить доверие хрониста к изложенной в привилее 1086 г. грамоте св. Войтеха.