Чужие и народ. История русских от Рюрика до Путина - Эрик Форд Страница 24

У грубых эгоистических натур свободолюбие выражается лишь в требовании: «моему нраву не препятствуй». Богатство разнуздывает прихоти такого человека, и он становится самодуром, угнетающим прежде всего наиболее близких к нему людей, членов своей семьи и всех, кто зависит от него.

Утратив устои и начав бунтовать против них, русский человек, по словам Достоевского, испытывает потребность «хватить через край, потребность в замирающем ощущении, дойдя до пропасти, свеситься в нее наполовину, заглянуть в самую бездну и – броситься в нее, как ошалелому, вниз головою».

Не только среди крестьян, и в других слоях русского общества молодые люди, усомнившиеся в существовании добра, не обладая выработанным устойчивым характером и пользуясь живым изобретательным воображением, способны совершать изумительные хулиганские выходки. В романе Ремизова «Пруд» рассказана жизнь одной семьи в Москве, явным образом на основании наблюдения действительных фактов. Это была купеческая семья, в которой умер отец и, спустя некоторое время, повесилась мать; дети-сироты жили из милости у своего дяди во флигеле, находившемся во дворе фабрики его. Дети эти были добрые по существу, однако, наблюдая кругом несправедливости и жестокости, испытывая нередко обиды, страдая от нищеты и чувствуя на каждом шагу свое зависимое положение, они изверились в добре. Во всем они видят отрицательную сторону и мстят за нее, издеваются надо всем, совершая поразительные хулиганские выходки. Они, например, способны были вымазать навозом или даже накормить куриным пометом пришедшего к ним в гости мальчика. Имея много знакомых среди духовных лиц и дружа с некоторыми из них, они в то же время давали им насмешливые и даже отвратительные прозвища, например, отец Алфей – Сосок, о. Иосиф – Блоха, о. Геннадий – Курья шейка, о. Никодим – Гнида, о. Никита – Глист.

На какой почве возникло хулиганство этих детей-беспризорников, можно живо представить себе, знакомясь с восприятием жизни одного из них, который вспоминает дни, «когда тихонько в дверь нужда постучалась, верная спутница неудачи, – она тебя никогда не забудет. И впустили ее, приняли дырявую, гнилую, рваную, с плоским безволосым черепом, с загноившимися, мутными от слез глазами. Как не принять! И вот будто в уголку где-то примостилась она зимовать. Разбухшие прелые челюсти ей рот перекосили, и хрипло и гнусаво затянула она свою песню: “Родненькие, сердечные, есть мне хочется; дайте, голубчики, кусочек, хоть завалящий какой, родненькие!” А вокруг ее тараканы шуршат, мыши грызутся, клопы кишат». [Конец цитаты].

Все крайние, запредельные черты русского характера выразились в поведении своеобразной русской вольницы – казачества. Именно казаки были основной силой, участвующей в присоединении новых территорий и охране их от внешних посягательств.

Слово «казак» происходит от тюркского «казгак», что означает лошадь, отбившуюся от табуна. В переносном смысле это «бродяга, скиталец». Известно, что русские заимствовали слово «казгак» или «казак» от татар, которые называли «казгаками» воинов, не имевших семьи и имущества; эти воины служили авангардом в походах и при нападениях татарских орд. Предводители таких отрядов звались «ватаманами» («атаманами»), они выбирались из самых отчаянных «казгаков» и отличались таким буйным нравом, что их боялись сами великие ханы.

После того, как Россия была покорена татарами, здесь тоже образовались казачьи отряды. Один из историков отмечал, что первыми русскими казаками были крестившиеся татарские «казгаки», поскольку до конца XV века все казаки, которые находились как в степях, так и в славянских землях, могли быть только татарами. Влияние татар проявлялось у казаков во всем – в образе жизни, военных действиях, способах борьбы за существование в условиях степи. Оно распространялось даже на духовную жизнь и внешний облик русских казаков.

Вскоре они сделались сущим бедствием для России, – казаки были неорганизованной, стихийной силой, способной в любой момент обратиться против государства, которое казаки якобы защищали, но на деле приносили ему больше вреда, чем пользы. Казаки часто действовали как свирепые, безжалостные, вероломные и беспринципные разбойники, что особенно проявилось в «Смутное время». Много бед принесли они тогда России и ее народу, который боялся казаков намного больше, чем поляков.

Так продолжалось до правления Петра I, требовавшего от своих подданных неукоснительного подчинения власти. Петр привел казаков к повиновению; его дело закончила Екатерина II – при ней казакам пришлось прекратить свои разбойничьи вылазки против мирного населения и приучиться к труду.

Однако государство вместо того, чтобы окончательно избавиться от казаков, рассеять их среди прочего народа, выделило их в особую привилегированную группу. Они имели специальный порядок управления, им были предоставлены большие наделы земли; к услугам казаков существовали бесплатное медицинское обеспечение и образование. Причины подобного благоволения к казакам со стороны государства понятны: оно использовало казацкого зверя для устрашения народа и расправы с недовольными.

Позже правительство поручало казакам разные задания – от разгона митингов и демонстраций до охраны важных объектов в городах, а также для усиления полиции при патрулировании и поддержании порядка. Казаки беспрекословно выполняли все приказы командования, поскольку считали себя избранным народом России, пренебрежительно относились к прочим народностям, а помимо того, отличались консерватизмом мышления.

Топча недовольных лошадьми, казаки использовали в то же время свои ужасные плети, называемые «нагайками». Это действительно жуткое оружие, дошедшее из той эпохи, когда человеческая жизнь ни во что не ценилась, а человеческие страдания не вызывали ни капли жалости. Нагайка – это оплетенная кожей тонкая цепочка со специальным мешочком на конце, в котором лежат пули или куски свинца. Такая нагайка весила до пяти фунтов и причиняла тяжелые увечья. Казаки хлестали своим нагайками направо и налево, не разбирая мужчин, женщин или детей; русские по праву говорили, что казаки душат свободу, и называли их опричниками. Какой парадокс, – казаки, когда-то боровшиеся против деспотизма, призывавшие пусть к дикой, но свободе, стали затем на одну доску с самыми свирепыми защитниками деспотической власти!

Борис Кагарлицкий так пишет о казаках в своей книге «Периферийная империя»:

«Проблема казачества была прежде всего проблемой демографической. «Самоколонизация» в европейской части страны одновременно требовала экспансии на восток и ограничивала ее возможности. Старая добрая Англия могла выделить гораздо больше свободных людей для колонизации, нежели Россия, которая сталкивалась с неразрешимым противоречием: с одной стороны, люди были нужны для освоения новых земель, с другой – для производства товарного зерна на европейской территории страны…

В таких условиях колонизация требовала еще более активной поддержки государства, чем в Америке. Казачьи общины не только находились