Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза - Андрей Серафимович Грачёв Страница 24

Кроме того, окружение Буша — министр обороны Дик Чейни, советник по вопросам национальной безопасности Брент Скоукрофт и его заместитель Роберт Гейтс — не скрывали, что считают стратегическое ослабление Советского Союза желательной перспективой и рекомендовали Бушу смотреть «через голову Горбачева» на Ельцина. Полагая, что время Горбачева заканчивается, они предлагали закрепить полученные результаты и начинать думать о будущем. Их позиция сводилась к лаконичной формуле: взять все, не отдавать ничего, требовать большего.

Действительно, Горбачев, расстрелявший все «патроны» (вывод войск из Афганистана и Восточной Европы, ликвидация советских ракет СС-20, согласие на вступление объединенной Германии в НАТО и поддержка в ООН американской военной операции против Саддама Хусейна в Ираке), уже не представлял в глазах прагматичных американских руководителей прежней «товарной ценности». А ведь всего лишь за год до этого, боясь, что соблазненная перспективой объединения Германия готова будет заплатить за него Москве своим нейтралитетом, Бейкер клялся Горбачеву, что НАТО «ни на дюйм не продвинется на Восток» и, готовясь к приему советского лидера в Вашингтоне, собирался «обеспечить ему Рождество в июне».

Из всех участников саммита в Лондоне только Коль и Миттеран попробовали добиться поддержки просьб Горбачева. Если Миттеран аргументировал свою позицию тем, что успех перестройки и демократическое преобразование России в историческом плане отвечают собственным интересам Запада, то для Коля эта поддержка была прежде всего выражением благодарности за роль Горбачева в объединении Германии. Поэтому, когда германский канцлер высказал свое мнение Бушу, тот сразу ему ответил: «Мы все знаем, что у немцев глубокие карманы».

Министр иностранных дел Франции Ролан Дюма с горечью признавал: «Мы бросили Горбачева». Президент Франции развил эту мысль: «Очевидно, что успех или неудача проекта Горбачева на 90 % зависят от внутренней ситуации у него дома, а не от западной помощи. Однако нельзя исключать, что в критической ситуации ему может не хватить тех 10 %, в которых мы ему отказали».

Позиция французского и немецкого лидеров имела бы больше шансов на успех, если бы страну — хозяйку саммита представлял не Джон Мейджор, не осмеливавшийся противоречить Бушу, а Маргарет Тэтчер, уже отстраненная от дел. Тем не менее, осознавая важность результатов встречи в Лондоне для Горбачева, Тэтчер, оказавшаяся в эти дни в Москве, не преминула в разговоре с послом США Джеком Мэтлоком потребовать от него передать ее мнение своему шефу. «Мы обязаны помочь Михаилу. Конечно, вы, американцы, не можете этого делать в одиночку, но напишите Джорджу, что он должен проявить качества лидера, как он это сделал во время войны против Ирака. Всего несколько лет назад мы с Рональдом, — сказала она, напоминая о своих тесных отношениях с Рейганом, — отдали бы все деньги на свете за то, что здесь сегодня происходит. Если Запад не придет на помощь Горбачеву, история нам этого не простит».

Позднее, уже после августовского путча в Москве, приехав на Генеральную Ассамблею ООН, Тэтчер сравнила историческое поражение коммунизма с разгромом нацизма. «Это обошлось всему миру в десятки миллионов смертей, в то время как советские люди добились этого сами и без кровопролития. Было бы ужасной ошибкой не помочь им в этом».

Мэтлок после своего разговора с Бушем написал в своем дневнике: «Разумеется, деньги не надо бросать на ветер, но мне кажется, что все его аргументы служили лишь предлогом для того, чтобы не принимать решения, которое могло бы дать результат».

Возвращаясь из Лондона фактически с пустыми руками, Горбачев сказал в самолете Черняеву: «Когда американцы готовили свою войну против Саддама, они без проблем нашли для нее сотни миллиардов долларов. Когда же речь идет о поддержке их потенциального стратегического партнера и проекта, который в перспективе обещает принципиальное изменение всей международной ситуации, они не могут найти несколько десятков».

Поделить Кремль

После 12 июня Россия, за всю свою историю не имевшая ни одного президента, обрела сразу двоих — союзного и республиканского. Оставалось поделить между ними государства, которые они возглавляли.

Горбачев надеялся, что хотя в Ново-Огареве были представлены только девять республик из тех, что составляли в недавнем прошлом союзное государство, ему удастся вернуть хотя бы трех из шести «беглецов» (без прибалтийских республик). Для этого были основания, поскольку новая структура, предоставляя ее членам возможность пользоваться всеми преимуществами принадлежности к общему государству, начиная от субсидий из центрального бюджета, не должна была ограничить те сферы суверенитета, которыми они дорожили, и в частности возможность сохранения местных клановых структур и свободного распоряжения своими природными ресурсами.

На этих условиях они были готовы делегировать центру управление такими сложными и дорогостоящими сферами деятельности, как оборона и внешняя политика, сохранив для него те символы Союза, которые были важны для Горбачева: имя, флаг, герб, Конституцию и, конечно, президента. Такое разделение ролей устраивало восьмерых из девяти лидеров, собравшихся в Ново-Огареве, кроме девятого, считавшего себя первым, — Ельцина.

Со времени переезда советского правительства, возглавляемого Лениным, из Петрограда в Москву в 1918 году у России осталась только одна столица и, соответственно, единственный Кремль, который надо было как-то поделить. Практически сразу после своего избрания на пост президента России Ельцин начал проявлять признаки нетерпения. Его стремление подчеркнуть свою новую роль усиливалось тем фактом, что, в отличие от Горбачева, избранного Президентом СССР Верховным Советом, он сам получил мандат из рук российского народа.

Признаки этого нетерпения проявлялись по-разному. Одним из первых предложений, сделанных Ельциным Горбачеву, было организовать на Красной площади военный парад, чтобы отметить его избрание. Горбачев предложение отклонил, но Ельцин нашел способ отомстить, добившись принятия российским парламентом решения прекратить автоматическое перечисление в союзный бюджет налогов, собираемых на территории России.

Другим поводом показать всей стране и миру свой равный союзному президенту статус национального лидера стал приезд в конце июля в Москву американского президента Джорджа Буша. Игнорируя все нормы дипломатического протокола, Ельцин предложил, чтобы приглашения на все официальные мероприятия визита — приемы и другие — были подписаны им совместно с Горбачевым, давая понять, что Буша принимают оба политика. (Примечательно, что, в отличие от бланков