Геннадий Тираспольский - Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме Страница 25

Об анатомических последствиях самооскопления источники умалчивают. Принимая во внимание исступлённый разгул во время указанного празднества, допустимо предположить, что при этом отсекались не только тестикулы и пенис по отдельности, но и всё разом (назовём это холощением). Урезать так урезать. О том, что древнеримское холощение — не выдумка, свидетельствуют следующие строки из римского сатирика Луцилия:

Если он хочет её утеснить за злодейство в отместку,То черепок берёт самосский и молвит: «СтарухуБью!» — а затем черепком отсекает и стебель, и ядра. .[780]

С учётом этого обстоятельства нельзя исключить, что и поставляемые гомосексуалистам молодые люди также могли подвергаться холощению.

Получившиеся таким способом кастраты, в отличие от тех, которые лишились только тестикул, так называемых «белых» кастратов, именуются «чёрными».[781]

Существующая юридическая и справочная литература по поводу оскопления, кастрации или холощения римских мальчиков как объекта потребления гомосексуалистов либо хранит молчание, либо ограничивается общими фразами, ср., напр.: «…при принципате[782] неоднократно запрещалось, при доминате каралось смертью».[783]

Между тем уже не раз цитированный нами Светоний, перечисляя заслуги императора Домициана, прямо писал о том, что император «запретил холостить мальчиков…».[784] Марциал, творчество которого является энциклопедией «быта и нравов современного ему римского общества»,[785] одобрительно откликнулся на упомянутое постановление императора эпиграммой № 7 (8) из 9-й книги, именуя его, как это было тогда принято, «Цезарем»:

Разве ничтожное зло причинялось нашему полуТем, что дано было право всем детей осквернять?От колыбели уже они сводников были добычейИ с молоком на губах клянчили грязную медь.Невыразимый разврат пятнал несозревшие члены,Но Авзонийский отец ужасов этих не снёс, —Он, кто на помощь пришёл недавно отрокам нежнымИ воспретил оскоплять похоти дикой мужей.Мальчикам, юношам ты и старцам был ты любезен, —Ныне младенцам внушил, Цезарь, в себе ты любовь .[786]

Конкретным выражением упомянутого постановления был так называемый закон Кокцéя от 96 г. н. э.[787] (об его авторе обследованные нами источники умалчивают). Нелишне заметить, что за полвека до того был принят Скантиниев закон (lex Scantiniă), согласно которому сексуальная связь мужчины с мальчиком или с другим мужчиной каралась штрафом в 10 000 сестерциев. Как видим, пословица «Законы святы, да исполнители — лихие супостаты» относится не только к нам, грешным…

Другим видом коммерческого изуверства было намеренное калечение подкидышей с целью превратить беззащитных малюток в уличных нищих, вызывающих у прохожих особенную жалость и, следовательно, более щедрое подаяние[788]). Нелишне заметить, что этот ужасающий способ извлечения неправедных — и обильных — доходов благополучно дожил до наших дней (см.[789]).

Чтобы яснее представить себе источник такого промысла, напомним, что в Древнем Риме не всякий новорождённый становился членом семьи. «Тотчас по рождении ребёнка кладут у ног отца, и если тот поднимет его, значит, он признаёт новорождённого своим и хочет, чтоб его вскормили; оставляя же его лежать у ног, он как бы заявляет, что отказывается от ребёнка и покидает его на произвол судьбы. Тогда младенца выносят на дорогу, где он умирает от голода и холода или становится добычей собак, или же подбирается особыми предпринимателями, которые эксплуатируют нищих; редко какая-нибудь чужая семья усыновит его».[790]

Утешимся тем, что в последнем случае знатная женщина могла выдать подкидыша за своё дитя, которое, повзрослев, подчас добивалось видного положения. К таким, относится, например, прославленный древнеримский цензор 109 г. до н. э. Марк Эмилий Скавр, сын которого, кстати, после поражения в битве от стыда перед отцом покончил с собой, став тем самым образцом республиканской доблести.[791]

2. Изуверства как способ мести. В Древнем Риме распутники могли запросто лишиться своего орудия блудодеяний. Вот что писал об этом Марциал:

Гилл, ты, мальчишка, живёшь с женой войскового трибунаИ наказаний за это только мальчишеских ждёшь.Вот погоди, оскопят!.. .[792]

У Горация же эта угроза приведена в исполнение:

Был раз и такой даже случай,Что, волокиту схватив, совершенно его оскопилиОстрым ножом. .[793]

В лучшем случае мстительные мужья отрезали обидчикам нос и уши:

Ты любовнику, муж, лицо испортил:Обкорнал ты ему и нос, и уши.И уродства лица он не исправит.Что ж, по-твоему ты отмщён довольно?Нет! Не то ему вырезать бы надо [794]

Разновидностью такого изуверства было вырезание ноздрей:

Что побудило тебя у любовника вырезать ноздри?Перед тобою ни в чём нос не повинен его .[795]

Отрезание выступающих частей головы производили не только на сексуальной, но и на общественно-политической почве. Так, солдаты, разъярённые экзекуцией, совершённой над военными трибунами, напали на легата Племиния, «истязали его по-вражески, отрезали нос и уши и бросили истекающего кровью».[796]

Возвращаясь к блудодеям, следует назвать и такой отталкивающий способ мстительного изуверства, как введение им в задний проход ерша, кефали или редьки. Вот что писал об этом Ювенал:

Тот убивает мечом, а этот плетьми засекаетВ кровь: любодеям иным и ерша через зад загоняют. .[797]

У Катулла читаем:

…через ворота, открытые для возбуждённых педерастов,войдут редька и кефаль..[798]

Такое изуверство было и у греков. Последние в этих случаях употребляли редьку, ср.;[799] .[800] «Шаланды, полные кефали…». Правда, и редька ерша не слаще.

3. Изуверства театральные. Чего только не увидишь в римских цирках! Вот, например, сцена самооскопления Аттиса[801] (см. о нём выше), а вот, пардон, совокупление женщины в роли мифологической Пасифаи со всамделишным быком (см.,[802] [803]).

Эти способы изуверства применялись, разумеется, не к добровольцам, а только к тем, кто имел несчастье угодить под самый гуманный в мире римский суд. Лукиан, от имени своего героя, превращённого в осла, который по воле некоей знойной матроны сделался её сексуальным партнёром, рассказывал: «Хозяин мой очень веселился при этом зрелище и задумал показать меня всенародно за этим занятием. Приказав никому из посторонних об этом не рассказывать, он сказал: “Мы приведём осла в день представления в театр с какой-нибудь осуждённой женщиной и пусть он на глазах всех овладеет ею”. Они ввели ко мне женщину, которая была осуждена на растерзание зверями, и приказали ей подойти ко мне и погладить меня».[804] «А что же дальше?» — спросит заинтригованный читатель. «Читайте Лукиана», — отвечу я и присовокуплю пламенный призыв уже упомянутого товарища Победоносикова: «Учитесь у великих гениев проклятого прошлого!».

В техническом отношении издевательства обычно либо не отличаются от пыток, либо сходны с ними. Различие состоит здесь не способах причинения страданий жертве, а в целях: издевательства, как было сказано выше, производились должностным лицом не для понуждения дать показания либо уступить своё имущество, а для причинения кому-л. страданий с намерением его жестоко унизить, для удовлетворения своих извращённых наклонностей или для нанесения ущерба здоровью истязаемого.

Разнообразие издевательств таково, что они не поддаются сколько-нибудь внятной классификации. Ограничимся поэтому наиболее яркими примерами.

Так, явно склонный к садомазохизму (ср.[805]) император Тиберий забавлялся тем, что «с умыслом напоив людей допьяна чистым[806] вином, им неожиданно перевязывали[807] члены, и они изнемогали от режущей перевязки и от задержания мочи».[808] По свидетельству Светония, принцепс Октавиан Август переломал ноги Таллу, своему писцу, за то, что он за пятьсот денариев выдал посторонним содержание его письма;[809] свою невестку Агриппину (Старшую) император Тиберий сослал на остров Пандатерию, «а когда она стала роптать, то побоями центуриона выхлестнул ей глаз»;[810] в городе Риме император Калигула «за всенародным угощением, когда какой-то раб стащил серебряную накладку с ложа, …тут же отдал его палачу, приказав отрубить ему руки, повесить их спереди на шею и с надписью, в чём его вина, провести мимо всех пирующих»;[811] вольноотпущенник Филолог, выдавший убийцам Цицеронова брата Квинта, был отдан на расправу его жене, Помпонии, которая, по рассказу Плутарха, «подвергла его страшным пыткам, среди которых была и такая: он отрезáл по кусочкам собственное мясо, жарил и ел» .[812]