Андрей Дикий - Неизвращенная история Украины-Руси Том I Страница 25

Чем больше был, быстро усилившийся после Люблинской унии религиозный, и социальный гнет на Украине-Руси, тем крепче становились силы сопротивления.

Сигизмунд-Август умер вскоре после Люблинской Унии (1572 г.). После его смерти королем Речи Посполитой был избран французский принц Генрих Валуа (1573 г.), но вскоре он бросил Польшу и уехал во Фрацию чтобы стать там королем, а оставленная им Речь Посполитая Польская, после двухлетнего междуцарствия, избрала своим королем Стефана Батория (1576-1586). Блестящее для Речи Посполитой десятилетнее правление Батория, победившего Ивана Грозного и отобравшего от Москвы Полоцк, для Украины-Руси было временем относительно либеральной политики в религиозном и национальном вопросах. “Я король над людьми, а не над их совестью” – заявил Баторий и старался всемерно проводить в жизнь эти слова.

Другое его мероприятие проводившееся на Украине-Руси – это всемерная поддержка и организация, самотеком возникшего еще в конце 15-го века, украинского казачества.

Возникновение, рост и роль украинского казачества в дальнейшей судьбе Украины-Руси настолько огромно и решающее, что на нем надо будет в соответствующем месте остановиться более подробно. Сейчас же ограничимся указанием на исключительно благоприятное отношения Стефана Батория к украинскому казачеству и его содействия в отношении устроения казачества, как организованной военной силы.

Со смертью Батория кончились и дни относительного облегчения для Украины-Руси и хороших взаимоотношений с украинским казачеством.

Выбранный королем Речи Посполитой шведский королевич Сигизмунд Ваза (1587-1632) по отношению к Украине-Руси, под влиянием католиков, повел наступательную политику с целью поскорее окатоличить ее население.

И его почти полувековое правление, которое поляки счетают блестящим, было временем далеко не блестящей жизни для его подданых не-католиков и ознаменовалось моногочисленными восстаниями последних.

Кроме того, упоминая о Сигизмунде III Вазе, нельзя обойти молчанием упущенную им возможность объединения с Москвой. В годы Смутного Времени Москва выбрала своим царем сына Сигизмунда III – Владислава, с одним условием, чтобы он принял православие, и присягнул ему на верность. Но Сигизмунд запретил своему сыну и наследнику переход в православие и тем сорвал дело сближения и возможно слияния в будущем Москвы и Речи Посполитой, которое, если бы оно осуществилось, могло изменить всю будущую историю этих двух государств и народов.

По одним источникам это решение Сигизмунда было вызвано его желанием самому стать царем московским, по другим – оно было принято под давлением фанатически непримиримых к православию католических кругов, рассчитывавших путем унии быстро распространить католичество на востоке. В результате же, независимо от мотивов решения, была упущена посланная историей, совершенно исключительная возможность, которая несомненно принесла бы благотвореные плоды и для русских и для поляков, если бы она была осуществлена.

После Люблинской унии, Брестская Уния

Бывшей унией чисто политической, руководители политики Речи Посполитой начали подготовку и к унии религиозной, которая по их замыслам должна была сначала приблизить православие к католицизму, а потом и окончательно поглотить первое последним. Этим, кроме осуществления вековечного стремления католичества к расширению на восток, они надеялись отвратить все усиливающееся под влиянием польско-католического наступления тяготение Украины -Руси к единоверной и единокровной Москве.

Тяготение это особенно усилилось с ростом деятельности братств, ставших центрами борьбы не только с католическим наступлением, но и с православными епископами, тесно связанными своими материальными интересами с магнатско-шляхетской феодальной системой, угнетавшей простой народ.

С согласия и одобрения Сигизмунда III-го и высшего католического духовенства Речи Посполитой, православные епископы Кирилл Терлецкий и Игнатий Поцей отправились в Рим к папе Клименту 8-му и договорились с ним об основных принципах унии (объединения) церквей католической и православной.

После этого король Сигизмунд созвал в г. Бресте в 1596 году собор из представителей (высших) католического и православного духовенства и мирян для оформления унии, которая и была, несмотря на протесты православных, провозглашена и немедленно было приступлено для проведения ее в жизнь.

Униаты признали своим главой Папу Римского и приняли основные догматы католической церкви. Но, зная настроения православных масс и их враждебное отношение к католицизму, инициаторы унии прибегли к одному трюку для введения в заблуждение этих масс, слабо разбиравшихся в догматических вопросах, но твердо знавших и свято чтивших и оберегавших обрядовую сторону православия. В новой униатской церкви, католической до существу и догматам они сохранили присущие православию церковно-славявский язык при богослужениях и все отряды. Униатским епископам были обещаны места в сенате, a все униатское духовенство было освобождено от налогов и податей.

Всех не принявших униатства правительство Речи Посполитой объявил о еретиками. Началось преследование православных.

Уния усилила влияние польской шляхты на Украине– Руси и вызвала немало переходов православной шляхты в униатство и ее ополячивание. Но она наткнулась на горячий и решительный отпор со стороны широких народных масс.

Католикам не удалось ввести их в заблуждение сохранением православной обрядности в униатстве. Братства, низшее духовенство, а частично и высшее, – разъясняли народу сущность униатства и те предостерегали от фактического перехода его в католичество, каковым был переход в униатство.

Уклонялись от перехода в униатство и часть православной шляхты и даже несколько крупных магнатав (князь Острожский, Кисиль, князь Корецкий, князь Четвертинский и другие).

В результате, вместо безболезненного захвата католичеством Украины-Руси, на что рассчитывали инициаторы Унии началась ожесточенная религиозная борьба.

Униатские епископы, при поддержке польского правительства, захватывали православные церкви и монастыри и препятствовали православным богослужениям и совершению обрядов. На православных мирян производилось всяческое давление, до применения физического воздействия включительно, чтобы заставить их перейти в унию. В городах не принимались в цехи или исключались из них православные ремесленники и тем, фактически, лишались возможности зароботxa, ибо заниматься ремеслом вне цеха было воспрещено. В селах же и деревнях православные церкви, стоявшие на землях шляхты (а владеть землей могла только шляхта), сдавались в аренду евреям, и арендаторы каждый раз за открытие церкви для совершения богослужений и треб, взымали особую плату.

Православных монахов ловили, заковывали в кандалы и сажали в тюрьму. Жаловаться же было некому. Православный митрополит Рогоза, возглавлявший православную церковь в Украине-Руси, сам перешел в унию, как и значительная часть епископов. Только епископ Львовский – Балабан, и епископ Перемышльский – Капустинский остались верны православию и мужественно за. него боролись.

Правительство же Речи Посполитой не только оставалось глухим ко всем жалобам своих православных граждан на бесчинства униатов, но и всемерно эти бесчинства и беззакония поддерживали и в них участвовали.

Сохранилось много исторических документов и свидетельских показаний того времени, являющихся страшными обвинительными актами против польско-католической агрессии при попытке насаждении унии на Руси-Украине. Например, на польском сейме, в присутствии короля депутат от Волыни, православный шляхтич Древницкий говорит: «В Могилеве, в Орше и Пинске церкви позапечатаны, священники разогнаны, Лещинский монастырь превращен в кабак; дети умирают без крещения; тела умерших вывозятся как падаль, без церковного благословения; народ живет в распутстве, невенчанный; умирает без Св. Таин… А что делается во Львове? Кто не принимает унии, тот не может жить в городе, заниматься торговлею, быть принятым в ремесленные цехи. А в Вильно? – Монахов, непреклонных унии ловят бьют и в кандалы заковывают. Тела умерших православных заставляют вывозить только через те ворота, через которые вывозят только нечистоты… Коротко сказать, великие и неслыханные притеснения русский наш народ, как в Короне, так и в Великом Княжестве Литовском переносит»… Говорит это шляхтич в присутствии короля. А как реагировал на это народ, повествует другой документ – мемуары одного современника, православного шляхтича с Киевщины – Хоревича: «А що еще и найсумнейше (найприскорбнее) было в тых борбах, що православныи Русины, огорченные як наибольше против тых своих же братей Русинов, которые унию приняли, зненавищели и их еще горше, чем наветь тех не-Русинов, що первыи унию выдумали и вводили, называли их гневно. „перекинчикам“ и в часе народных борьбе грозно над ними за отступство их от давнои русской веры мстились».