Эрнст Генри - Гитлер против СССР Страница 25

Еще в 1930 г. и впоследствии итальянские электрические тресты вынуждены были из-за перепроизводства продавать свою электроэнергию в убыток, а несостоятельность некоторых из них (туринского «Сип», например) привела в 1931/32 г. к резкому потрясению и почти банкротству миланских банков, предотвращенному только благодаря вмешательству государства с его фондами. Именно электрический сверхтрест Банка Коммерчиале, точно так же как огромные вооружения Муссолини, требовал больше чем когда-либо, не теряя времени, найти для удовлетворения своих потребностей стальной трест — где бы ни пришлось его искать.

Теплиц уже имел в Италии свои сталелитейные заводы, но у этих заводов не было собственного железа. Итальянская стальная промышленность, стоящая вне европейского стального картеля — господствующей ассоциации крупных французских и германских производителей — и пытающаяся во что бы то ни стало сохранить свою независимость, произвела в 1933 г. 1 784 тыс. т стали — одну пятую германского и одну четверть французского и английского производства; но в то же время в Италии было произведено только 517 тыс. т чугуна против 6 900 тыс. т в Германии и 6 300 тыс. т во Франции. Это всего 1,6 % европейского и 1 % мирового производства чугуна. Как же в таких условиях может преуспевать Муссолини? Один тиссеновский трест (Vereinigte Stahlwerke А. G.) в Германии производит в семь раз больше железа, чем вся Италия.[30]

Следовательно, итальянская промышленность должна импортировать не только большую часть потребного ей чугуна (французско-германский синдикат будет всеми способами ее эксплоатировать и создавать затруднения), но также из-за ограниченного производства железа в пределах страны Италия вынуждена покупать, главным образом, иностранную руду или субституты — железный лом, пириты и т. п. Вместе с металлоизделиями, машинами и электрическими материалами Италия ввозит ежегодно около l1/2 млн. т железа и стали, уплачивая за них не менее 4 млрд. лир.

Таким образом, существующая итальянская стальная промышленность, хотя и располагает обширными предприятиями, по существу является не более как импортирующей и заканчивающей обработку промышленностью, целиком зависящей от импортного сырья: это только голова, у которой нет туловища. Теплиц полностью контролирует эту промышленность. Генуэзский комбинат «Ильва» (Alti Forni e Acciarie d'ltalia), председателем которого еще год или два назад был Теплиц и в руководстве которым участвовал глава его электрической промышленности, бывший фашистский министр финансов граф Вольпи, производит на своих заводах в Маргера и Удине 78 % всей итальянской продукции железа и 36 % итальянской стальной продукции.

Теплиц в течение ряда лет пытался превратить этот концерн — основанный в 1905 г. с капиталом в 20 млн. лир и ныне распоряжающийся капиталом более 800 млн. лир — в новую державу тяжелой промышленности в Европе, равную гигантским французскому и германскому трестам. Это была одна из самых дерзких его идей. Вскоре после войны «Ильва» стал так лихорадочно расти внутри Италии и приобрел так много различных предприятий — в том числе большую судостроительную фирму «Ллойд-Медитерранео», электрические фирмы, машиностроительные заводы и пр., что одно время он был близок к банкротству.

Другие сталелитейные заводы также находятся или под полным контролем Банка Коммерчиале, как, например, хорошо известные ум—брийские электростальные предприятия «Терни», в которых имеет долю Дуглас Виккерс и секретарем правления которых до недавнего времени был сын Теплица, Лодовико, или под прямым влиянием Муссолини и его военного министерства; таковы большие военные предприятия Ансаль—до и Корнильяно, председателем которых является бывший товарищ военного министра и один из ближайших коллег Муссолини, генерал граф Уго Каваллеро (в то же время директор «Кредито Итальяно») или завод военных материалов Коне в альпийской долине Аоста, директором которого является бывший морской министр адмирал Си—риани.

Все это вместе образует некую темную компанию крупных дельцов, генералов и правительственных политиков, компанию, подобные которой существуют и в других странах и принимают верховные решения о судьбах народов. Но здесь переплетение между прибылью, смертью и «политикой» еще теснее, еще интимнее и еще более цинично. Что касается иностранных интересов, то в этом итальянском фашистском гигантском тресте по производству вооружений в особенности замешаны могущественные британские интересы, от которых тянутся нити к очень крупным международным группам (по внешности они вовсе не выглядят «фашистскими», а, наоборот, считаются традиционными оплотами международного либерализма). Но в Италии этот военно-промышленный блок в действительности направляется двумя людьми: Джузеппе Теплицем (или его непосредственными наследниками) и Бенито Муссолини. Технически от этого блока зависят все крупные потребляющие металл отрасли промышленности в Италии: автостроение, электротехника и вся так называемая «вторая группа» фашистских корпораций, которая охватывает все металлообрабатывающие отрасли. И все-таки этот стальной блок Теплица бессилен — у него нет железа.

Где Банка Коммерчиале достанет железо? Политически это такой же острый, животрепещущий и решающий вопрос, как и обратный вопрос германского капитализма: как Тиссен освободится от своего железа? Проблема перевернута, но результат в обоих случаях один и тот же: мобилизация фашизма и его неистовый бешеный натиск, доходящий до пароксизма, до слепого безумия, именующегося фашистской внешней политикой. В данном случае последствия идут даже гораздо дальше: один фашизм сталкивается с другим. Ведь пункт, куда устремлено и неизбежно должно быть устремлено внимание и Банка Коммерчиале, тот же, куда с севера двигают свои силы Рур и Тиссен: это Австрия—Альпийская горная компания, штирийское железо; все это называется на языке этих капиталистических групп «дунайской политикой».

Рур и миланский капитал уже давно встретились в Штирии и таким образом пришли в непосредственное соприкосновение в самом центре Европы и на Дунае; это было еще в то время, когда предшественник Гитлера Стиннес пытался посредством обесцененной марки скупать куски Европы, а Муссолини еще только числился в составе нерегулярных резервных войск магнатов Ломбардии. Сразу после войны обе стороны пытались колонизировать Австрию — тогда совершенно разрушенную, потрясенную инфляцией и находившуюся в состоянии худшем, чем публичное банкротство; главной целью обеих сторон был захват Альпийской горной компании. Вышедшая из войны на стороне победителей Италия имела первенство.

Банка Коммерчиале послал одного из способных своих людей и спекулянтов, австро-итальянца Камилло Кастильони, который начал шаг за шагом «помогать» Австрии, поставив это дело на широкую ногу другими словами — стал скупать ее посредством итальянской лиры. В течение трех-четырех лет этот сын раввина из Триеста, который казался в этой разоренной стране новым Ротшильдом, контролировал капиталы в сотни миллионов, значительную часть национального богатства Австрии, в том числе промышленные предприятия, банки, массу реальных ценностей, газеты и парламентских политиков. Его уже называли «некоронованным королем Австрии», и он был почти так же влиятелен, как официальный глава правительства, лукавый канцлер в пурпурной сутане, доктор Зейпель.

Это было время первой итальянской «дружбы» венского правительства; в Вене и в Риме правила одна и та же международная католическая партия, вдохновляемая иезуитами (католические «Пополяри» дона Стурцо правили незадолго до прихода фашистов).

Кастильони особенно тесно связался с одним из лидеров этой партии, губернатором Штирии, доктором Антоном Ринтеленом, политиком, который управлял этой важной провинцией как бесконтрольный сатрап и был фактически ее хозяином. Он сам и его ближайшие правительственные чиновники основали совершенно частный банк «Штейрербанк», назначив самих себя его пожизненными директорами; под различными политическими личинами эта клика пользовалась всевозможными монопольными привилегиями и очень мало интересовалась правительством в Вене. Агентство Банка Коммерчиале в Австрии (Societa Italiana di Credito), председателем которого до сих пор является Теплиц, имело «интересы» в «Штейрербанке». Эти дружеские связи обеспечили Ринтелену полную политическую поддержку итальянского правительства, на которое он с этого времени полностью опирался; Ринтелен был одним из первых действительных основателей знаменитого хеймвера — нынешней гвардии Муссолини в Австрии. А во владение Ринтелена входили также штирийские железоделательные заводы.

Все было подготовлено к тому, чтобы разрезать Австрию на куски. В 1919 г., через «агентство» Ринтелена, Кастильони «приобрел» 50 тыс акций Альпийской горной компании за счет Банка Коммерчиале; в то же время другая итальянская группа (Fiat-Credito Italiano) купила еще 200 тыс. акций; вместе это составляло половину капитала компании. Так как основные предприятия концерна в Леобене и Дона—вице расположены как раз на главном железнодорожном пути Вена — Италия, то общие перспективы этого дела были весьма прозрачны. Одновременно группа Ринтелен — Кастильони — Банка Коммерчиале возглавила эксплоатацию гидроэлектрических станций и электропромышленности района (комбинат «Стевеаг»). Казалось, что штирийское железо обеспечено за ломбардскими герцогами. Казалось, что дунайское государство в ближайшем будущем станет итальянской колониальной провинцией и в финансовом и в политическом отношении. Впервые пространство от Апеннин до Штирии охватил единый блок.