Светлана Абрамова - Африка: четыре столетия работорговли Страница 25

Этот способ захвата рабов получил название «kidnapping», (похищение). Термин этот не был нов, он имел совершенно определенное значение — похищение, воровство людей. «Похищение» в применении к африканской работорговле означало, что она достигла своего наивысшего развития, наложив отпечаток на все стороны жизни африканцев. К увеличению вывоза невольников развитие «kidnapping» между тем не вело. Число африканцев, ежегодно вывозимых европейцами, зависело от количества невольничьих судов около побережья. Сколько бы ни было кораблей, ни один из них не уходил от берегов Африки пустым.

Сторонники работорговли категорически отрицали «похищение» людей в Африке и доказывали, что покупка рабов производилась только «законным» путем, т. е. что продавали только военнопленных или преступников. Однако, когда дело доходило до описания работорговли непосредственно на территории Африки, все ее защитники неминуемо сталкивались с частыми случаями киднэппинга.

В русской литературе XIX в. термин «kidnapper» переводился очень образным выражением «человекохищник» [248, ч. I, с. 186, 198].

В конце XVIII в. появились люди, сделавшие воровство, похищение людей своей специальностью. Европейцы называли их «proffesed kidnapper». Очевидцы, побывавшие в то время в Африке, отмечали, что человек, приведший невольника на продажу, был уверен, что никто из белых люден не станет интересоваться, откуда он взял этого невольника.

Захват и продажа нескольких рабов означал, что человек приобретал товары для обмена, которые он мог использовать для дальнейшей торговли. Затем у него появлялась возможность нанять себе несколько помощников для ловли людей. Европейские товары, на которые в Африке в XVII–XVIII вв. можно было выменять что угодно, постепенно скапливались в руках африканцев, занимавшихся работорговлей. Наряду с вождями и старой знатью, еще раньше активно включившимися в работорговлю, росла новая прослойка богатых африканцев, которые начинали оказывать определенное влияние на дела племени. Все они понимали, что основой их богатства является продажа в рабство людей, очень часто их собственных соплеменников. Они были заинтересованы в продолжении работорговли и были готовы, если понадобится, с оружием в руках выступить против тех, кто попытался бы начать борьбу за ее запрещение, что и случилось в Лагосе в XIX в.

Постепенно общественная жизнь африканцев все более и более подчинялась требованиям работорговли. Параллельно с развитием «kidnapping» шел процесс приспособления к этим требованиям норм обычного права африканцев. «Юриспруденция Африки, — говорит Т. Кларксон, повторяя мнение многих авторов, — приспосабливалась к требованиям работорговли, так что теперь каждое преступление, каждый проступок даже самого незначительного характера наказывается продажей в рабство» [124, с. 4].

«Самые пустячные проступки наказываются штрафом, величина которого равняется стоимости одного раба, — пишет У. Уилберфорс, основываясь на рассказах очевидцев. — Если обвиняемые не в состоянии заплатить штраф, их самих продают в рабство. Когда увеличивается спрос на рабов, увеличивается число обвинений, и все новые проступки наказываются продажей в рабство» [177, с. 27]. Доказательств вины обвиняемого не требовалось — надо было только, чтобы вождь или судья обладали достаточной властью для вынесения и осуществления приговора о продаже [31, т. 2, с. 446, 447].

Еще в конце XVII в., по наблюдениям В. Босмана, Д. Барбота и других, очень жестоко, часто даже смертью наказывалось похищение человека, особенно своего племени [117, с. 174]. Наблюдения Босмана относятся к Золотому Берегу, в основном к области Аксим. В XVIII в. развитие работорговли привело к широкому распространению похищения людей. Никакого официального наказания это действие теперь за собой не влекло.

В некоторых областях смертью каралось нарушение супружеской верности (например, в Ардре, Видахе, в отдельных районах Золотого Берега) [137, т. 1, с. 239]. Убивали и мужчину, и женщину. С развитием работорговли смерть была заменена здесь продажей в рабство [136, т. 2, с. 122; 87, т. 2, с. 84].

Убийство человека во многих областях Африки до прихода европейцев каралось смертью. Затем была установлена определенная плата, которой убийца мог откупиться. Величина штрафа зависела от социального положения, которое занимал убитый. В XVIII в. убийство в некоторых областях, например в Видахе, Горе, Гамбии, стало наказываться продажей в рабство европейцам.

Путешественники конца XVII в. сообщали, что кража некоторых животных (например, свиней) наказывалась смертью. В XVIII в. за это преступление продавали в рабство [87, т. 2, с. 214].

Прошло еще несколько десятилетий, и африканские правители за некоторые преступления стали обращать в рабство не только самих преступников, но и их семьи, увеличивая таким образом число людей, продаваемых работорговцу. Фроссар сообщает, что число родственников, продаваемых в этих случаях в рабство, зависит от меры власти вождя [137, т. 1, с. 237].

Одним из наиболее распространенных «преступлений» подобного рода во времена развитой работорговли стало колдовство [124, с. 4, 5; 136, т. 2, с. 122]. Раньше обвиняемых в колдовстве (в насылании урагана, налетов саранчи, разлива рек, болезни на соседей и т. д.) убивали. Теперь «колдовство» стало одним из самых продуктивных источников работорговли, «во-первых, потому, что просто обвинить там, где не требуется никаких действительных доказательств, и, во-вторых, потому, что обвинение теперь влекло за собой продажу в рабство всей семьи обвиняемого». Особенно широко продажа в рабство за «колдовство» была распространена в Сьерра-Леоне [124, с. 4; 136, т. 33, с. 1396].

Вожди, выдумывая любые преступления, продавали неугодных им людей. Богатые, многосемейные или находящиеся в плохих отношениях с кем-либо из правящей верхушки своего племени жили под постоянной угрозой того, что их могут объявить колдунами или обвинить в каком-либо преступлении. Имеются сообщения, что после продажи человека и его семьи их имущество переходило к вождю или судье. Часть товаров, полученных при продаже в рабство осужденных, отдавали «обвинителю», указавшему колдуна, преступника и т. д. [28, № 4, с. 1, 58].

Работорговля, таким образом, подрывала и трансформировала внутриплеменную организацию африканцев, способствовала социальному и имущественному расслоению.

Долговое рабство существовало у многих народов Африки еще до прихода европейцев. Работорговцы и путешественники приводят самые разноречивые свидетельства о его развитии во второй половине XVII–XVIII вв.

По-видимому, работорговля не оказала значительного влияния на развитие долгового рабства. Долговых рабов редко продавали европейцам [30, ч. 1]. Эти рабы работали в хозяйстве, и их могли продать европейцам только за какой-либо особенный проступок.

Однако и этот обычай мог быть нарушен, если недалеко находился невольничий корабль или работорговцы с товарами и вином приходили в деревню. В это время могли продать человека, обвинив его в неуплате долга, в невозвращении каких-либо вещей.

Некоторые авторы отмечают частые неурожаи и голод как причину массовой продажа в рабство. Английский путешественник конна XVIII в. Мупго Парк, например, говорит, что голод заставляет людей продавать себя и свои семьи в рабство [54, ч. 2. с. 145–1461. Однако это относилось большей частью к продаже в рабство тем «своим» африканским работорговцам, которые почти не были связаны с европейцами. Сами европейцы таким образом получали невольников очень немного и в исключительных случаях. Почти никогда африканцы не продавали европейцам членов семьи. Только ярые сторонники работорговли, сами не бывшие в Африке, говорят о продаже в рабство родственников. «Многие европейцы думают, — говорит, опровергая это, работорговец Барбот, — что у негров родители продают детей, мужья — жен и родственники — друг друга, но это бывает настолько редко, что ни в коем случае нельзя утверждать, что это обычай и принятая практика» [64, с. 327].

В XVII в. рабов обычно покупали или непосредственно на побережье, или недалеко от берега [385, с. 72, 80]. Увеличение вывоза рабов из Африки приводило к постепенному распространению работорговли в глубь, континента.

Этот процесс наблюдался как на восточном побережье Африки, так и на западном. Однако у нас нет данных, которые позволили бы подробно рассказать об этом по отношению к западному побережью. Мы знаем лишь, что торговцы-африканцы при недостатке рабов на побережье отправлялись во внутренние области, где рабы были «всегда в достаточном количестве», и, приготовленные к продаже, содержались, «как скот», в больших бараках [64, с. 258, 343]. Сообщают, что расстояние от берега до места покупки раба нередко доходило до 400 лье (более тысячи километров) [137, т. I, с. 201]. В конце XVIII в. устья р. Вольты, побережья Габона закованные рабы достигали после 60–80 дней пути. В 80-х годах XVIII в. на побережье Сенегала только половина продававшихся невольников были местными уроженцами. Три четверти числа рабов, которых европейцы покупали у фанти на Золотом Берегу, торговцы доставляли из внутренних областей континента [28, № 1, с. 6, 9, 19]. Во второй половине XVIII в. африканцы, приведенные на продажу на невольничьи рынки Золотого Берега, Видаха, берегов Бонни, Калабара, имели различную татуировку, говорили на языках, неизвестных на побережье, и не понимали друг друга, т. е. они были привезены из отдаленных районов Африки [79, с. 13].