Александра Толстая - Жизнь с отцом Страница 25

Зеленое яблочко, розовый цвет,

Почему ты любишь меня, а я тебя нет.

Молодой, курчавый цыган, скаля белые зубы, двумя ложками играл как кастаньетами. Цыгане плясали, выбивали чечетку, туловища же их оставались совершенно неподвижными. В разгар пляски старик останавливался как вкопанный, поводя плечом, затем бросал шапку на землю, вскакивал, снова на мгновенье замирая, и, подняв руку к голове, шел дальше.

А за чевалами плыли женщины. Трудно было проследить за тем, что они выделывали ногами. Нет ни одного резкого движения в их пляске, мелкой дрожью трясутся плечи, звенят на груди монисты, колышутся длинные серьги. Забываешь их грязь, вороватость, не видишь лохмотья, которыми они прикрыты - в пляске они горды и прекрасны.

Как хорошо отец на них смотрел, как весело смеялся, короткими восклицаниями выражая свой восторг.

- Чудесно, чудесно, ах, как хорошо!

Незаметно в круг вступали маленькие, полуголые, курчавые цыганята. Подражая взрослым, они старательно выделывали чечетку босыми ножонками, трясли плечами, ударяли ручками о землю.

Мы были в восторге. Нам не надо было перебрасываться впечатлениями, мы и без слов понимали друг друга.

- Графиня, не правда ли в этом бэээздна поэзии! - прозвучал над ухом чей-то чужой голос.

Я вздрогнула. Замечание князя мне показалось таким пошлым, фальшивым...

Я не стала с ним разговаривать и уехала с отцом домой на шарабане. Прошло несколько дней. Князь снова появился.

- Что этот вылизанный князь к нам повадился? - спросил меня отец.

Меня поразил несвойственный ему резкий тон.

- Не знаю, - ответила я.

- Прекрасный молодой человек, - заметила моя мать. - Воспитанный, хорошей семьи и очень богатый.

Отец промолчал.

А после обеда, когда князь подсел ко мне и стал занимать разговором, я достала из кармана горсть подсолнухов и щелкала их, поплевывая шелуху на землю.

Князь больше не приезжал. Мам? сердилась.

- Саша совершенно не умеет себя вести, - говорила она, - хороших женихов отваживает, вот и насидится в девках...

Я всячески старалась избегать молодых людей, никогда не оставаясь с ними наедине из страха вызвать беспокойство в отце. Но все же иногда я невольно попадала впросак.

Один раз брат Андрей зазвал меня с собой на охоту. К нам присоединился племянник нашей соседки Звегинцевой гр. К. Мы выехали за Крыльцово* в поле. Я иногда ездила с братьями на охоту, но кажется, за все время не видела, чтобы они затравили хоть одного зайца. Так было и на этот раз. Мы проездили весь день. Вдруг Андрей остановился, поднял арапник и диким голосом закричал: "Ату ее!" Я оглянулась. Вправо от меня скакал Андрей, крича и намолачивая арапником бока своей лошади. Моя лошадь англо-кабардинец подхватила, понеслась за собаками и немедленно обскакала брата. Я чувствовала, как она перескакивала межи, видела впереди лисицу, собак. Лисица повернула под гору, в лощину через луг. Мгновенье, я увидела под собой речку, обрывистый берег, хотела задержать лошадь, но было уже поздно. Я почувствовала, как она наддала задом и перепрыгнула. Мы поскакали в гору. "Что делать, если собаки затравят лисицу?" В этот момент лисица махнула хвостом, собаки отлетели в сторону. Она ушла.

Брата не было видно. Рядом со мной очутился граф К. Мы остановили лошадей, шагом спустились обратно в лощину, но река показалась нам настолько широкой, что мы не решились перепрыгнуть через нее и стали искать более удобную переправу. Смеркалось. Мы ехали полями, изредка попадались небольшие перелески, овраги. Мы сбились с дороги. Я не переставая, думала об отце. Что он скажет, когда узнает, что я одна с молодым человеком блуждаю ночью по полям? Что он подумает, как будет мучиться! К. был мне неприятен. "И к чему увязался? - думала я. - Хоть бы Андрюшу найти!"

Стемнело. В полном отчаянии я решила отдаться на волю лошади. Я пустила поводья и предоставила ей идти куда она хочет. Она тотчас же повернула под прямым углом и, весело поматывая головой, прибавила ходу. Мы заехали в глубокий, поросший лесом овраг. Ветки стегали лицо.

- Напрасно вы полагаетесь на лошадь, - говорил К., - увидите, что она бог знает куда завезет нас.

Но я не слушала его. Умное животное шло все увереннее и увереннее и, наконец, вышло на дорогу. Мы подъехали к лесу. На краю стояла избушка. Я хлыстом постучала в окно. Вышел лесной сторож. Мы были на краю Яснополянского леса в трех верстах от дома.

Я стала просить графа ехать домой, но он, желая быть любезным, непременно хотел меня проводить.

"О Боже мой, - думала я. - Что подумает отец, когда увидит его? Что делать?"

Когда мы подъехали к дому, я довольно невежливо распрощалась с К., не предлагая ему зайти.

Переодевшись, я пришла в залу. Здесь было много народа. Отец сидел в желтом кресле в пол-оборота к столу, а вокруг него Горбунов, Николаев и другие. Шел оживленный разговор. Когда я вошла, отец взглянул на меня и, резко прервав разговор, спросил:

- Ты откуда?

- С охоты.

- Одна?

- Нет, меня проводил К., - с усилием произнесла я.

Так же резко отец отвернулся от меня и продолжал прерванный разговор.

Помню случай, показавшийся мне тогда непонятным.

У нас гостила сестра Ольги* - Маруся, А.А.Суллержицкий и Алеша Дьяков, часто бывавший у нас. Суллер как всегда всех веселил, шутил, пел, и не было конца его затеям, наконец он придумал телефон. Мы с Марусей по ниточке спускали записку, Суллер и Алеша из окна ловили ее и привязывали ответ. Писали глупости, радовались на собственное остроумие и хохотали без конца. Один раз Суллер прислал нам послание, написанное высокопарным стилем, где он назначал нам свидание в саду в 12 часов ночи. Это было ново и увлекательно.

Маруся была уже взрослая и могла делать что хотела, а я еще была под надзором мисс Вельш и ночные прогулки мне были строго запрещены.

Настало время ложиться спать, я разулась, натянула ночную рубашку прямо на платье и легла в постель. Мисс Вельш ушла в свою комнату. Я ждала. Наконец в дом все затихло, я вскочила, сняла рубашку и босиком, чулок в темноте не нашла, прокралась вниз, в переднюю. Там ждали меня остальные. Тихонько, сдерживая смех, мы вышли наружу.

- Как быть с дверью? - спросила я.

- Запереть и ключ взять с собой! - скомандовал Суллер.

Так и сделали. Прокрались в темную липовую аллею парка и совещались, куда идти.

- Я ключ уронил, - вдруг вскрикнул Алеша.

Ползая на коленках, стали искать ключ. Маруся смеялась, а мне было не до смеха. Войти в дом, никого не разбудивши, мы не могли, утром хватятся нас, ключа! И подумать страшно, что тут поднимется!

Но ключ отыскали, успокоились и решили пойти на станцию.

Суллер подражал лягушкам, изображал кошек, собак, мы всю дорогу хохотали, бегали на перегонки. Вернулись на рассвете усталые, но возбужденные собственным весельем, молодостью, весной.

Я тихонько пробралась наверх в свою комнату. Мисс Вельш причесанная, как всегда аккуратная, маленькая, сидела в халате и меня ждала:

- Well, - сказала она строго, - where have you been all night?

- Oh, Mishy, - воскликнула я, - d'ont be angry, it was so nice!

- I wonder, if your mother will find your conduct nice1, - возразила она мне сурово.

Но я знала, что мисс Вельш никогда не пожалуется моей матери. Она справлялась со мной сама, и я слушалась ее, потому что знала, что она любит меня.

Я откровенно рассказала мисс Вельш про наше ночное путешествие, и когда она поняла, что в этом не было ничего дурного, она смягчилась, заулыбалась и уложила меня спать. Мне было стыдно, что я обманула ее и что она из-за меня не спала. Засыпая, я умоляла ее простить меня и клялась, что больше не буду уходить без спроса.

Алеша Дьяков часто бывал у нас. Сначала мне казалось, что он ухаживает за Марусей, но постепенно я стала замечать, что он старается быть со мной, смущается в моем присутствии, часто краснеет. Я перестала чувствовать себя с ним естественно и просто. Когда я бывала у Андрея и Ольги в Таптыкове, Алеша часто бывал там.

Прошло около года. Однажды после отъезда Алеши из Ясной Поляны мне передали от него письмо. В нем он предлагал мне быть его женой. Я перечитала письмо несколько раз. Было весело, страшно и приятно волновало, что мне сделали предложение, как взрослой.

Новость немедленно облетела весь дом. Я не умела скрывать, да, должно быть, и Алеша посвятил моих братьев. Они хитро поглядывали на меня, улыбались, отчего мне делалось неловко. Вечером я вспомнила, что надо написать Алеше ответ.

"Как отвечают в таких случаях? - думала я. - Надо пожалеть об утерянных дружеских чувствах и еще что-то..."

Мысль о том, что я могу выйти замуж за Алешу, ни разу не пришла мне в голову. О том, что Алеше может быть тяжело, что для него мой ответ имеет большое значение - я совершенно не думала.

Я села и написала ему отказ.

Мне стыдно вспоминать об этом письме, оно было такое фальшивое, неискреннее.

На другое утро, когда меня позвал отец, я бодрой, самоуверенной походкой вошла в кабинет. Я была еще в том же веселом, возбужденном настроении.