Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям - Александр Анатольевич Васькин Страница 25

Трудно представить оперу «Борис Годунов» без колокольного звона. Звонница в Большом театре существовала с середины XIX века, когда по Высочайшему указу были отлиты колокола специально для театральных спектаклей. Одной из первых опер с участием колоколов стала «Жизнь за царя» Михаила Глинки, премьера которой состоялась в Большом театре в 1842 году.

А после Октябрьского переворота звонница послужила спасением для колоколов русских церквей, уничтожаемых большевиками. Так, летом 1932 года культкомиссия Президиума ВЦИК постановила изъять из московских храмов и передать Большому театру «во временное и безвозмездное пользование» более двадцати колоколов общим весом в 421 пуд.

Таким образом удалось сберечь от уничтожения и колокола храма Воскресения Христова в Кадашах. Среди спасенных - колокол работы самого Константина Слизова, колокольных дел мастера «золотые руки» (он специализировался в основном на отливке самых больших колоколов не только для двух столиц, но и для многих храмов России). Колокол был отлит на заводе П. И. Финляндского - единственном в России предприятии, на колоколах которого значилось сразу три государственных герба - случай уникальный за всю историю колокольного дела в России.

Устроившийся в театре бывший звонарь Алексей Кусакин подобрал национализированные у церквей колокола по тону и звучанию, создав неповторимый и благозвучный ансамбль музыкальных инструментов. Кусакин являлся исполнителем колокольных партий в операх Мусоргского, Римского-Корсакова, Чайковского. Ныне в звоннице Большого театра числится около сорока колоколов, друг на друга не похожих, громадных (более шести тонн и двух метров в диаметре) и маленьких, весом всего в девять килограммов. Самый старый колокол относится к 1678 году, еще четыре - к XVIII веку, остальные тридцать созданы чуть более ста лет назад. На подавляющей части колоколов изображен государственный герб Российской империи, это своеобразный знак качества, который разрешалось ставить на продукции самых лучших предприятий. В частности, десять колоколов отлито на крупнейшем колокололитейном заводе Поволжья, принадлежавшем Товариществу «П. И. Оловянишникова Сыновья». Еще в 1882 году этот завод на Московской

Всероссийской художественно-промышленной выставке за свой колокол удостоился высшей награды - права изображать на колоколах государственный герб.

Если до Октябрьской революции главным антрепренером Императорского театра являлся государь император, то в советский период развития Большого театра эту же роль играл Сталин. Он, наверное, единственный из всех вождей, кто так пристально и искренне интересовался Большим театром и активно участвовал в его работе. Он лично отбирал лучших артистов со всего Советского Союза в легендарную труппу. Бывало, что против собственной воли того или иного выдающегося исполнителя переводили в Большой. Так, например, произошло с Марком Рейзеном, выступавшим в Москве на гастролях. Певца просто поставили перед фактом, что теперь он - солист Большого. Сходными путями попала в этот театр и Галина Уланова. Как правило, они сразу получали квартиру, дачу, внеочередное звание, прикреплялись к распределителю и спецполиклинике и так далее. Но ведь это не мелочь для творческого человека, который, работая над образом царя Бориса или Досифея, не должен отвлекаться на всякие бытовые трудности.

Становясь первыми солистами Большого, артисты попадали в ряд главных солистов всей советской страны. Можно даже употребить здесь такое слово, как каста. Лемешев, Козловский, Пирогов, Михайлов, Рейзен, Нежданова, Обухова, Барсова, Максакова, Шпиллер, Давыдова и другие пользовались необычайной популярностью еще и потому, что начиная с 1930-х годов классическое искусство в Советском Союзе активно пропагандировалось посредством радио. С утра до вечера население больших городов и далеких сел могло слушать по радио выдающиеся голоса тех, кого при царе-батюшке возможно было увидеть лишь на сцене Большого. Надо отдать должное и системе отбора -на радио допускались только лучшие голоса.

И в том, что в области балета «мы впереди планеты всей», тоже была заслуга Большого. А Большой, таким образом, обретал все признаки витрины советской культуры, показывая, на что способны народные артисты и сталинские лауреаты . Красноречиво выразился один из министров культуры СССР Г. Александров: «Большой театр - центральная вышка русской культуры».

На спектакли Большого водили глав иностранных государств, а просмотр «Лебединого озера» и вовсе превратился в непременный пункт программы пребывания иностранцев в СССР. Желание иноземных гостей посмотреть танец маленьких лебедей на прославленной сцене было понятно - ибо до середины 1950-х годов советские актеры на гастроли почти не выезжали. Последними, кому это разрешалось, еще до войны были Собинов и Шаляпин. Собинов умер за границей в 1934 году, а Шаляпин там остался. Вот такие нехорошие совпадения. Кстати, когда Иван Козловский пожаловался Сталину, что никогда не был на Западе, вождь остроумно пошутил: «Вы где, товарищ Козловский, родились? На Украине? Вот туда и езжайте!»

Пристальное внимание власти, однако, имело и свою специфику. Постоянное вмешательство чиновников в творческий процесс было нормой. Эта своеобразная традиция зародилась еще при самодержавии, когда крепостных актеров за людей не держали. Могли, в частности, выпороть перед спектаклем за мелкую провинность. Сегодня, правда, некоторые зрители готовы подвергнуть этой экзекуции артистов уже после представления.

Сталин оказывал влияние и на некоторые аспекты личной жизни певцов. Например, в 1946 году в антракте оперы «Вражья сила» он вызвал к себе директора театра и сказал: «Сегодня выступал молодой человек с приятным голосом. Но какая же у него фамилия! Немецкая фамилия! А ведь мы только что закончили такую страшную, тяжелую войну! Сколько людей мы отдали за то, чтобы победить в этой войне. И вдруг на сцене Большого театра опять эта немецкая фамилия. Вы скажите артисту, чтобы он подумал. Может быть, ему нужно сменить фамилию».

А звали певца Иван Краузе. Фамилия не помешала ему стать участником войны, на которую он был призван в 1941 году. С этой фамилией его и приняли в труппу Большого в 1943 году. Директор передал ему сталинское пожелание, но молодой артист весьма смело решил не обращать на него внимания, полагая, что постепенно все забудется. Но товарищ Сталин ничего не забывал, у него, говорят, была феноменальная память - мог спокойно оперировать в голове многозначными цифрами выпуска чугуна, стали и тракторов.

И вот злосчастная фамилия попалась ему на глаза второй раз. И он вновь вызвал к себе в ложу директора: «Что же вы не сказали молодому человеку, чтобы он подумал о своей фамилии?» - «Да нет, сказал». - «Ну и что же?» - «Я ему сейчас еще раз скажу».

После этого директор бросился к молодому певцу: «Иван Иванович! Второй раз мне товарищ Сталин сказал об этом! Я не хочу, чтобы