Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина Страница 26

Приехал Тухачевский, с ним зашел высокий, рыжий человек в очках.

— Знакомьтесь, — сказал М. Н., — мой друг и самый верный товарищ Борис Андреевич Пильняк.

С удивлением спросила:

— Тот самый Пильняк, который написал «Повесть непогашенной луны»?

Большой рот Пильняка растянулся в широкой, радостно-детской улыбке. Спросила:

— Есть хотите?

Пильняк ответил:

— Ничего не ел со вчерашнего дня.

— Можно разогреть суп?

— Давно не ел огненного супа, тащите на стол все, что есть: селедку, мясо в любом виде, рыбу, сметану, сыр, колбасу, творог, печенье, я готов сожрать весь мир вместе с очаровательной хозяйкой. Единственное условие: во время еды мне нельзя задавать вопросы, лучше оставить на десерт.

Пришлось разбудить прислугу, она спросонья ничего не могла понять. Мы вдвоем накрыли на стол. Вдруг кто-то постучал в двери. Заглянула в щелочку и обомлела — Ягода.

— Неужели мы, два здоровых мужика, — проговорил Пильняк, — не сумеем одолеть одного ублюдка? У меня на него давно руки чешутся. Миша, наган у тебя заряжен?

Тухачевский вынул из кармана револьвер и быстро его зарядил. Назойливый стук повторился.

— Верочка, открывайте! — скомандовал М. Н. — Не беспокойтесь, мы устроим засаду в спальне.

Ягода ворвался в квартиру:

— Мы за вами, товарищ Давыдова-Мчедлидзе-Южная. Вы дали слово встретиться со мной после премьеры оперы «Садко». Теперь вы убедились, насколько я терпелив? Идемте, машина ожидает у подъезда.

— Я плохо себя чувствую.

— Для Тухачевского здорова? Он навестил тебя сегодня с рыжим детиной. Собирайся, поехали, а то возьмем силой. Честное слово, я соскучился по твоим ласкам.

— Я никуда не поеду.

— Повезем связанную, для этого имеются веревки, канаты и даже кандалы.

Из спальни вышли Пильняк и Тухачевский. М. Н. подошел к Ягоде:

— Я за себя не ручаюсь. Пока не поздно, рекомендую убраться и навсегда забыть этот дом.

Ягода нагло усмехнулся:

— Тухачевский, ты, конечно, большой вояка, но со мной лучше не связывайтесь, а то придется коротать ночки в одном из лубянских подвальчиков. Не таких молодцов приходилось скручивать!!!

Борис Пильняк, словно танк, ринулся на Ягоду. Схватил его в широченные объятия, приподнял и с размаху швырнул на лестничную клетку. В это самое время М. Н. позвонил адъютанту Шилову, сообщил адрес и потребовал немедленно прислать усиленный наряд. Осторожный Ягода заранее предвидел создавшуюся обстановку, в подъезде появилась вооруженная группа чекистов. Я позвонила Маленкову, он одобрил действия М. Н., просил все время держать его в курсе событий. Инициатива перешла в руки Тухачевского и Пильняка. Краснойармейцам М. Н. удалось отбить два закрытых автомобиля и загнать туда обезоруженных чекистов.

Ягода со своим шофером собирался улизнуть, но его машину успели окружить, охранники наркома бежали. Через два часа мои гости вернулись и с удовольствием продолжили ужин.

— Я приказал отправить Ягоду и его ближайших друзей на гауптвахту, — смеясь, проговорил М. Н., — пусть посчитает мух в бетонированном подвале.

— Мишенька, вы играете с огнем, — сказала я, волнуясь, — смотрите как бы эта история не вышла всем нам боком.

Борис Пильняк подарил мне свои книги, он с удовольствием сделал на них дарственные надписи. Не выдержала, проговорилась, что его недолюбливает Сталин.

— Спасибо, что сказали, но я это знал. Ему не нравится мой стиль. По его просвещенному мнению, я нарушил каноны правописания, отказываюсь подражать любимцам вождя русским классикам Салтыкову-Щедрину, Глебу Успенскому и прочим, не учусь писать у дорогих современников М. Горького, жополиза А. Толстого, Серафимовича, Новикова-Прибоя.

— Борис Андреевич, вы, кажется, не очень скрытный человек? Вы легко и просто излагаете свои мысли. Почему вы решили стать писателем?

Пильняк на меня серьезно посмотрел:

— Надеюсь, что вами руководит не праздное любопытство?

— Верочка — сама искренность! — ответил за меня Тухаческий.

— Значит, пришло время знакомиться, — церемонно кланяясь и улыбаясь, проговорил Пильняк. — Я урожденный Вогау. Батюшка — доктор-ветеринар, выходец из немцев — колонистов Поволжья, Саратовской губернии. Матушка — из старинной купеческой семьи, училась в Москве, имеет педагогическое курсовое образование. Отец и мать темпераментные натуры, В 80—90-х годах примкнули к народническому движению. Им повезло, они случайно избежали каторги. Мне 40 лет, родился в Можайске. В организме бурлит кровь разных народов: со стороны отца немецкая и еврейская, со стороны матери славянская и монголо-татарская. Детство прошло в уездных городах. С нежностью вспоминаю природу', леса, тамошних крестьян, земскую интеллигенцию, среди которой было много прекрасных людей.

В Нижнем Новгороде окончил реальное училище. В 1920 г, получил диплом об окончании Московского коммерческого института. Писать начал рано. В первом произведении описал ночную степь при луне, то, как в одиночестве плачет филин. Начало литературной работы отношу к марту 1909 г. Мне исполнилось 14 лет, когда в литературном приложении при газете «Копейка» был напечатан мой первый лирический рассказ «Весной». Люблю путешествовать, видеть, познавать. За эти годы удалось посетить Германию, Англию, Францию, Японию. Сегодня, в день нашего знакомства, мне бы хотелось, чтобы оно было счастливым, вы получили от меня книги, которые я очень люблю.

— Тронута, Б. А. Позвольте задать один вопрос. Я прочитала в журнале «Новый мир» ваше письмо. Скажите откровенно, вы раскаиваетесь, что написали «Повесть непогашенной луны»?

— Когда впервые видишь человека, не полагается вести откровенный разговор. К вам, В. А., меня привел самый близкий мой друг Миша Тухачевский. У нас нет секретов, кроме интимных. Гнусные обстоятельства вынудили меня пойти на публичное покаяние. Через какое-то время я дам вам прочитать мои дневники. Большое место уделено там периоду, когда писалась злополучная повесть, от которой я никогда не отрекусь. В. А., — сказал Пильняк, — разрешите хотя бы изредка к вам наведываться?

Вмешался Тухачевский:

— В том случае, Боренька, если не будешь приставать к Верочке.

— Вопрос сложный, возможно, что у хозяйки дома появится физическое желание, тогда при всем уважении к тебе я не сумею отказаться от близости с таким необыкновенным существом! Давайте шутки оставим, есть серьезный разговор. Моя двоюродная сестра работает ст. машинисткой в союзной прокуратуре. Она случайно проговорилась, что создана какая-то секретная комиссия. Миша, ты должен зыяснить, что это за штучка!

— Шпиономания только начинается, — мрачно проговорил М. Н. — Главный конструктор — наш прославленный на все века учитель и вождь! Он — председатель, членами комиссии утверждены Ежов, Жданов, Шкарятов, Вышинский, Поскребышев.

Подавленные, долго молчали, очевидно, каждый думал о своей судьбе.

Несколько месяцев Пильняка продержали в каменном мешке психиатрической больницы, потом судили, обвинили в шпионаже и за это расстреляли. Он умер, прожив на свете всего лишь сорок три года. Судьба жены — Марии Алексеевны Соколовой-Вогау — неизвестна. Его интимный друг, Кира Андронникова, много лет провела на советской каторге. На протяжении 28 лет имя Пильняка в СССР было предано забвению. Только в 1964 г. с разрешения ЦК КПСС журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар» и пятый том Краткой Литературной Энциклопедии посвятил его творчеству несколько строк. Напомню читателям, что еще в 1925 г. в журнале «ЛЕФ» № 3 литературовед-теоретик Виктор Шкловский в большой статье «О Пильняке» до основания разделал роман «Голый год» и обругал целый ряд его рассказов. Еще в те годы писатель был зажат в стальные тиски советского литературоведения. Несмотря на посмертную реабилитацию, почти все книги Б. А. Пильняка преданы забвению и изъяты из библиотек. Только в 1977 г. издательство «Художественная литература» выпустило «Избранное» Пильняка, в котором напечатаны роман «Голый год» и несколько рассказов. (Прим, автора.)

Поздняя ночь, духота неимоверная, окна во всей квартире открыты настежь. Не отрываясь, читаю роман Шолохова «Тихий Дон». С первых страниц меня поразили контрасты жизни и быта земли Войска Донского. Поголовное пьянство, дикость, неслыханное хулиганство, отец насилует дочь, мужья до потери сознания избивают своих жен. Казаки невежественны, верят в колдовство, заговоры, заклятья. Они имеют весьма туманные представления о внешнем мире и целях войн, в которых им приходится участвовать, но хорошо помнят рассказы о своих предках, поют прекрасные песни и поразительно чувствуют красоту природы. Они свято соблюдают традиции и бытовые обычаи, высокомерно третируя соседей: украинских, русских и белорусских мужиков. На Дону помнили имена Степана Разина, Емельяна Пугачева, Кондрата Булавина и гордились ими. Легенда о том, что и Ленин происходит из казаков, — вымысел Шолохова.