Сергей Карпущенко - «Стальной кит – повелитель мира» Страница 26

– Ну, говори, твой дружок потопил наш катер, да?! – продолжал допрос Богдаша, все сильней и сильней сжимая запястье Леньки.

– Да при чем тут мы, при чем?! – заканючил Кошмарик, стараясь говорить как можно жалобней – чуть не плакал. – Ну как мы могли ваш катер потопить?! Что, поверили, будто торпеды у нас есть? Да вранье это все, пугали мы только тех, на пароме! Сам ваш катер потоп, дырка у него, наверное, в борту была!

Богдаша, уловив в словах Кошмарика насмешку, просто взревел от ярости:

– Дырка, говоришь?! Это вот у тебя сейчас дырка будет! Больша-а-я дырка!

И Богдаша хотел было достать из-за пазухи свои сверкающие инструменты, чтобы привести свое страшное намерение в исполнение, как вдруг один из его сообщников прокричал:

– Богдан, стой, стой! Гляди, вон к нам кто-то едет!

Все, включая и Кошмарика, у которого душа, опустившаяся на самое дно желудка, снова заняла свое место (наверное, между печенкой и селезенкой), стали глядеть туда, куда указал зоркий соратник Богдана. На самом деле к плавучему крану несся катер, с каждым мгновением увеличивавшийся в размерах. Это было красивое белое судно, очень похожее на сожженную Кошмариком яхту живодеров.

– Ментовский? – с тревогой в голосе спросил Богдаша, тяжело сглотнув слюну и проведя рукой по лбу.

– Непохоже, – мотнул головой лысый живодер, смотревший на залив из-под ладони.

– Да так, прогуляться кто-то решил – путевый какой-то катер, предположил третий живодер. – Не будем голову себе ломать, чего они нам сделают?

– Надо бы начеку быть, – заметил Богдаша. – Что, стволы наши тоже на дно пошли? Говорил же вам, придуркам, с собой стволы возьмите, а теперь будете сопли свои жрать, козлы вонючие!

Богдаша еще раз выругался, грязно и зло, плюнул на настил и, скрестив на груди руки, стал ждать приближения неизвестного катера. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Через пять минут белый катер, лишенный номеров и надписей на борту, с форсом, лихо развернувшись перед платформой, смело подошел к самому фальшборту, но никто не вышел на его палубу со швартовочным канатом. Мотор уже не работал, и катер, безмолвный, таинственный, покачивался на мелкой волне. Живодеры стояли и смотрели на катер, не ожидая от этого судна ничего хорошего. Уставился на катер и Кошмарик, которого Богдаша все еще держал за руку.

Вдруг тишина была сломана грозным приказом, раздавшимся со стороны катера. Тут же показалась из-за кабины и чья-то голова.

– Мужики! Всем вам приказываю лечь и положить руки на затылок! Скорей, скорей, на живот ложитесь! Если приказ не будет выполнен, всем вам секир башка!

Как бы в подтверждение того, что люди на катере не шутят, из-за кабины высунулись два автоматных ствола, тут же направленные в сторону людей на платформе.

– А в чем, собственно, дело, господа? – довольно спокойно, и даже с ленцой в голосе, спросил Богдаша, не желая выполнять приказ, хотя два его товарища уже лежали ничком на настиле платформы, положив руки на затылок. В чем дело? Мы ведь вас не трогали, ничего вашего не брали. Зачем же нас так обижать?

– Ишь, обидчивый какой! – крикнули с катера. – Ложись, тебе говорят, дядя! Сейчас мы к вам придем и там уж разберемся, брали иль не брали!

Ленька, стоявший рядом с Богдашей, слышал, как скрипел зубами живодер, не привыкший, чтобы им командовали, а тем более унижали. Но делать было нечего, и Богдан, матерясь сквозь стиснутые зубы, опустился вначале на колени, потом нагнулся и лег ничком. Он был так расстроен, что даже забыл отпустить руку Кошмарика, и мальчику пришлось, кривясь от боли в запястье, проделать все те же движения, которые совершил и тот, кто еще пять минут назад был таким гордым, величественным и ужасным в своем стремлении изрезать Леньку на куски.

И вот раздался топот ног. Такой тяжелый, решительный топот. Ленька хоть и лежал на животе, но голова его была повернута в сторону пижонского белого катера, с борта которого спрыгнули разом трое или четверо мужчин в одинаковых красных майках, будто они были и не матерыми мужиками с автоматами, а выехавшими на морскую прогулку детдомовцами. Спрыгнули – и загрохотали в сторону лежащих на платформе людей. На всякий случай Ленька закрыл глаза, потому что был уверен, что его начнут бить.

Подбежавшие к лежащим живодерам люди, отбросив за спины свои короткоствольные автоматы, нагнулись и быстро обыскали поверженных. Когда они убедились, что те безоружны, то послышалась команда:

– Все, хана, вставайте!

Богдан, так и не выпустивший запястья Кошмарика, поднимался тяжело и едва не сломал Леньке руку.

– Да отпусти ты! – не удержался Ленька и со всей силы вырвал онемевшую кисть из клешни силача Богдана.

Растирая болевшую руку, Ленька смотрел на тех, что стали его невольными освободителями. Их было четверо; все красивые, загорелые, плечистые мужики, смотревшие, однако, со звериной, лихой удалью на тех, кого они заставили лечь. На каждом была натянута майка красного цвета с белой эмблемой в виде трезубца в круге, а выделялся в четверке самый рослый, самый широкоплечий мужик с густой рыжеватой бородой, с курчавыми всклокоченными волосами, из-под которых выглядывали серьги – огромные такие колеса. У этого бородача в руках не было никакого оружия, зато его напарники имели по автомату, нацеленному прямо в грудь каждого из живодеров. Леньку в расчет, как видно, брать не стали.

– Ну что, усы моржовые, – как-то нехорошо усмехаясь, произнес бородач, – небось от Гнилого пожаловали? А?

Богдан постарался сказать как можно мягче, чтобы не обидеть ненароком хмурого бородача:

– Послушайте, от какого там Гнилого? Мы не знаем никакого Гнилого, и Тухлого тоже не знаем, Горького, Сладкого, Кислого и Соленого. Мы просто катались по заливу и решили передохнуть на этой платформе. Отдыхающие мы, понял? – не удержался Богдан и оскалил зубы в неприятной кривой усмешке, что сильно не понравилось бородатому.

Он тряхнул кудрями, причем серьги, слышал Ленька, издали мелодичный звон, будто это и не серьги были, а валдайские колокольчики, и сказал:

– Отдыхающие, говорите, – ну а где тогда ваша лодка, катер или яхта?

– Катер? – проскрипел зубами Богдан и метнул на Леньку свирепый взгляд. – А катер у нас утонул, течь у него обнаружилась, вот мы и решили здесь перекантоваться.

– Кораблекрушение, значит, потерпели? – снова прозвенел серьгами бородач.

– Ну, выходит, так, – подтвердил Богдаша, скрестив на груди руки и, как видно, не желая уступать бородатому в наглости.

– Ишь какой облом с вами, мажорами, получился! – рассмеялся обладатель серег, но вдруг сменил смешливое настроение на свирепое и произнес: – А акваланг этот вам спасти удалось? А пацан ваш так в гидрокостюме и путешествовал?!

– Не наш это пацан! – резко отказался от знакомства с Ленькой Богдан. – Когда мы на платформе оказались, он уже тут давно торчал, а чего делал здесь мальчишка, не знаем!

Кошмарик, внимательно и с сердечным трепетом следивший за диалогом мужчин, понимал, что его принимают за сотоварища живодеров. Он догадывался и о том, что приехавшие на платформу люди имеют отношение и к этому плавучему крану, и к мертвому водолазу, и затонувшему кораблю, а поэтому пытался определить, какой же линии поведения придерживаться ему в такой мудреной ситуации. Хорошо, по крайней мере, было уже то, что его не разрезали на части живодеры.

– Да ваш я пацан, ваш! – выкрикнул вдруг Кошмарик, поняв, что наступила его минута. – Чего уж стрематься?! Не ты, Богдан, разве заставил меня в акваланге на транспорт плавать? А чё пургу несешь насчет того, что не от Гнилого ты?

Своей горячей речи Кошмарик попытался придать еще и оттенок сильной обиды, и у Леньки это получилось очень хорошо, потому что курчавый бородач прищурил глаза, подошел к Богдану вплотную и с наигранным дружелюбием похлопал его по плечу:

– Ну вот и все…

– Что все-то? – всполошился Богдан и задрожал губами. Кошмарик видел, что живодер дождался того часа, когда и он стал жертвой непонятных для него разборок.

– А то и все, – очень размеренно, неторопливо произнес бородатый, что я с Гнилым уже давно договорился и поделил весь этот район на квадраты: там – его, а здесь – мой. Я пригнал сюда кран, я занимаюсь здесь «чисткой», так какого ж хрена на мою территорию забираться? Нет, он снова своих людей посылает, вонючка!

Богдан уже открыл было рот, чтобы возразить обладателю майки с трезубцем, но тут раздался крик одного из людей бородатого, который пошел прогуляться по платформе с автоматом наперевес.

– Цыган! Цыган! – кричал он с истошной тревогой в голосе. – Беги сюда скорей, только мажоров этих с собой веди!

– Да что там еще?! – недовольно насупил брови тот, который на самом деле был похож на цыгана. – Ладно, пойдем посмотрим! А вы, чуваки, вперед канайте! – приказал Цыган Богдану и его людям.