Светлана Кочкуркина - Корела и Русь Страница 26

Основная часть корелы, населявшая Северо-Западное Приладожье, осталась под властью Новгорода, тесно связанная с ним экономическими, политическими и культурными интересами. Корела, оказавшаяся на шведской стороне, вместе с емью образовала восточную группу финского населения (саволаксы), которая приняла участие в формировании финской народности. Из захваченных шведами древнекарельских погостов возник выборгский замковый лен (губерния).

Первые три года после заключения мира можно считать спокойными. В 1326 г. Магнус — король Швеции и Норвегии — подписал с Новгородом соглашение относительно северного рубежа норвежско-новгородских территорий. Если граница нарушалась одной из сторон, земли возвращались владеющему ими государству. И Норвегия, и Новгород сохраняли за собой право сбора дани у саамов. Договором предусматривалось установление мирных торговых связей между обоими государствами.

Вскоре в Новгород вновь стали поступать сигналы о неблагополучном положении на русско-шведской границе. Несоблюдение принятых условий, ущерб, причиняемый друг другу, возобновление военных действий привели к новым переговорам. Новгородскую сторону представляли послы Александр Борисович и Кузьма Твердиславич (последнего можно считать крупнейшим новгородским дипломатом XIV в., выполнявшим ряд ответственнейших поручений). От имени Новгорода в 1338/39 г. (скорее всего, в 1338 г., так как дело происходило зимой) они заключили мир со шведами, а в 1339/40 г. (видимо, весной 1339 г.) ездили за море «к свеискому князю» и заключили мир по старым грамотам. Обе стороны должны были блюсти все пункты договора и взяли на себя обязательства: наказывать и даже' вешать убегающих за рубеж карел.

Отголоски указанных событий зафиксированы в грамоте № 286, датирующейся первой половиной или серединой XIV в. Эта грамота в шесть строк была найдена на усадьбе, расположенной на углу улиц Великой и Кузьмодемьянской, чьи владельцы ведали делами корелы в Новгороде (вокруг этой усадьбы были собраны и другие «карельские» грамоты). В ней рассказывается о сложнейшей обстановке, в которой оказалась корела в первой половине XIV в. Грамота адресована Дмитру и написана Григорием. Вот ее содержание (в скобках — восстановленные пропуски): «От Григории ко Дмитру… М(ы зд)орове. А ты ходи, не бойся. Мир взяле на (с)тарой меже Юрия князя. (Ныне) ця послале кореле на Каяно море, а (не п)омешай, не испакости. Присловия возми, а (к) и поймало дани лонескии. Возми и мои. А уцюеши, а не пойду к Но. ., и ты тогодь иди. А дома здорово, а на меня вестей перечиня. . о. Аже возможеше, пособляй мне цимо».

Анализ грамоты, сопоставление ее с известными историческими событиями и летописными сообщениями позволили В. Л. Янину с убедительными подробностями восстановить сложившуюся обстановку. Григорий и Дмитр были «карельскими данниками» Новгорода, собиравшими дань с Карельского перешейка. Григорий написал эту тревожную грамоту, рекомендующую Дмитру вести себя осмотрительно, потому что был в курсе всех событий и переговоров 1338–1339 гг. На новгородские земли с согласия короля Магнуса должны были вернуться бежавшие карелы. Поэтому Дмитру следовало проявить все свое дипломатическое искусство, когда поедет к карелам-каяничам, чтобы те, напуганные расправой, не побоялись вернуться. Григорий советует Дмитру взять «присловия» — списки прошлого года о результатах сбора дани.8

В шесть строчек грамоты уместились трагические события первой половины XIV в. Новгородские грамоты на бересте раскрывают сложный, многогранный характер отношений Новгорода и подчиненного ему древнекарельского населения, взаимоотношения плательщика дани и союзника с господином и защитником.

В двух других найденных на усадьбе грамотах перечисляются недоимки. Грамота № 278, попавшая в землю на 20 лет позднее предыдущей, написана все тем же Григорием: «У Икагала у Кривца 3 кунице. У Иголаи дове и в Лаидиколе полорубля и 2 кунице. У Леинуя в Лаиди-коле 6 бело. У Филипа у деяка 30 бело. У Захарии и в Калинина полосорока и 5 и 5 бело. У Сидуя у Авиници 4 ку-ници. У Миките Истовнои у Еванова 6 куници. У Муно-мела в Куполе у Игалина брата полорубля и 2 кунице. У Лег. .». Список почему-то не закончен. Белы и куницы, упомянутые в грамоте, — названия денег. Имена Икагал, Сидуй, Муномел и населенные пункты Лаидикола, <Ку-рола — прибалтийско-финские. В грамоте № 130 тоже перечисляются недоимки, но уже в локтях ткани, которые должны были выплатить Вигарь, Валит и Мелит.

Мирная обстановка была нарушена вторжением щвед-ского короля Магнуса. А началось это с «философского» спора в 1348 г. Магнус предложил новгородцам созвать съезд философов, на котором должно было быть решено, чья же вера лучше: католическая или православная. Если же православная, говорил Магнус, то он примет ее, и наоборот. И будет единый новгородско-шведский союз. В случае несогласия Магнус угрожал, что пойдет большим походом на Русь. Новгородцы с владыкой Василием, посадником Федором Даниловичем и тысяцким Авраамом резонно заявили, что не им решать этот спор, а следует обратиться к Царьграду, ибо оттуда пришла православная вера. В ответ на это Магнус сказал новгородскому послу Кузьме Твердиславичу, что обижен несговорчивостью новгородцев и их нежеланием обратиться в католичество. Повод был придуман, и в том же году Магнус с огромным войском нарушил границу, начал крестить ижору, а несогласных уничтожать. Объединенным силам новгородцев удалось победить отдельные вражеские отряды, казнить изменников. На радостях летописец несколько приуменьшил новгородские потери: по его словам, было убито всего лишь трое новгородцев.

Пока новгородцы собирали главные силы в Ладоге да просили великого московского князя Семена Ивановича (сына Ивана Калиты) оказать помощь, а тот долго медлил, собрался было ехать, но повернул обратно, выслав вместо себя брата Ивана, шведское войско стояло под Орешком. Магнус не мог взять крепость силой. Он пустился на хитрость, пообещав отпустить осажденных на свободу. Коварный Магнус сдержал слово относительно горожан и наместника Наримонта, а все новгородское посольство в составе Авраама, Кузьмы Твердиславича и восьми бояр взял в плен.

Новгородцы, так и не получив помощи от великого московского князя, осенью осадили Орешек. Автор шведской хроники не был сторонником Магнуса, и он едко заметил, что у осаждавших снова отросли бороды (имея в виду тех, кого Магнус крестил и у кого остриг бороды); «если бы он сиял им головы с плеч, они так не обманули бы его». На долю оставшегося шведского гарнизона выпала тяжелая судьба. Нелегко было и русским. Псковичи решили не принимать участия во взятии Орешка. Новгородцы совестили их, напоминали о дарованных льготах и т. д., но псковичи не только не вняли просьбе новгородцев исчезнуть незаметно, а из духа противоречия уходили шумно, трубя в трубы и ударяя в бубны, привлекая внимание шведов, а те смеялись. Так излагал события новгородский летописец, но. псковский объяснял уход тем, что прибалтийские немцы нарушили договор и вторглись в псковские земли: «Месяца июня в 24, на Иван день, посадник псковскыи Илья со псковичами отъехаша к Орешку-городку в помощь новгородцем противу свеиского короля Магнуша. А в то время немци развергоша мир с псковичи и, перехавше Норову, повоеваша села псковская».10

Более того, новгородцам пришлось разделиться, отряд до 1000 человек отправился под Корелу для борьбы с другим войском Магнуса. После семимесячной осады Орешек был взят новгородцами.

Вернувшись в Швецию, Магнус жаждал продолжения войны, несмотря на крайне неблагоприятное положение в своей собственной стране, но это были его последние выступления — через год он приплыл к русским берегам, но, узнав о приближении новгородского войска, ушел в море и попал в бурю. В 40-х гг. его свергли с престола. Новгородцы перешли в наступление. 21 марта 1351 г. они подступили к Выборгу, сожгли посад, разорили близлежащие земли и вернулись в Новгород. В том же году новгородское посольство ездило в Юрьев, где произошел обмен военнопленными. Вернулись на родину тысяцкий Авраам, Кузьма Твердиславич и другие бояре. Видимо, был заключен мир, подтвердивший условия 1323 г.

В Московском летописном своде конца XV в. — «Рукописании Магнуша корол-я свеиского» — якобы от имени шведского короля русский патриот предостерегает всех тех, кто захочет посягнуть на Русскую землю, что беды и несчастья падут на их головы: «И ныне же приказываю своим детям и своим братьям и всей земле Свейскои не наступите на Русь. . а хто наступит, на того бог и огонь, и вода»."

В конце XIV в. на Карельском перешейке вновь сложилось тревожное положение. В грамотах, посланных коре-лой в Новгород, содержатся сплошные обиды, жалобы, перечень убытков: «Беют челом корила погоская Кюлола-ская и Кюриеская Господину Новугороду. Приобижени есмь с нимецкой половине. Оцтина наша и дидена. . а нас у Вымолчов, господда, имал. и крецете я. . мопь. Вережи пограбиле, а сами есмь. . ина. . алуи 10, а у. .». Видимо, этому документу отводилась значительная роль, поскольку в нем есть слова «Господину Новугороду», придававшие грамоте, по мнению специалистов, силу государственного документа. В другой грамоте: «Микулин человек Стеньна. . Коневых Водах у Жабия Носа уби. . нас. . вуева сына и Кавкагалу. А узяли товара на 10 руб-лев. Киреев сыно ино взе лопин. Лоне у Гювиева сына у того же Жабея Носа приехавше севилакшане 8 человек, взяле товара на 5 рублев и лотку. На тых же Коневых Водах у Мундуя у Вармина сына взяле 10 лендом рыбы».12 Во всех жалобах постоянно повторяется пункт Коневы Воды у Жабия Носа. Именно здесь происходили столкновения с жителями «Севилакши» (Саволакса), того самого погоста, который был отдан Швеции по договору 1323 г., чтобы урегулировать пограничные отношения. Но как раз «севилакшане» и причиняли убытки кореле.