Питер Браун - Стоунхендж. Загадки мегалитов Страница 26

Идея Хойла заключалась в том, чтобы представить S, M, N и N1 маркерами, и если оператор знает, как передвигать эти маркеры, чтобы они отражали фактическое движение Солнца и Луны с разумной точностью, то он сможет предсказать почти каждое затмение. Он сможет это сделать, несмотря на то что лишь половина из них будет видна из точки нахождения наблюдателя.

Хойл считал, что это значительно улучшает предложенную Хокинсом систему предсказания широко разбросанных по времени затмений.

И Хойл предложил следующий modus operandi для передвижения маркеров:

1. Перемещать S против часовой стрелки через две ямы Обри каждые тринадцать дней.

2. Перемещать М против часовой стрелки через две ямы Обри каждый день.

3. Перемещать N и N1 по часовой стрелке через три ямы каждый день.

Рис. 19. Метод Хойла для предсказания затмений по ямам Обри

Хойл считал разумным предположить, что строители Стоунхенджа обладали знаниями о приблизительном количестве дней в году, количестве дней в месяце и периоде регрессии нодальных точек (18,6 года). Последний параметр следует из наблюдения за азимутом, по которому Луна восходит над горизонтом (колебания Луны).

Хойл отмечал, что когда периоды S, М и N известны с достаточной точностью, это предоставляет примерное «предписание», позволяющее наблюдателю ориентировки Стоунхенджа заранее предопределить, какими будут позиции S, М и N и, таким образом, предсказать любое предстоящее событие. Но все это будет работать лишь ограниченный период времени, поскольку заложенные в это предписание неточности заставят положения маркеров все больше отличаться от реальных позиций (в эклиптике) Луны, Солнца и восходящей узловой точки пересечения их орбит.

Первым станет отклоняться лунный маркер, так как предписание предусматривает лунный орбитальный период в 28 дней (вместо 27,32 дня). Вместе с тем корректировка лунного маркера (М) проводится дважды в месяц с помощью простого (практического) средства – выстраивания линии М против S во время полной Луны и путем ее совмещения с S в новолуние. Предписание для S дает орбитальный период в 364 дня, что, по мнению Хойла, было довольно близко к фактическому истинному периоду, так как позицию S можно скорректировать в четырех случаях каждый год. Это можно сделать методом практического наблюдения за ориентировками Стоунхенджа на фактическое летнее и зимнее солнцестояние, а также на равноденствие.

Хойл подчеркивал, что Стоунхендж построен также для определения момента, когда восходящая нодальная точка (N) становится в ϒ. Поместив N в ϒ, когда Луна восходит в самой дальней северной точке своей орбиты, калибровку маркера N можно делать раз в каждые 18,61 года. Поскольку погрешность одного оборота небольшая, маркер N, если изначально установлен правильно, в конце первого цикла отклонится только на 1° от истинной позиции. Тогда, если толерантность эклиптических предсказаний составляет примерно 5° по отношению к N в каждом цикле, это позволит предсказателю продолжать свою работу бесконечно без ощутимой неточности.

Вместе с тем Хойл признавал, что на практике минимальный азимут восхода Луны определить трудно и просто невозможно определить с помощью метода, который он впервые описал как модель работы ям Обри. Хойл продемонстрировал это графически путем пологого склона, задействованного в изменениях колебания минимального азимута (рис. 20). В этом месте Хойл выдвинул интересную идею о расположении маркеров в ориентировках Стоунхенджа – ям для столбов А1, 2, 3, 4, которые, по его мнению, имели регулярное и явно точное расположение. То, что Хокинс в своих теориях предположительно считал ошибками в ориентировках маркеров азимута, по мнению Хойла, было преднамеренным усилием заполучить более точные северные и южные экстремальные величины азимутов, когда Солнце и Луна кажутся «неподвижными» (солнцестояния). В девяти из двенадцати значений, которые Хокинс считал ошибочными (поскольку он предполагал, что строители Стоунхенджа намеревались наблюдать точные экстремальные значения азимута), Хойл считал возможным доказать, что такие явные ошибки можно исключить, поскольку строители не намеревались отмечать азимут точно из-за связанных с этим практических трудностей. Одним из особых случаев была ориентировка от центра к Пяточному камню, где ошибка азимута равнялась нулю. Это показалось Хойлу исключением из общего правила, и это могло быть связано с эстетическими и ритуальными действиями, когда строители придерживались направления на восход Солнца во время летнего солнцестояния. Другим необычным примером явилась ориентировка 91 – 94, которую Хойл опять же (но несколько произвольно) рассматривал как случай, где истинная ориентировка имела решающее значение.

Хойл также исследовал и другие методы, с помощью которых можно скорректировать маркер N. Один из таких методов был связан с ситуацией, когда полная Луна точно совпадает с равноденствием. Свидетельства того, что этот метод пытались использовать жрецы-астрономы Стоунхенджа, кроются в нескольких ориентировках. Однако Хойл отметил, что этот метод практически неработоспособен из-за неизбежных ошибок при определении путем практического наблюдения точного момента полной Луны, что может привести к большим ошибкам в позиционировании N, а также из-за низкого наклона орбиты Луны. Хойл рассуждал так: этот метод, если его когда-либо пытались использовать в Стоунхендже, мог бы вызвать фурор в те дни, ввиду значительной эмфазы, которую он возлагает на полную Луну и равноденствие, а это в действительности могло серьезно сказаться на традиционном определении даты Пасхи.

Хойл доказал, что калибровку затмения можно успешно провести почти полностью с помощью нумерологии. На деле S и N двигаются в противоположных направлениях. Солнце проходит через N за 346,6 дня, девятнадцать таких оборотов равны 65 858 дням, в то время как 223 лунации равны 65 853 дням. Поэтому после 223 лунаций маркер N должен соотноситься с S почти так же, как и прежде. Итак, если правильное отношение N к S известно наблюдателю в любое время, то N можно переустанавливать каждые 223 лунации (или раз в 18 лет и 11 дней). Эта почти полная сопоставимость достаточно точна для проведения удовлетворительных прогнозов в течение 500 лет и более. При этом S нужно установить как прежде, но преимущество заключается в том, что в этом случае N не требует никакого практического наблюдения для контроля за этой величиной, хотя без наблюдения коррекцию изначальной конфигурации невозможно определить, если эту проблему не рассматривать в обратном порядке. Хойл считал, что такую калибровку можно проработать методом проб и ошибок и предполагал, что именно такой метод, возможно, использовался для определения халдейского Сароса. И все же хоть и неохотно, но он признавал отсутствие свидетельств тому, что этот метод использовался в Стоунхендже.

Завершая изложение своих идей, Хойл приводит некоторые философские рассуждения, чтобы добавить несколько гуманистических оттенков к своей абстрактной цифровой аргументации. Основываясь на своих собственных исследованиях, он считал, что в связи с проблемой Стоунхенджа перед нами предстают несколько культурных особенностей. Предположив, что Стоунхендж придал Солнцу и Луне некоторые божественные черты, он задает вопрос: а что же относительно N? Во время затмения S и M исчезают, и тогда N может стать еще более могущественным богом. Но N не виден, и тогда Хойл задается вопросом: может ли это быть зарождением концепции невидимого и всемогущего бога, бога Исаии? Хойл рассуждает дальше: не могут ли М, N и S служить предпосылкой возникновения доктрины Святой Троицы: три в одном и один в трех лицах? По его мнению, было бы достаточно ироничным, если бы сами корни нашей современной культуры определялись божественными качествами узловой точки на лунной орбите. Однако Хойл, пересказывая свои собственные идеи, казалось, забыл про некоторые моменты из истории астрономии. Что бы произошло, если бы, как это отмечали некоторые комментаторы, древние китайцы не использовали эту же самую идею в своей концепции драконического месяца?

Рис. 20. График, показывающий минимальный азимут изменений орбиты Луны в Стоунхендже (по Хойлу, 1966)

Глава VII

СТОУНХЕНДЖ: РАСХОЖДЕНИЯ ВО ВЗГЛЯДАХ

Изложенные в журнале Nature идеи Фрэда Хойла привлекли к себе почти такое же общественное внимание, как и оригинальные работы Хокинса. В передовой статье в том же номере журнала новые идеи Хойла назывались «захватывающими», и не только из-за их оригинальности, но и из-за чистой практичности.

У каждого астронома, будь то любитель, наблюдающий в телескоп на своем заднем дворе, либо профессионал, использующий гигантский 200-дюймовый телескоп «Паломар», идеи Хойла действительно пробудили прагматический подход. В весьма убедительной манере он продемонстрировал, что Стоунхендж мог функционировать как неолитическая обсерватория, и эту идею во многом поддержала работа Ньюхэма «Стоунхендж: неолитическая обсерватория», которая была опубликована вслед за материалом Хойла в том же номере Nature. Идеи Хойла и Ньюхэма можно было также рассматривать как углубленное развитие ранних упрощенных лунных нотаций Маршака. Вполне вероятно, что они в течение долгого периода давали людям верхнего палеолита и мезолита возможность разглядеть движения Луны, а затем во времена неолита позволили строителям мегалита раскрыть наконец секреты эклиптического цикла Солнца и Луны. Таким образом, Стоунхендж мог представлять собой синтез накопленных за многие тысячи лет астрономических знаний таким же символическим путем, как 200-дюймовый стеклянный гигант «Паломар» делает это сегодня...