Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2 - Петр Александрович Дружинин Страница 26

«ХАВИН. Порочная методология буржуазного либерализма сказывается не только в литературоведении, но и в других науках, в частности, в науке о русском языке. Тов. Дементьев остановился на ошибочной работе пр[офессора] Виноградова, но недостатки этой работы на кафедре обсуждались келейно. В другой работе пр[офессора] Виноградова в статье 1946 г. “Основные понятия русской фразеологии как лингвистической науки” атмосфера отрешенности от современности, фикция надклассовости, беспартийности. Эту статью можно легко представить напечатанной в дореволюционном журнале. Работники кафедры русского языка не подвергли эту работу критике. Народ недоволен специалистами по русскому языку, я знаю это, так как общаюсь с учителями, дикторами, корректорами. Кафедра стоит в стороне от народных запросов. В лекториях не ставятся лекции о русском языке и о русских ученых»[177].

Но не все выступления были такими по-большевистски принципиальными: некоторые не оправдали ожиданий партбюро. Особенно стоит отметить специалиста по древнерусской литературе, аспиранта филологического факультета И. П. Лапицкого, чья деятельность вскоре будет держать в оцепенении и родной факультет, и Пушкинский Дом:

«ЛАПИЦКИЙ. Недавно вышла “История древнерусской литературы”, где помещена статья пр[офессора] Емельянова[178], доказывающая, что Владимир Мономах заимствовал целую главу у одного малоизвестного римского писателя. Орлов[179] писал о будущих ученых, что “они заменят бег на месте движением вперед”. Слова “бег на месте” он относил к себе и своим помощникам. В учебнике Гудзия есть факты, но нет литературного анализа. В книге Добиаш[180] применяется компаративистский метод»[181].

Он был моментально поставлен на место устроителями:

«Не все выступавшие коммунисты твердо усвоили себе необходимость для коммуниста честной критики и самокритики. Всеобщий отпор вызвало выступление аспиранта И. Лапицкого, который, лавируя и осторожно критикуя ученых не нашего университета, абсолютно ничего не сказал о недостатках научной и производственно-воспитательной работы своей кафедры»[182].

В заключение слово взяли члены партбюро факультета. Сперва – друг и единомышленник А. Г. Дементьева С. С. Деркач, а затем и секретарь партбюро Г. П. Бердников:

«БЕРДНИКОВ. Наше партийное собрание подтвердило, что вопросы, поднятые в газете “Культура и Жизнь”, являются не только политически актуальными, но и научно-актуальными.

Тов. Жданов говорил о том, что мы должны качественно представлять отличие нашей науки, методологии от буржуазной науки и методологии.

Вопрос о Веселовском – вопрос об основных принципах нашей методологии.

Приходится нам перестраивать всю нашу работу, т. к. речь идет о типе настоящего советского ученого. Наши ученые должны коренным образом пересматривать то, что идет от прошлого.

Статья показывает принципиальные позиции.

Почему мы до сего времени не выбили чуждое оружие из рук ученых? И на этот вопрос ответило наше собрание. Мы оказались несостоятельными в этом принципиальном вопросе. Критика и самокритика на этом собрании развернулась по-настоящему, чего у нас не было раньше. Партбюро не смогло повести коммунистов на борьбу за большевистские методы в литературоведении. Наша парторганизация должна занять твердые позиции о нашей науке.

Надо взять в руки аспирантуру, нужно знать, кто идет туда с V курса.

Товарищи, не нужно давать повода профессорам понять всю нашу работу как поход против них. Мы заинтересованы в том, чтобы эти люди, осознав свои ошибки, продолжали строить науку вместе с нами. Надо перед профессорами честно ставить вопросы, волнующие наше студенчество.

Надо создать общественное мнение на факультете, чтобы избавиться от молчальников, а также и от болтунов»[183].

Под занавес второго дня, перед голосованием за резолюцию, выступил Александр Григорьевич:

«ДЕМЕНТЬЕВ. Заключительное слово.

Теория стадиальности в литературоведении не нужна. Оба ее варианта, вариант Жирмунского и вариант Гуковского, неприемлемы. Жирмунский в своей последней работе об узбекском эпосе загубил хорошее начинание благодаря теории стадиальности, национальное своеобразие узбекского эпоса у него совершенно исчезло. Рассмотрение разнонациональных явлений как одинаковых на одной стадии прокладывает дорогу космополитизму. В варианте Гуковского смазывается классовая борьба в литературе. На одной стадии художественного сознания у Гуковского сближается Достоевский и Горький.

Неправильные высказывания в литературоведении связаны с явлениями апологии старого, имевшими место в некоторых произведениях художественной литературы в последнее время, и с пропагандой аполитизма, свободы от партии, правительства и советского государства. Примеры такой пропаганды – произведения Зощенко и Ахматовой. И Панова отдала в “Кружилихе” дань беспартийному искусству. Важнейшая опасность в науке сейчас – это объективизм, космополитизм, формализм. Если ученый не хочет заниматься идейным содержанием произведения, это значит, что он практически борется за чистое искусство против партийности в литературоведении.

Сейчас основная задача – развивать критику и самокритику на кафедрах и Ученом Совете. У нас хорошо научились праздновать юбилеи, а критике не научились. Имеет место преклонение перед знаниями, перед эрудицией, но кроме знаний нужна и методология.

Выступление Лапицкого показало, что он не научился еще по-настоящему критиковать. Нужно критиковать того, кто стоит рядом и является руководителем. Нужно было критиковать Еремина ‹…›.

Критика – дело хорошее. Но критиковать – не значит бить дубинкой по голове. Я вчера назвал вступление Шишмарева ахинеей, но его самого я так не назову. А. Соймонов говорит: “Веселовский, Азадовский – это всё ерунда”. Некоторые выступавшие проявили чрезмерную страстность. Мы, защищая партийность, стоим на самых принципиальных позициях, но от ученых мы не отказываемся и не будем их громить. Мы должны воспитывать наших ученых политически и методологически. Тот, кто будет противопоставлять себя линии партии, сам выйдет в тираж. Ученым мы должны противопоставлять не только методологию, но и факты, поэтому мы должны учиться.

Мы выступаем против эстетизма и формализма, но мы также против вульгарного социологизма.

Наше партсобрание показало, что у нас выросли кадры коммунистов. У нас коммунисты сильные, но несмелые. Надо быть смелее и смелее разоблачать искривления.

Коммунисты кафедр должны собираться и вырабатывать определенную линию поведения.

На Ученом совете мы должны показать, что мы можем делать политику на факультете»[184].

Приведем резолюцию – итоговый документ двухдневного партийного собрания:

«Заслушав и обсудив доклад т. Дементьева о статье в газете “Культура и жизнь” “Против буржуазного либерализма в литературоведении”, партийное собрание считает ее совершенно правильной и очень своевременной.

Александр Веселовский – принципиальный враг революционной демократии, характерный представитель буржуазно-либеральной академической науки – чужд и враждебен нам как тип ученого.

Созданный Веселовским метод изучения литературы диаметрально противоположен марксизму, т. к. рассматривает литературные явления вне их прямой зависимости от классовой борьбы, от уровня развития философских идей в обществе, от исторической действительности. Метод Веселовского сводит изучение литературы к анализу мертвых схем, к сличению неизменных кочующих мотивов,