Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860–1920-е годы - Михаил Иванович Вострышев Страница 26

ОТВЕТЧИК. Дочку ее я точно обругал за то, что она меня обозвала вором по карманам. Говорит, ты крадешь, и потом сзади пнула коленом. А мать я не трогал.

ИСТИЦА. Моя дочь была совсем в другой комнате, когда он меня поносил различными бранными словами. Его хотели унять, а он кричит: я ее и знать-то не хочу! Если всякий лакей станет ругаться и ему будут прощать, тогда порядочной женщине нигде проходу не будет.

СУДЬЯ. Как же он вас обругал?

ИСТИЦА. Беспаспортная ты, говорит. Дочь из другой комнаты даже это слышала, буфетчик тоже. Да и все знают, что он, как только напьется, постоянно причиняет нам неприятности, грозится кулаками.

СУДЬЯ. А здесь ваша дочь?

ИСТИЦА. Нет. Да ей и быть-то здесь незачем и неприлично — она невеста и скоро выходит замуж за одного чиновника. Позвольте уж ее не вмешивать в эту историю. Тем более что обругал-то он меня, со мной пускай и судится.

СУДЬЯ. Ваша дочь непременно здесь должна быть, он ее обвиняет в том, что она его обидела.

ОТВЕТЧИК. Мало того, что обзывала мошенником, карманщиком, так ведь еще пнула меня при народе коленом.

СУДЬЯ. Да с чего произошла между вами и госпожой Ф-зе ссора?

ОТВЕТЧИК. Приходит в трактир гость. (Указывает на истицу.) Их внук кричит мне: «Гость пришел, подавай!» Я ему сказал: «Убирайся прочь». За это он пошел и нажаловался на меня буфетчику.

СУДЬЯ. Кто ж такой внук?

ОТВЕТЧИК. Мальчик.

СУДЬЯ. Какое же он имеет значение в трактире?

ОТВЕТЧИК. Да не что иное, как ничего.

ИСТИЦА. Он недавно и гостя одного тоже побил, и тот ходил даже в квартал на него жаловаться.

ОТВЕТЧИК. Это вышло с гостем из-за моих собственных денег. Здесь же это примешивать вовсе ни к чему.

СУДЬЯ (истице). Что у вас общего с трактиром?

ИСТИЦА. Я держу там хор, и мы там поем.

СУДЬЯ. И дочь, и внук тоже поют?

ИСТИЦА. Да.

ОТВЕТЧИК. После я принес для их семейства два бифштекса и поставил на стол. Они все сидели вместе. Внук взял вилку да и говорит мне: «Я тебе вилкой рожу всю расковыряю, скоту». Тогда эта госпожа побежала на меня жаловаться буфетчику, а дочка, как я уже пояснил вам…

ИСТИЦА. Он, как только пьяный, всякий раз буянит, срамит нас.

СУДЬЯ (ответчику). Были вы тогда хмельны?

ОТВЕТЧИК. Утром я действительно был выпивши, но потом служил исправно.

ИСТИЦА. Да ведь чиновник видел, как он меня обругал и даже часто дочь оскорбляет.

ОТВЕТЧИК (истице). Этого чиновника вам не позволят ставить в свидетели… (Судье.) Про него я вам то скажу, что он каждый вечер ходит к нам. Собственно, значит, за дочкой ухаживает и все с ней наедине сидит.

СУДЬЯ. Это все-таки не мешает ему правду показать.

ОТВЕТЧИК. Он бывает еще в их особой комнате, где…

СУДЬЯ (перебивает ответчика). Во всяком случае, его показание будет не лишним.

Является чиновник в качестве первого свидетеля.

ПЕРВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ (краснеет и теряется). То есть как это?.. Я общего ничего не имею с ними. А в трактире бываю, разговариваю… С ними знаком.

СУДЬЯ. Слыхали вы, когда именно Дмитрий обругал госпожу Ф-зе?

ПЕРВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ. Он действительно обругал и мать, и дочь. Я сидел один и просил внука призвать его, но он тут и обругал их. После того дочь пришла ко мне в комнату. Уходя потом в залу, он и меня обругал.

СУДЬЯ. Ну? А дальше что было?

ПЕРВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ. Дочь ушла.

СУДЬЯ (ответчику). А видел он, как дочь вас пнула?

ОТВЕТЧИК. Нет. Как она меня назвала мошенником — это он должен был слышать.

ПЕРВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ. Да, слышал.

СУДЬЯ (первому свидетелю). А был Дмитрий выпивши или нет?

ПЕРВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ. Кажется, был. Но удостоверять не берусь.

СУДЬЯ (истице). Помиритесь-ка лучше. А?

ИСТИЦА. Он такую худую славу станет про нас распускать, будет ругаться — и ему прощать? Нет, не согласна. Этого мало, что он такой буян, что его не раз по кварталам таскали. Так он еще, когда после ругани постращала его жалобой вам, он, извините за выражение, выразился пренахально: «Знать не хочу и мирового-то вместе с вами!» Наконец, говорил, будто хозяин держит беспаспортную девку.

ОТВЕТЧИК. Да разве неправда, что мальчишка живет без паспорта?

Судья допросил еще десять свидетелей: участниц хора, буфетчика, посетителей трактира. Все они показали разное, уклончиво. Тогда судья принял решение в иске отказать «по обоюдности происходивших между тяжущимися ссор и по недостаточности доказательств». Госпожа Ф-зе осталась недовольной этим решением и обещала обжаловать его на мировом съезде.

Испорченная борода и помятая шляпа

Камера мирового судьи Санкт-Петербурга. 1867 год. Истец — еврей, ответчик — русский, оба — ремесленники.

СУДЬЯ (истцу). Расскажите, каким образом вас обидели.

ИСТЕЦ. Я сидел в казацкой казарме. Возле меня лежала лядунка[6] с патронами, а недалеко был вот он… Я ему говорю: «Дай лядунку поглядеть, какой она работы». А он и закричал: «Вы, жиды, народ ведь переимчивый! И ты, верно, научиться хочешь от меня? Нет, не дам!» И схватил меня за бороду, да как начал, как начал ее дергать… Я даже не знаю, как у меня еще и зубы-то целы остались…

ОТВЕТЧИК. Он пришел и ни с того ни с сего сел прямо на мою шляпу и превратил ее в блин. Увидев это, я стал его урезонивать: как, мол, тебе не стыдно так делать, ведь ты уже не молоденький мальчик и тебе уж шалить не приходится… Вот и все-с.

ИСТЕЦ. Он меня бил, ругал, я думаю, за то, что полковник казацкий меня выписал из Варшавы и ему стало меньше работы. Я хорошо патроны делаю и верный человек. Это знает и варшавский обер-полицмейстер.

СУДЬЯ. Чего бы вы желали: получить за бесчестие деньги или чтобы он был наказан?

ИСТЕЦ. Как закон велит, так и судите.

СУДЬЯ. Закон разрешает двояко, то есть как истец пожелает. Ну, что же вы хотите?

ИСТЕЦ. Ежели по закону, я желаю деньги.

СУДЬЯ. Сколько же?

ИСТЕЦ. Двести рублей за бороду.

В публике смех.

СУДЬЯ. Это чересчур много. По закону за бесчестие дозволяется просить от одного рубля и до пятидесяти, не больше.

ОТВЕТЧИК. Да помилуйте, он же просил с меня за мировую три рубля при казацком трубаче!

ИСТЕЦ. Ежели он правду говорит, я плачу сто рублей штрафа. Не будете ли так добры спросить трубача?.. Напротив, он уже несколько раз сулил мне пять рублей, чтобы