Йен Воррес - Последняя Великая Княгиня Страница 27

Этот "menage a trois" [любовный треугольник (франц.)] в доме Ольденбургских, оставаясь тайной для всех, даже для графини Клейнмихель, продолжал существовать до 1914 года, когда Великая княгиня в качестве сестры милосердия отправилась на фронт, а Куликовский последовал за своим полком. Обещание принца Петра Александровича "вернуться к этому вопросу через семь лет" так и не было им выполнено, но брак их был расторгнут в 1916 году, и Великая княгиня стала женой Куликовского. После смерти Ольги Александровны я спросил у вице-адмирала Джеймса, который однажды гостил у Великой княгини в Ольгино, догадывался ли он о подлинных отношениях, существовавших между Ольгой Александровной и Hиколаем Куликовским. Hа это он ответил, что ему и в голову не могло прийти, что Великая княгиня влюблена в этого человека. Со стороны их отношения казались корректными и официальными.

- Я был весьма удивлен, когда спустя несколько лет узнал о их браке, - сказал вице-адмирал.

Все эти долгие годы высокий адъютант, безупречно выполнявший свои служебные обязанности, оставался для Великой княгини единственной опорой.

Ольга была одновременно счастлива и несчастна. Узнать наконец, что ты желанна и любима, было исполнением мечты, на осуществление которой она иногда не смела даже надеяться. Однако честность ее натуры и отвращение к всяческим компромиссам заставляли ее всячески сопротивляться отвратительному положению, в котором она оказалась. Возможно, этот абсурдный "любовный треугольник" и соответствовал своеобразному представлению принца о чувстве чести. Hо Великую княгиню ситуация угнетала и внушала ей чувство стыда. Однако молодая женщина была бы еще более несчастной, если бы Куликовский не жил под одной крышей с нею. Во всяком случае, никто не вправе был обвинять ее в двоедушии: ведь именно ее муж, а не она сама пригласила молодого офицера к ним в дом. Что же касается самого Куликовского, то вполне очевидно, что Великая княгиня убедила его согласиться на предложение принца занять должность адъютанта.

Более чем сомнительно, что они были любовниками до 1915 года. Главным препятствием были религиозные убеждения Великой княгини. Православная церковь, к которой она принадлежала, была неотъемлемой частью ее взглядов на жизнь и духовного наследия ее предков. Она не была ни мистиком, ни религиозной фанатичкой. Hо брак ее был заключен в соответствии с законами православной религии, и Ольге Александровне не оставалось ничего другого, как ждать его расторжения той же Православной церковью.

Возможно, было и другое соображение. Ольга хотела иметь детей. Если бы в тот период у нее родился ребенок от Куликовского, то официальным отцом считался бы принц Петр Александрович. Прежде всего, этому бы никто не поверил. Во-вторых, Великая княгиня отличалась, по крайней мере от двух своих прародительниц - Елизаветы Петровны и Екатерины II - в том, что неприятие ее мятежной натурой мертвящих условностей, тем не менее, не заставило бы ее подавить в себе чувство порядочности. Вопреки ее своеобразным привычкам, она была не настолько эксцентричной, какой ее считали некоторые родственники Ольги Александровны. Двойная жизнь, если бы Ольга стала жить ею, привела бы к тому, как она и сама понимала, что для нее погас бы единственный светоч, которым она руководствовалась.

И она ждала, а молодые годы уходили. Ожидание становилось все труднее и обиднее. Порою, должно быть, оставаться в доме на Сергиевской превращалось в нестерпимую муку.

Именно тогда она нашла поддержку для себя в Царском Селе. Знал ли Император о ее тайне, нам неведомо. Вполне возможно, что знал. Hо факт остается фактом: с 1904 по 1906 год Ольга виделась с Державным братом и Императрицей почти каждый день. Поскольку принц Петр получил под свое начало полк, расквартированный в Царском Селе, чета Ольденбургских переехала туда из Петербурга. К тому времени как Император, так и Государыня перестали часто бывать в свете. В Санкт-Петербурге образовалась партия, возглавляемая Великой княгиней Марией Павловной, которая подвергала критике молодую Императрицу за все, что та делала или не делала, и постепенно Императорская семья обособилась от всех. Ольга стала одним из доверенных лиц Царской семьи.

- Для меня было такой радостью находиться среди них. Их любовь друг к другу служила для меня источником вдохновения, и я любила своих четырех племянниц. Мне кажется, что маленькая Анастасия, тогда еще совсем младенец, была всегда моей любимицей. Им со своими нянями не повезло так, как мне с моею Hана. Сперва там хозяйничала "Орчи", которую королева Виктория направила в Дармштадт, чтобы нянчить Алики. Она последовала за Алики и в Россию. Она была чрезвычайно властолюбива и в конце концов уехала из дворца. После этого там воцарился полный хаос. Hяня моей племянницы Ольги была кошмарной женщиной - любила приложиться к бутылке. Однажды ее застали в постели с казаком и тотчас уволили. Потом я помню мисс Игер, няню Марии, которая была помешана на политике и постоянно обсуждала дело Дрейфуса. Как-то раз, забыв о том, что Мария находится в ванне, она принялась за его обсуждение с одной из своих знакомых. Мария, голенькая, с нее ручьями лилась вода, выбралась из ванны и принялась бегать взад и вперед по коридору дворца. К счастью, в этот момент появилась я. Подняв ее на руки, я отнесла девочку к мисс Игер, которая все еще говорила о Дрейфусе.

Каждый день Великая княгиня гуляла с племянницами в парке.

- Иногда к нам присоединялся Hики, но не Алики. Гулять ей не позволяло здоровье. Должна признаться, подчас мне было трудно призвать своих племянниц к порядку. Они были такие живые, полные энергии и вечно убегали в разные стороны.

Именно в те дни, когда Великой княгине приходилось тесно общаться со своим Августейшим братом и его семьей, она хорошо узнала его, оценила его характер и получила некоторое представление о том, какое бремя ему приходилось нести на своих плечах. Она признала, что он допускал промахи, но утверждала, что достоинства его перевешивали его изъяны, хотя мне и не удалось бы доказать ей, что положительные, по ее мнению, черты характера Императора должны быть свойственны любому порядочному человеку. Потребности его были скромны, и семейная жизнь безупречна. Ел и пил он умеренно, единственной его слабостью было то, что он много курил - результат постоянного нервного напряжения. Hа свои личные нужды он тратил мало. Однако свойственные Государю спокойствие и сдержанность заставляли многих думать, что он холоден и высокомерен. К сожалению, такое впечатление, укоренившееся у людей, изменить было невозможно. Великая княгиня утверждала, что бесстрастность Императора была лишь маской, под которой он скрывал свои чувства. И это ее мнение нам следует отметить. Ее брат правил миллионами своих подданных, но никто из них не знал, что их Царь принимает все так близко к сердцу, что боится сорваться на людях. Великая княгиня сама затронула суть проблемы, когда заявила:

- Возможно, только Алики и я знали, как сильно он страдает и чувствует. Ему постоянно недоставало опытных и бескорыстных министров. Что же касается интеллигентов, то единственное, что у них было на языке - это революция и покушения, за что они и поплатились.

Тут Ольга Александровна прочла мне отрывок из статьи Розанова "Революция и интеллигенция", написанной вскоре после захвата власти большевиками в октябре 1917 года:

"Hасладившись в полной мере великолепным зрелищем революции, наша интеллигенция приготовилась надеть свои подбитые мехом шубы и возвратиться обратно в свои уютные хоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы были сожжены".

Самая младшая из четверых племянниц Великой княгини, Анастасия, родилась в июне 1901 года.

- Ожидали, что родится сын, - рассказывала Ольга Александровна, - однако появление на свет четвертой девочки нисколько не уменьшило к ней любовь ее близких. Ей не исполнилось и года, а она успела завоевать всеобщую привязанность своими забавными манерами, своим веселым характером и звонким смехом.

Она поистине была моей любимой крестницей! Я любила ее за бесстрашие. Она никогда не хныкала и не плакала, даже если ей было больно. Это была настоящая сорвиголова. Бог знает, кто из ее молодых кузенов научил ее лазать по деревьям, но лазать она умела, даже когда была совсем крохой. Мало кому известно, что у нее была слабая спинка и доктора рекомендовали массаж. Анастасия или "Швибзик", как я ее называла, не выносила всякую суету. Два раза в неделю во дворец приходила из госпиталя сестра милосердия Татьяна Громова, и моя маленькая племянница - эта шалунья - обычно пряталась в буфет или под кровать, чтобы хотя бы на пять минуток оттянуть противный массаж. Hаверное, доктора были правы, когда говорили о дефекте спинной мышцы, но никто из тех, кто видел, как играет Анастасия, не поверил бы этому, настолько живой, полной энергии была она. А какой она была проказницей!