Владимир Крючков - Личное дело Страница 27

Поводом — не причиной, подчеркиваю, а именно поводом — для таких эксцессов мог послужить любой инцидент — будь то провал агента, предательство или что-нибудь еще в этом же роде. Цель ослабления нашей резидентуры в данной стране носила при этом скорее побочный характер — в конечном счете уехавшие из страны работники заменялись на новых, хотя, конечно, это был непростой процесс и мы несли большие потери в оперативном плане — обрывались многие связи, отменялись намеченные операции и так далее. Все это сопровождалось временным снижением нашей активности на каком-то направлении.

Местные спецслужбы использовали массовые выдворения для того, чтобы избавиться от наиболее активных и потому представлявшихся им опасными работников в наших представительствах за рубежом, независимо от того, являются ли они разведчиками или, скажем, «чистыми» дипломатами, журналистами и торговыми представителями. Хотя, конечно, в первую очередь под прицелом были наши работники и сотрудники Главного разведывательного управления Советской Армии (ГРУ).

Часто при принятии решения о высылке руководствовались и просто низменным чувством мести, ведь реальная отдача от этой акции чаще всего была невелика, к тому же можно было нарваться и на ответные меры. Так что главной целью при проведении подобных акций надо однозначно назвать политику — стремление во что бы то ни стало подорвать позиции Советского Союза в мире, отравить международный климат.

Подобные приемы имели место на протяжении всего периода существования Советской державы, но то, что происходило в 70—80-е годы, превзошло все, что было ранее. В 1971 году изменил Родине сотрудник разведки Лялин, работавший в Англии под прикрытием торгового представительства. Особо важных секретов он не знал, поскольку был на рядовой работе, но тем не менее даже косвенные сведения, переданные им противнику, наносили нам существенный оперативный и политический ущерб.

Воспользовавшись этим предательством, правительство Великобритании объявило персоной нон грата 105 сотрудников соззагранучреждений в этой стране, включая и тех, кто работал там в прошлом. По своей масштабности предпринятая Лондоном акция не знала аналогов. Дело происходило в августе 1971 года, спустя всего две недели после того, как я начал работать в разведке в качестве заместителя начальника службы, курирующего, в частности, английское направление. Так что боевое крещение получилось не простым. Опыт, который я тогда приобрел, к сожалению, потребовался мне еще не раз.

Наша ответная реакция была откровенно слабой и неадекватной — советская сторона, по существу, пропустила удар. Выдворенные сотрудники вместе с членами семей эвакуировались на специально присланном для этого корабле под щелканье фото- и телекамер и улюлюканье возбужденной пропагандой и непривычным зрелищем толпы.

Все зарубежные средства массовой информации долго еще в оскорбительном для нас тоне смаковали эту историю… Предатель, надо сказать, поработал старательно: английская сторона решила пойти на крайне жесткие меры, сверх всякого мыслимого уровня. Следует заметить, что в числе выдворяемых сотрудники КГБ и ГРУ составляли меньшую, даже незначительную часть.

Вслед за Англией серию антисоветских акций провели и другие страны Европы, Латинской Америки и Африки: по всему миру прокатилась волна выдворений.

Нами принимались меры по локализации конфликта и снижению ущерба, но в свете нашей вялой ответной реакции на политическом уровне их эффективность была весьма ограниченной. Разведке, по существу, пришлось самостоятельно выпутываться из этой сложной ситуации. Последствия такой линии не заставили себя ждать — в штабах иностранных спецслужб уже вынашивались новые планы.

Тогда мы не знали, что в разведке действовала внедренная ранее агентура противника, которая снабжала иностранные спецслужбы необходимой информацией для организации подобного рода провокаций.

Размах шпиономании достиг такого уровня, что дело доходило до курьезов — в Боливии одним махом объявили персоной нон-грата 116 человек. Поскольку такого числа сотрудников, да и вообще советских граждан в этой стране у нас вообще никогда не было, в список включили даже туристов, сугубо частных лиц, в разное время посетивших ее. Так, в числе советских «шпионов» оказался, например, поэт Евгений Евтушенко, который когда-то, да и то проездом, имел неосторожность несколько часов провести в этой стране.

В последующие годы акции по выдворению, хотя и не такие значительные, с завидной регулярностью проводились то в одной, то в другой стране. Советская сторона отвечала тем же, но в полную меру сделать это было невозможно из-за малой численности сотрудников в посольствах этих стран в Москве. А сколько-нибудь действенных мер политического характера руководство страны предпринимать почему-то по-прежнему не решалось — вместо того чтобы хоть раз проявить решительность и тем самым положить конец этой порочной практике, к чему мы, кстати, хоть и с большим опозданием, но все же пришли. Тогда предпочитали сдержанную реакцию, мотивируя это иллюзорными интересами сохранения разрядки.

В марте 1983 года разразился очередной крупный скандал. Франция, воспользовавшись очередным предательством, объявила о выдворении из страны и лишении права на въезд в нее в будущем 47 советских сотрудников, большая часть которых никакого отношения к разведке никогда не имела. Французы проявили здесь элементарную мстительность.

Так что же вызвало у французов такое раздражение? А поводом послужило разоблачение нами завербованного французскими спецслужбами сотрудника Первого Главного управления Ветрова.

Грязная это история. К тому же от нее за версту попахивает вульгарной уголовщиной — на чем, кстати, и попался ее «герой».

Вот краткая суть этого дела. В 1982 году Ветров предложил своей подруге (тоже, кстати, работавшей в этом же управлении) совершить небольшую прогулку в окрестностях Москвы. Между ними произошло бурное объяснение, вызванное тем, что Ветров отказался от ранее данного обещания развестись с женой и узаконить отношения со своей новой пассией. Помимо неприятностей чисто бытового характера расставание с любовницей представляло для Ветрова и другую, куда более грозную опасность, потому что она, как он полагал, догадывалась о его второй жизни. Поэтому, когда они оказались в достаточно уединенном месте, Ветров попытался убить свою спутницу, нанеся ей удар бутылкой по голове.

На свое несчастье, рядом оказался случайный прохожий, который попытался вмешаться в конфликт. Заметая следы, Ветров нанес ему удар ножом. В результате женщина получила тяжелое ранение, а невольный свидетель был убит.

Спустя какое-то время убийца решил проверить, не осталась ли в живых его недавняя любовница, и вернулся на место преступления. Его тут же опознали и арестовали.

Вина Ветрова была полностью доказана, и суд приговорил его к десяти годам лишения свободы. Никаких других обстоятельств, кроме попытки покушения на жизнь любовницы и убийства, на суде не фигурировало, хотя у нас имелись основания полагать, что степень морального падения осужденного зашла дальше того, за что он был наказан.

Насторожил и тот факт, что в ходе следствия Ветров слишком уж охотно признавал свою вину и подробно описывал все подробности содеянного. Росло подозрение, не является ли это попыткой скрыть другое, возможно, еще более тяжкое преступление. Но тогда это так и осталось лишь версией, не нашедшей своего подтверждения. Прямых доказательств шпионской деятельности Ветрова получить тогда так и не удалось, хотя именно эта версия по целому ряду причин активно нами разрабатывалась. Поэтому Ветров и в камере продолжал оставаться под пристальным наблюдением.

Улик накапливалось все больше, а вскоре Ветров совершил роковую для себя ошибку, дал следствию необходимое доказательство, собственноручно написав письмо жене с просьбой проинформировать своих французских друзей обо всем случившемся с ним. Он опасался, как бы французы не начали разыскивать своего неожиданно пропавшего агента и тем самым не «засветили» его.

Письмо было нами перехвачено. Все стало на свои места. Остальное, как говорится, было уже делом техники. Ветрова срочно этапировали в Москву, где он под тяжестью неопровержимых улик дал подробные показания по поводу своей шпионской деятельности.

Выражаясь профессиональным языком, он был инициативником, то есть в свое время сам предложил услуги французским спецслужбам. В конце 1984 года Ветров был приговорен за измену Родине к высшей мере наказания.

В ходе расследования выяснилось, насколько топорно работали французы с Ветровым в Москве! За одиннадцать месяцев они провели с ним 12 личных встреч! Более того, контакты осуществлялись в одни и те же часы, практически в одном и том же, да плюс еще крайне многолюдном месте — в районе одного из московских рынков. При этом проверка вообще не осуществлялась, не была отработана система вызовов, а передача материалов происходила самым примитивным образом — из рук в руки.