Джеффри Хоскинг - Россия и русские. Книга 1 Страница 27

Иван III попытался объединить обычаи и законы княжеств в единый свод, Судебник 1497 г. Его основное содержание сводилось к определению сферы полномочий различных судов, призванных утвердить и распространить действие единых законов на всей территории, находившейся под властью московской короны25.

На самом же деле внутреннее управление осуществлялось во многом благодаря компромиссу между князем, официальными лицами (боярами) и местными общинами. Все они нуждались друг в друге из-за опасностей жизни на открытых, незащищенных территориях, и каждый надеялся на другого при христианском отношении друг к другу. Христианская культура стала особенно развиваться во время татаро-монгольского ига, а на рубеже XV–XVI вв. переросла даже в некую идеологию. Великокняжеский двор, превратившийся в центр, где распределялись поощрения и наказания, был также средоточием сети личной власти, распространявшейся и на местное управление. В основе этого компромисса, обеспечивавшего прочные внутренние связи между государством и землевладельцами, были великий князь/царь, московские боярские семьи, бояре и князья, пришедшие из других княжеств, а также служилые люди. Западная историография недооценила эти связи, являвшиеся одной из особенностей развития Московии. Благодаря этим связям на рубеже XV–XVI вв. удалось построить преуспевающее, достаточно сильное государство, пережить кризисы конца XVI — начала XVII в., достигшие кульминации в Смутное время, а затем создать обширнейшую империю в мире, которая просуществовала на несколько веков дольше, чем Британская, и исчезла не так уж давно.

Эту систему во многом поддерживала особая политическая культура, возникшая в середине XV в., во время династического кризиса26. Гражданская война рода Даниловичей грозила Москве новым периодом раздробленности и подчинением какой-нибудь чужой власти. Трагический опыт, напоминавший князьям и боярам о смертельной опасности неразрешенных споров, толкал их к достижению согласия.

Первостепенное значение имела княжеская власть, благодаря которой можно было избежать постоянной угрозы разобщенности.

У бояр не было своих учреждений. Они мыслили категориями «род», «родство», «родословная». Каждый заботился в первую очередь об интересах своего рода, но не забывал и о необходимости подчиняться царю. Благодаря преданной службе появлялось больше шансов удовлетворить и свои интересы. Как отмечал Эдвард Кинан, «это были сплоченные кланы, из которых формировалась тяжелая кавалерия и которые составляли ядро военной силы московских князей; кланы, которые мобилизовали ресурсы русской деревни, и получали с этого прибыль; кланы или, скорее, сверхкланы, которые управляли политической игрой при Московском дворе и являлись в ней главными игроками»27.

Бояре с помощью своих слуг были управляющими и судьями, покровителями и эксплуататорами большинства крестьянских общин (некоторые же находились на монастырских землях или являлись «черными» общинами, расположенными в лесах, на берегу рек и озер на севере). Князь не мог по-настоящему сдерживать эту эксплуатацию крестьян, но бояре сами ограничивали ее, так как хотели нормально жить и были заинтересованы в преуспевании своих деревень.

Бояр отличало чувство чести, во многом благодаря которому они и выполняли свои обязанности. Московский закон предусматривал защиту от бесчестья (обиды словом или делом) посредством ряда наказаний. Система разделенного наследования вызывала у мужчин материальную заинтересованность в богатстве и чести их семей. С другой стороны, важно было не делить владения рода слишком часто, поэтому в семьях, где было много сыновей, право на наследование больших долей земли признавалось за немногими сыновьями. Семьи заботились о том, чтобы хотя бы один из них получил достаточно средств. Тогда он мог достойно содержать себя при дворе и оказывать покровительство всему роду28.

Женщины играли важнейшую роль в жизни рода. Когда глава семьи уходил на войну или отсутствовал по делам, жена вела хозяйство и нередко участвовала в управлении поместьем. Брак и рождение детей становились решающими событиями для рода, а кодексы чести и морали передавались по наследству. По этой причине семьи пытались сделать так, чтобы женщина, если она не была обеспечена мужем или отцом, могла наследовать собственность. Традиционно женщина владела собственностью и после брака и отделяла свою часть от владений мужа. Благодаря этому после его смерти жена обеспечивалась средствами к существованию. По заключению одного ученого: «К концу XV в. большинство замужних женщин и вдов из обеспеченных слоев населения обладали правом владеть и распоряжаться движимой и недвижимой собственностью практически наравне с мужчиной»29.

В XV–XVI вв. с укреплением централизованного государства свобода и в какой-то степени права женщин знатного происхождения оказались урезаны. Поместные земли вручались мужчинам в награду за службу. В теории женщина не могла ими владеть и управлять, хотя на практике семьи старались сделать так, чтобы она обладала узуфруктом (правом пользования чужой собственностью без причинения ей ущерба). Что касается вотчинных земель, то разделение между мужской и женской частями здесь оказалось несколько размытым из-за того, что собственник был обязан поставлять воинов со всей площади владения. Бесспорно, это не играло на руку женщинам30.

В XVI в. женщины знатного происхождения обычно спали и ели отдельно от мужчин, находясь в изолированной и защищенной части дома, носившей название «терем», надежном укрытии от нежелательных посетителей мужского пола. Как заметил один из наблюдателей, «она сидит за тридевятью замками, закрытыми на тридевять ключей, где ветер никогда не дует, солнце не светит, да добры молодцы ее не видят»31.

Подобное уединение, возможно, практиковалось под влиянием византийского опыта32. Мотивировалось же оно желанием уберечь женскую честь, которая защищалась законом еще строже, чем мужская. Особенно тщательно предотвращалась возможность незаконного рождения ребенка, из-за которого могла нарушиться система наследования и владения собственностью, столь важная для функционирования государства33. В то же время подобное «заточение» отражало растущее влияние Церкви на повседневную жизнь, а особенно на брачные отношения в боярских семьях. Церковь устанавливала очень строгие правила сексуального поведения, и любое отклонение от норм приличия могло на всю жизнь испортить репутацию женщины.

Значение иерархичности и стабильности в семейной жизни московитов отразилось в популярной книге, своеобразном справочнике, известном как «Домострой» и посвященном религии, морали, семейной жизни и ведению хозяйства. Он был написан в 1550-х гг., однако точно установить его автора (или же нескольких авторов) не удалось. Традиционно предполагалось, что книгу написал Сильвестр, духовник Ивана IV. Но ему скорее всего принадлежали лишь статьи религиозного характера. Вряд ли Сильвестр составлял статьи, дающие практические советы по торговле, сельскому хозяйству и экономии. Вероятнее, что автором этих разделов являлся какой-нибудь состоятельный купец, связанный с международной торговлей и читавший книги по этикету и ведению домашнего хозяйства. Подобные сочинения пользовались определенным успехом у европейской элиты эпохи Возрождения.

«Домострой» отразил желание московской элиты внедрить закон Божий в повседневную жизнь, заменив обычай законом, а местные традиции — едиными предписаниями34. Такого рода работа была по силам лишь человеку с достатком, державшему слуг, привыкшему к хорошему мясному обеду на столе и меховой шубе зимой. Он рассматривал общество как иерархию, где человек, расположенный на высшей ступени, имел право требовать повиновения от тех, кто стоял ниже, но и брал на себя обязательство заботиться об их благосостоянии и спасении душ. У мужчин и женщин были свои четко разделенные владения и в практических делах, и в духовной жизни. «Подобает поучити мужем жен своих с любовию и благорассудным наказанием; жены мужей своих вопрошают о всяком благочинии: како душа спасти, Богу и мужу угодити и дом свой добре стоити и во всем ему покорятися; и что муж накажет, то с любовию приимати и со страхом внимати, и вторити по его наказанию. Перьвие — имети страх Божий и телесная чистота, якоже впереди указано бысть»35.

Осталось неизвестным, насколько же широко был распространен «Домострой» и как много семей его читали. Возможно, его аудитория ограничивалась малограмотностью населения, ведь даже в высших слоях Московии мало кто умел читать. Предположительно его главными читателями являлись купцы, должностные лица, священники, грамотные бояре и дворяне.

В крестьянской же культуре идеи «Домостроя» рассматривались несколько с иных позиций и сформировались при иных обстоятельствах. Деревенская община была вынуждена действовать в довольно неблагоприятных условиях: работать на неплодородной земле, пережидать длинную, холодную, темную зиму, завершающуюся весенними паводками. Приходилось заниматься сельским хозяйством и среди мрачных лесов, дававших кров и пищу, но скрывавших и множество опасностей в виде диких животных, разбойников и даже вражеских солдат. В подобной ситуации люди начинали представлять, что они окружены различными злыми духами, присутствующими повсюду. По мнению простых жителей, мир находился в руках дьявола. Такой взгляд на вещи приводил к постоянному и жесткому самоконтролю, усмирению страстей, чтобы уменьшить риск, остаться в безопасности, следуя проверенным способам ведения сельского хозяйства, занятия рыболовством, постройкой избы и т. д. Урожай и доход были скромными, но надежными и регулярными, а нововведения хоть и могли принести большую прибыль, но могли и навлечь беду. В течение веков этот консерватизм и нежелание рисковать заставляли общину противостоять переменам, особенно когда инновации привносились извне благонамеренными реформаторами.