Элизабет Херинг - Ваятель фараона Страница 27

Повелел он, чтобы в день основания Ахетатона справили великие жертвоприношения хлебом, пивом, откормленными быками, скотом всяким, птицей, вином, плодами, благовониями, овощами всякими прекрасными.

Затем Его величество отправился на юг и остановился перед своим отцом Атоном на горе к юго-востоку от Ахетатона, и лучи Атона были на нем, давая жизнь, счастье, делая молодым тело его ежедневно.

И произнес клятву царь Верхнего и Нижнего Египта, живущий правдой, Нефйрхепрура-Ваэнра, сын Ра, живущий правдой, владыка венцов, Эхнатон: "Клянусь отцом моим Атоном и расположением моим к царице и детям ее, которой да будет дан преклонный возраст, великой жене царя Нефернефруатон-Нефертита - да будет она жива во веки веков! - в течение миллионов лет под защитой фараона - да будет он жив, невредим, здоров! И да будет дан преклонный возраст царевне Меритатон и царевне Мекетатон, детям ее, которые да будут под защитой царицы, их матери, на веки веков.

Это моя истинная клятва, которую я хотел произнести и о которой я не скажу, что неправда, во веки веков.

Что касается южной пограничной плиты, что находится на горе к востоку от Ахетатона, то это она будет пограничной плитой Ахетатона, около которой я сделал остановку. И не преступлю я ее в южном направлении во веки веков.

Да будет поставлена юго-западная пограничная плита точь-в-точь на одном уровне с ней на горе к югу от Ахетатона.

Что касается средней пограничной плиты, что находится на горе к востоку от Ахетатона, то это она будет пограничной плитой, около которой я сделал остановку на горе к востоку от Ахетатона, и не преступлю я ее в восточном направлении во веки веков.

Да будет поставлена средняя пограничная плита, что будет на горе к западу от Ахетатона точь-в-точь на одном уровне с ней.

Что касается пограничной плиты к северо-востоку от Ахетатона, около которой я сделал остановку, то это она будет северной пограничной плитой Ахетатона. И не преступлю я ее в северном направлении во веки веков.

Да будет поставлена северная пограничная плита, что будет на горе к западу от Ахетатона точь-в-точь на одном уровне с ней.

Что же касается Ахетатона, то он располагается в пределах от пограничной плиты до пограничной плиты на горе к востоку от Ахетатона, начиная от южной пограничной плиты вплоть до северной пограничной плиты, что составляет 6 рек, 1 1/4 жерди и 4 локтя. То же самое от пограничной плиты к юго-западу от Ахетатона до северо-западной пограничной плиты на горе к западу от Ахетатона, что составляет равным образом точь-в-точь 6 рек, 1 1/4 жерди и 4 локтя.

Что же касается этого внутреннего пространства между четырьмя пограничными плитами от восточной до западной горы, то это и есть сам Ахетатон.

Он принадлежит отцу моему, Атону, то есть горы, пустыни, поля, вновь образованные полевые участки, лучшие участки земли, орошаемые поля, пашни, вода, поселения, берега, люди, скот, рощи, все прекрасные вещи, которые были созданы Атоном, моим отцом, на веки вечные.

Не пренебрегу я сей клятвой, данной мною Атону, моему отцу, во веки веков. Кроме того, она будет пребывать на каменной пограничной плите в качестве юго-восточной границы, а также в качестве северо-восточной границы Ахетатона, а также будет она пребывать на каменной пограничной плите в качестве юго-западной и северо-западной границы.

Да не сотрут ее! Да не смоют ее! Да не исщербят ее! Да не заштукатурят ее! Да не пропадет она!

Если пропадет она, если исчезнет она, если упадет плита, на которой она пребывает, то я возобновлю ее опять вновь на том месте, где была она".

"...Мое расположение к царице и детям ее, - повторяет про себя Тутмос, продолжая свой путь. - Конечно, божественное сердце царя может радоваться. Ведь Нефертити до глубины души предана Атону, который научил ее отличать правду от лжи, искренность от лести. И эта радость порождает глубокую и искреннюю близость между ними, такую близость, какую не испытывала ранее ни одна супружеская чета... Их объединяет любовь к божественному отцу! И то, что они счастливы, ни у кого не может вызвать сомнения!" Картина счастья возникает перед глазами молодого скульптора. Ему представляется Эхнатон, сидящий на троне. Его ноги, обутые в сандалии, покоятся на маленькой скамеечке, покрытой подушками. На руках он держит старшую царевну, которая ручонками обвила шею отца и нежно его целует. Напротив царя сидит Нефертити с другой царевной на коленях. И над этими земными божествами сияет солнечный диск, который услаждает и ласкает их множеством своих рук.

Отбросив все сомнения и переживания, молодой мастер до мельчайших подробностей рисует в своем воображении эти божества в человеческом образе. Так глубоко, от всего сердца почитает он их. Он представляет себе Мекетатон на коленях у Нефертити, одной ручкой она указывает в сторону отца, другая покоится на руке царицы. Ее головка повернута к матери. Тутмос видит и Меритатон, ласкающую царя. Перед его глазами возникают царские одежды: строгие складки набедренной повязки Эхнатона, ниспадающее с плеч прозрачное одеяние Нефертити.

Тутмос уже прошел большое расстояние, не обращая никакого внимания на великолепие постоянно меняющихся картин природы, открывавшихся с вершин горной тропн. Он был всецело погружен в созерцание других картин, тех, которые рисовало его воображение. Нежность, любовь к супруге, родительская радость! Истинное счастье! Разве все это передавали в изображениях царей до того, как Атон открылся своему сыну, до того, как стало ясно, что изображать нужно правду.

Но вот Тутмос остановился, чтобы найти дорогу, которая привела бы его обратно в долину! Недалеко от места, где он стоял, видимо несколько ниже, должны были находиться вырубленные в скале гробницы. От них несомненно идут тропинки, протоптанные рабочими.

Тутмос внимательно посмотрел по сторонам. Скалы заслоняли ему вид на долину. Лишь на востоке простиралась перед ним пустыня с нагромождением голых горных вершин, ярко освещенных солнцем. Он прислушивается - не раздаются ли где-нибудь удары долота? Однако кругом не слышно ни звука: ни голоса человека, ни рычания зверя.

Только теперь Тутмос заметил, что ветер стих и, кроме его шагов, ничто не нарушает тишину.

Некоторое время он продолжает стоять с закрытыми глазами, с трудом переводя дыхание. Потом он кричит в надежде, что кто-нибудь его услышит, и эхо разносится от скалы к скале.

Неожиданно раздался громкий собачий лай, и два огромных желтых пса, угрожающе рыча, бросились на него. Тутмос прислонился спиной к скале, пытаясь защититься от их острых зубов. У него не было палки, которой он мог бы отогнать собак. Поэтому Тутмос схватил тяжелый камень, намерглаясь размозжить голову той, которая первой бросится на него.

К счастью, до этого дело не дошло. Он уловил звуки приближающихся шагов. О, так это же царские меджаи! Отряд, который со своими собаками прочесывал горы.

Их трое. Один свистом отзывает собак. Двое других подходят к Тутмосу и молниеносно выворачивают ему руки за спину.

- Кто ты такой? Кого ты звал?

После долгих препирательств бедный Тутмос понял, что не в состоянии убедить пограничных стражей в своей невиновности. Стражники, охранявшие границы города, были уроженцами южных земель, каждый из них был на голову выше Тутмоса. Они не верили, что Тутмос - скульптор царя. Почему же в таком случае он не работает в своих мастерских или по крайней мере в гробницах? Может быть, он собирается доказывать им, что оказался здесь случайно, в поисках подходящего камня для статуи? Они все равно ему не поверят. Пусть не думает, что они так глупы и не понимают, что здешний камень слишком хрупок и совершенно непригоден для этой цели. Может быть, он собрался убедить их в том, что осматривает границу по поручению главного строительного мастера? Пусть не старается, им хорошо известно, что неделю назад сам Хатиаи и четверо его лучших людей были здесь и осматривали земли по эту сторону реки. Так что послать его сюда никто не мог. А раз так, то во имя какого дьявола здравомыслящий человек будет болтаться в этой каменной пустыне, будет натирать себе мозоли на пятках, не преследуя при этом никакой цели? О, они-то знают, зачем прячутся здесь всякие темные личности! Они-то знают, кто здесь может шпионить и кого нужно подстерегать!

- Ну, хватит валять дурака, теперь ты нам скажешь, где убежище, в котором прячутся твои дружки. И не пытайся врать! Мы все равно сумеем вытянуть из тебя правду.

При этих словах они так сдавили Тутмосу суставы, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от боли.

"Знает ли царь, - подумал он с отвращением, - какие способы используют эти люди, чтобы добиться правды?" Его губы дрогнули, но он упорно молчал.

- Ладно, оставьте его в покое! - сказал третий стражник, которому наконец удалось унять собак; он уже держал их за ошейники. - Отведите его вниз к Маху, нашему старшему, он сам решит, что делать с этим парнем. А я останусь с собаками здесь и подожду вас.