Сергей Утченко - Тайны политических убийств Страница 27

Репутация вице-президента была в это время очень подмочена. 4 марта 1865 г., в день вступления в должность, Джонсон сильно превысил обычную норму выпиваемого им бренди, и речь в сенате нового вице-президента очень походила на откровения охмелевшего человека. Этот и без того малопривлекательный эпизод, конечно, во всех красках расписали «медноголовые», ненавидевшие Джонсона — «белого бедняка» с Юга, которого тогда считали радикалом. Линкольн со своим обычным великодушием постарался замять неприятное происшествие, разъяснив, что это просто срыв, что «Энди не пьяница».

Свою записку Джонсону Бут оставил портье отеля Кирквуд Р. Джонсу. Портье отдал ее секретарю вице-президента Браунингу. Осталось невыясненным, передал ли Браунинг записку Джонсону 14 апреля или забыл о ней и она попала — если попала — в руки адресата лишь на следующий день. По какому-то недоразумению (еще одно недоразумение!) карточка, как утверждали впоследствии, оказалась в конце концов в почтовом ящике бывшего губернатора штата Висконсин Эдварда Соломона, который жил рядом с Джонсоном. Неизвестно, видел ли вообще Джонсон записку Бута.

Вечером 14 апреля вице-президент принял у себя бывшего губернатора Висконсина Леонарда Фарвелла, которому сказал, что очень устал и собирается рано отправиться спать. Джонсон действительно улегся в кровать примерно в 9 вечера. Через два часа он был разбужен тем же Фарвеллом, принесшим известие о гибели Линкольна. К полуночи Джонсон, сопровождаемый охраной, прибыл в гостиницу Петерсона, где лежал Линкольн. Однако Джонсон недолго оставался у постели умирающего и поспешил обратно в отель Кирквуд. Такие равнодушие и бесчувственность были уже явным политическим промахом, так как давали врагам Джонсона обильную пищу для нападок. Друзья могли объяснить его поступок только слишком сильным нервным потрясением, тем, что он не мог вынести страшной картины приближающейся смерти Линкольна. Другие утверждали, что он спешил обсудить со своим секретарем приготовления, необходимые для его предстоявшего после смерти Линкольна вступления на пост главы государства. Самое странное, что ночью Джонсон неожиданно покинул отель Кирквуд, ушел в дождливую тьму, кажется, не сопровождаемый никем, и вернулся только на рассвете. В 8 утра 15 апреля к нему пришел сенатор от штата Невада У. Стюарт. Он утверждал позднее, что Джонсон находился в состоянии совершенного опьянения, костюм его был в полном беспорядке, растрепанные волосы запачканы грязью. Потребовались услуги доктора и парикмахера, чтобы быстро привести Джонсона в приличный вид перед последовавшей вскоре церемонией вступления на пост президента.

Цепь малообъяснимых поступков — если учесть, что Джонсон отнюдь не был ни глупцом, ни запойным пьяницей. Некоторые исследователи, учитывая, что современники не упоминали о присутствии жены Джонсона в Вашингтоне, склонны подозревать какую-то любовную интригу. Еще меньше понятен отказ Джонсона давать какие-либо объяснения по поводу записки Бута. А вопросы задавались настойчиво — единственная причина могла заключаться в том, что Джонсон был действительно знаком с Бутом и боялся это прямо отрицать, дабы его не уличили во лжи. Сыщики уверяли, что Джонсон в бытность губернатором штата Теннесси познакомился с Бутом в Нэшвилле.

Смерть Линкольна, утверждали враги Джонсона, была единственным для него шансом стать президентом. После всего происшедшего во время его вступления на должность вице-президента Джонсону было трудно рассчитывать на выдвижение его кандидатуры на следующих выборах. Через несколько лет, во время разбора конгрессом дела Джонсона, не раз всплывал вопрос о его поведении в день убийства Линкольна. Конгрессмен Б. Лоан заявлял: «Пуля убийцы, которую нацелила и послала рука мятежника, сделала Эндрю Джонсона президентом… Платой за это возвышение было предательство республиканцев и преданность партии измены и мятежа». Другой конгрессмен, Д. Эшли, говорил, что Джонсон «пришел на пост президента через врата убийства». Сторонники Джонсона с негодованием отвергали эти обвинения. И обвинители и защитники президента неоднократно обещали представить доказательства правильности своих утверждений. Однако ни та, ни другая сторона не сдержала этих обещаний. По всей вероятности, противники Джонсона опасались, что им не удастся собрать достаточно неопровержимые данные, сторонники же — что всплывут обстоятельства, которые усилят подозрения.

Но вернемся к Буту, которого мы оставили покидающим отель Кирквуда. Ему без труда удалось проникнуть в правительственную ложу и в упор выстрелить в Линкольна.

В шуме представления майор Рэтбоун, находившийся в ложе, первый расслышал звук выстрела. За спиной у него раздался хриплый выкрик, что-то вроде «Свобода!», «Да погибнут тираны!». Рэтбоун не был силачом, подобно майору Экерту, гнувшему руками железную кочергу. Бут вырвался, нанес офицеру кинжалом глубокую рану в руку. Рэтбоун отпрянул, но через секунду снова бросился на убийцу, схватил его. Однако Рэтбоуну, к тому же раненому, было не под силу справиться с атлетически развитым Бутом. Тот протиснулся к краю ложи, отшвырнул Рэтбоуна и перемахнул через барьер, повис на руках над сценой и спрыгнул вниз. Позже Рэтбоун свидетельствовал: «Время, прошедшее между выстрелом из пистолета и моментом, когда убийца выпрыгнул из ложи, не превышало и 30 секунд». При прыжке Бут зацепился шпорой за флаг, которым была украшена президентская ложа, материя не выдержала, и Бут упал на сцену вместе с оторвавшимися разноцветными кусками ткани. При падении он повредил ногу — но в лихорадке бегства не заметил этого. Только теперь утих смех в зрительном зале, вызванный репликами персонажей веселой комедии, и публика стала осознавать, что произошло. Бут стрелой промчался между застывшими в недоумении актерами, отбросил пытавшегося остановить его дирижера оркестра, поранив того кинжалом. Майор Д. Стюарт, вашингтонский адвокат, первым сообразивший, что происходит, бросился за Бутом с криком «Стой!». Однако дверь со сцены, в которую скрылся Бут, оказалась захлопнутой неизвестно чьей услужливой рукой. Никем более не остановленный, убийца вскочил на лошадь и исчез в темноте…

В зале началось невероятное смятение, раздались отчаянные крики, женщины падали в обморок. Несколько человек попытались через сцену вскарабкаться в правительственную ложу, чтобы оказать помощь президенту, другие ринулись преследовать убийцу. В зал ворвались солдаты президентской охраны со штыками наперевес. Они очистили зрительский зал от публики. А тем временем в президентской ложе врачи, сразу определив смертельный характер ранения, дали согласие перенести находящегося без сознания Линкольна через улицу в гостиницу Петерсона — до Белого дома было слишком далеко. На улице кавалерия с трудом оттеснила возбужденную толпу, расчищая проход, через который пронесли умирающего Линкольна…

Вскоре после того, как раздался выстрел в театре Форда, к одному из мостов на окраине столицы, примерно в трех милях от театра Форда, подскакал всадник. Это был Бут, далеко опередивший погоню. На мосту его встретили часовые с примкнутыми штыками. Двое солдат и их командир сержант Сайлес Кобб ничего не подозревали — просто время еще было военное и принимались обычные меры предосторожности.

— Кто вы такой? — последовал вопрос Кобба.

— Бут, — с наглой откровенностью объявил убийца. — Я живу близ Бинтауна в графстве Чарлз.

Сержант поинтересовался, почему Бут едет так поздно, разве ему неизвестно, что после 9 вечера действует комендантский час. Однако преступник спокойно (недаром он профессиональный актер) объяснил: он просто дожидался луны, свет которой облегчит его поездку. Сержант Кобб решил, что не стоит быть формалистом. Конечно, существует приказ, но ведь надо понимать, что война по существу окончилась. Он разрешил Буту уехать.

Через 10 минут к мосту подъехал какой-то паренек.

— Фамилия? — строго спросил Кобб.

— Смит.

— Джон, наверное? — ехидно заметил сержант, иронически помогая несообразительному малому придумать имя, столь же распространенное, как и названная тем фамилия.

Назвавшийся Смитом отвел глаза и сердито пробурчал:

— Меня зовут Томас.

— Ладно, пусть Томас, — добродушно согласился Кобб. — Куда держишь путь?

Парень объяснил, что он засиделся с друзьями за столом и теперь спешит домой в Уайт Плейнс. Сержант знал это место и не видел причины задерживать молодого прожигателя жизни, настоящее имя которого было Дэвид Геролд. Последний отлично разыграл эту сцену. Вскоре Геролд нагнал своего шефа.

Примерно еще через полчаса у моста появился третий всадник. Это был конюх Джон Флетчер, у которого Геролд угнал лошадь. Кобб не возражал против того, чтобы конюх продолжал погоню за парнем, укравшим лошадь, но предупредил, что не сможет пропустить Флетчера обратно в город. Немного поколебавшись, Флетчер повернул назад.