Вильям Похлебкин - Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1 Страница 28

Внешняя политика Владимирской Руси в подобных условиях не случайно отличалась скованностью, сдерживалась не только ханами, не только внешним давлением, но и собственными рабскими установками, самоконтролем, превращающимся нередко в стабильно сохранявшиеся десятилетиями перестраховочные приемы, методы работы.

И все же и в этих подневольных условиях русская внешняя политика ведется князьями, вдохновляется далекими стратегическими целями и постепенно отрабатывает для достижения этих целей чрезвычайно тонкую, изощренную, детально «расписанную» тактику.

Именно изучением этой стороны дипломатического искусства интересна и поучительна для историка эта эпоха. Именно в этот период резко усиливается руководящая и исключительная роль великого князя в руководстве внешней политикой и в ее проведении на практике. Князь становится в эту эпоху всеобщего недоверия своим собственным и единственным «министром иностранных дел» в полном смысле этого слова в большей степени, чем это было в Киевской Руси.

Ибо в обстановке, когда положение русского великого князя на троне зависит уже не столько от факта его происхождения и рождения, ни даже от силы и могущества его государства, ни от его войск и ресурсов, а исключительно от настроения и доверия хана Золотой Орды к нему лично, князю-монарху приходится волей-неволей становиться не только выдающимся дипломатом, но и умелым царедворцем, т. е. играть совершенно несвойственную сюзеренам роль, превращаться в лицедея на троне.

При этом важно подчеркнуть, что в сравнительно короткий исторический период, в течение каких-нибудь 50—100 лет, происходит такой строгий «естественный отбор» среди великих князей, что их качества дипломатов и царедворцев на троне закрепляются даже чисто генетически — ведь в великие князья люди, не обладающие указанными качествами, просто не пробиваются. Ханская воля и власть буквально «выбраковывают» из всего огромного состава князей Рюриковичей всех непригодных к дипломатии на ханских условиях, ибо все князья-«неумехи» неизбежно погибают в Орде или лишаются ханского ярлыка.

Кроме того, часть княжеских детей в эту эпоху подолгу живет вОрде в качестве заложников (аманатов) и тоже учится там не только языку и обычаям ханского окружения, но и искусству не расставаться с головой раньше времени. Княжеские отроки получают примерные уроки того, как не только избегать ханского гнева, ханского меча и ханской немилости, но и как эффективно противостоять десяткам русских доносчиков, завистников и скрытых врагов из княжеской или боярской среды, из тех, кто также претендовал на ярлык, дающий право на великое княжение на Руси.

Десятки русских князей в течение нескольких поколений, на протяжении более двух веков проходят эти строгие испытания на выдержку, терпение, хладнокровие и хитрость перед лицом коварства и вероломства, этот, по сути дела, селекционно-политический отбор и отсев, и поэтому нет ничего удивительного в том, что в конце концов золотоордынские ханы «воспитывают», а вернее сказать, «выращивают» таких блестящих дипломатов, как Иван III, и таких безжалостных, циничных и жестоких политиков, как Иван IV, представляющих, по существу, итог их, татар, «селекционной работы».

Таково историческое значение периода вассальной зависимости Руси от Орды для формирования определенной «породы» русских дипломатов и определенной направленности и «стиля» русской дипломатии, главными сильными чертами которой становятся строжайшая секретность, жесткий контроль за кадрами, безжалостная расправа не только с явными отступниками, но и с лицами, позволявшими себе хоть на йоту отклониться от инструкций.

Это — традиционные, краеугольные, исторически выработанные вековой практикой принципы русской дипломатии, и их нельзя поэтому огульно зачислять в «отрицательные», нельзя считать «отсталыми», «негибкими» или навязанными каким-либо отдельным лицом, руководителем. Любая из таких оценок антиисторична, абстрагируется от времени и обстоятельств.

Все перечисленные черты «стиля» русских дипломатов XIV—XV вв. возникли исторически, и они были приемлемы в той степени, в какой служили или могли служить процветанию и укреплению Русского государства.

Для своего времени они были, несомненно, исторически необходимы, и без них вряд ли могло когда-либо состояться возрождение и создание Русского централизованного государства. Это — исторический факт, и его следует воспринимать таким, каким он предстает на фоне тогдашней истории, а не с каких-то абстрактных и вневременных «моральных» позиций. Истина конкретна, и истина в высшей степени исторична.

В этой связи важно подчеркнуть еще одно обстоятельство: особенности русской дипломатии ХШ—XIV вв., вырабатываясь в период существования Владимирской Руси, были окончательно сформированы лишь в период Московской Руси и дали наибольший практический эффект лишь в качествe дипломатии Московского великого княжества.

Отсюда ясно, что Владимирская Русь послужила своего рода «инкубатором» для формирования московской традиционной дипломатии. Методы, формы и приемы последней вызревали во Владимирской Руси.

Вот почему нельзя вычеркивать, как это обычно делается в «школярских» курсах истории России (школьных, институтских, университетских, академических), период внешнеполитических действий Владимирского великого княжества ни из общей истории страны, ни из истории русской внешней политики и дипломатии.

И хотя Владимирское княжество не было единым, хотя оно целиком зависело от Орды и было связано в своей внешней политике и могло вести ее лишь в отношении ближайших соседей, вроде Литвы и Рязанского княжества, объективно являвшихся в то время «задворками Европы», где, казалось бы, нечему было научиться в смысле дипломатии, тем не менее и владимирские великие князья проводили свою особую внешнюю политику, несмотря на то что были отрезаны от большого европейского мира настолько сильно, как никогда не были отрезаны от него их предки — киевские князья. Более того, владимирские князья вынуждены были относиться к этой сфере государственных дел, быть может, более тщательно, чем монархи других государств, ибо во Владимире хорошо знали и усвоили, что за ошибки во внешней политике князь должен будет расплачиваться буквально собственной головой.

Борьба за великокняжеский трон на Руси велась в эту эпоху крайне ожесточенно, и поэтому на Владимирском престоле оказывались порой самые неожиданные личности — очень серые, случайные, когда все сильные противники были уничтожены в ходе борьбы соперниками, либо же выживал и достигал трона действительно сильнейший и достойнейший.

II. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И ЕЕ РУКОВОДСТВО В МОСКОВСКОМ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОМ ГОСУДАРСТВЕ – ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ, ЦАРСТВЕ И В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В XV-XIX вв.

I. СОЗДАНИЕ НОВОГО ЦЕНТРА РУСИ — МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА И ПЕРЕХОД К НЕМУ ФУНКЦИЙ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА И ЦЕНТРА УПРАВЛЕНИЯ РУССКИМ ГОСУДАРСТВОМ И ЕГО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКОЙ

1. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ВЫДЕЛЕНИЯ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА

Московское княжество как часть Владимирского великого княжества отпочковалось и было создано как отдельный удел во Владимирской Руси как раз накануне того страшного года, когда пала Киевская и Влади-миро-Суздальская Русь, т. е. в 1237 г.

В этом году Великий князь Владимиро-Суздальский Юрий II Всеволодович посадил в Москве своего 19-летнего сына Владимира Юрьевича, дав ему этот город в удел. Однако после гибели Юрия II в битве при Сити 4 марта 1238 г. татары вошли в Москву, взяли в плен молодого князя и замучили его во Владимире, в Кремле, перед лицом народа вместе с двумя другими братьями-детьми Мстиславом и Всеволодом.

Так, начав как княжество свою историю, Москва спустя несколько месяцев «осиротела» и вновь осталась всего лишь «пригородом» Владимира, а не стольным городом хотя и маленького, но отдельного удела. Как «пригород», она управлялась самим Великим князем Владимирским, которым стал с 1238 г. Ярослав II (см. табл.).

Перед смертью в 1246 г. Ярослав II распределил все княжество Владимирское между сыновьями и своему седьмому сыну Михаилу Хоробриту отдал в удел Москву. Но Михаил спустя два года, в 1248 г., погиб в битве на р. Протве с литовцами, и Москва вновь перешла к Великому князю Владимирскому, на этот раз к Александру Невскому.

Именно он, Александр Невский, и отдал Москву (в третий раз!) своему самому младшему сыну, двухлетнему Даниилу, который после смерти Александра Невского находился по малолетству под опекой Ярослава IIIТверского, своего дяди.

С Даниила и ведут свою линию московские князья, потом московские великие князья, а затем московские цари — Рюриковичи или Александровичи, именуемые так по родоначальнику этого рода Александру Невскому.