Вольдемар Балязин - Золотой век Екатерины Великой Страница 28

Это означало разрыв со всесильным вельможей, а следовательно, и с императрицей.

Суворов вскоре понял, как все еще необыкновенно силен Потемкин, хотя он знал, что у Екатерины появился новый фаворит – Платон Зубов, пустой и вздорный красавчик, кавалергардский ротмистр, по возрасту годный ей во внуки.

Суворов ждал от императрицы за взятие Измаила фельдмаршальского жезла или как минимум звания генерал-адъютанта, но получил лишь звание подполковника Преображенского полка, причем одиннадцатого по счету. И хотя полковником преображенцев была сама императрица, для себя новое звание Суворов посчитал постыдным, ибо среди десятка других подполковников было немало персон, не имеющих никаких других заслуг, кроме долгой службы или особого расположения Северной Минервы. Суворов, кроме того, был откомандирован от армии и 2 февраля 1791 года прибыл в Петербург.

За три месяца пребывания в столице он всего пять раз получал приглашения во дворец, а 24 апреля был послан в командировку на шведскую границу для ее инспектирования. И вскоре остался там командующим войсками в Финляндии, проводя во всех крепостях разносторонние работы по их модернизации, строя новые форты, прокладывая новые каналы и возведя наконец свое любимое финское детище – крепость Кюмергард, главную фортецию на южном участке финской границы. Кроме сухопутных войск, Суворову подчинялась и гребная флотилия из ста двадцати пяти галер с восьмьюстами пятидесятью орудиями. Чтобы квалифицированно судить о флоте, шестидесятилетний генерал-аншеф стал брать частные уроки по морскому делу, а затем сдал экзамен на мичмана.

Занимаясь всем этим, он мечтал о новом назначении, желая быть на поле брани, но о нем как будто забыли, и только письма его друзей и доброхотов свидетельствовали о том, что его все еще помнят, ибо в их письмах изо дня в день сообщалось, что по Петербургу гуляют о нем самые нелепые, порочащие его слухи.

Ему было горько читать все это, но он переносил хулу и сплетни, как настоящий философ-стоик и непобедимый воин.

Поражение Екатерины в войне с соперницей

А тут к делам и заботам государственным добавились любовные треволнения.

Оценив по достоинству ум и способности своего избранника, Екатерина готовила Мамонова к должности вице-канцлера. Но тридцатилетний талант вдруг перестал пылать чувствами к шестидесятилетней императрице, променяв ее на юную прелестницу – фрейлину княжну Дарью Федоровну Щербатову.

Мамонов почувствовал, что Екатерина все знает и, предвосхищая вызов для объяснения, однажды утром, нарядившись в красный бархатный кафтан, который особенно был ему к лицу, надев все ордена и бриллианты, явился к Екатерине. По его виду она поняла, что предстоит объяснение, и сама завела разговор о неожиданном для нее охлаждении. Мамонов сначала, как делал это и раньше, сослался на болезнь, а потом заявил, что он не достоин ее, но о своей любви к фрейлине ничего не сказал.

После этого рандеву уязвленная Екатерина села к столу и написала Мамонову: «Пусть совершается воля судьбы. Я могу предложить вам блестящий исход, золотой мостик для почетного отступления. Что вы скажете о женитьбе на дочери графа Брюса? Ей, правда, только четырнадцатый год, но она совсем сформирована, я это знаю. Первейшая партия в империи: богата, родовита, хороша собой. Решайте немедленно. Жду ответа».

Через полчаса она получила ответ Мамонова, написанный им из соседней комнаты: «Дальше таиться нельзя. Должен признаться во всем. Судите и милуйте. На графине Брюсовой жениться не могу. Простите. Более году люблю без памяти княжну Щербатову. Вот будет полгода, как дал слово жениться. Надеюсь, поймете и выкажете милосердие и сострадание.

Несчастный, но вам преданный до смерти, А.»

Любовь к Щербатовой стоила Александру Матвеевичу утраты его положения фаворита, но не более того, ибо после состоявшегося объяснения Екатерина купила молодым несколько деревень более чем с двумя тысячами крестьян, подарила невесте драгоценности и сама обручила их.

Последний фаворит

Когда место фаворита освободилось, сторонники и враги Потемкина тут же стали подыскивать государыне-матушке нового кандидата. Среди них были отставной секунд-майор Преображенского полка Казаринов, барон Менгден, будущий известный военачальник и выдающийся храбрец Михаил Андреевич Милорадович – все молодые красавцы, за каждым из которых стояли влиятельные придворные: Потемкин, Безбородко, Нарышкин, Воронцовы, Завадовский и другие.

Пока шла эта конкурентная борьба, в паузе совершенно неожиданно взлетела, зажглась и тут же погасла звезда статс-секретаря императрицы Степана Федоровича Стрекалова. Он был на год старше Екатерины, с 1775 года служил в ее канцелярии и уже пять лет управлял Кабинетом.

«Стрекалов, – писал А. М. Тургенев, – привез Екатерине в Царское Село утвержденные ею доклады к подписанию и обратил на себя внимание государыни.

Потемкин был недоволен возвышением Стрекалова. Фавор Стрекалова пробежал, как гонимое ветром облако; ему были пожалованы три тысячи душ, и он был уволен от двора».

В какой-то мере отставка Стрекалова была вызвана тем, что он, заведуя придворным театром, допустил растрату более чем на четыреста сорок тысяч рублей.

Как бы то ни было, но после Стрекалова судьба улыбнулась двадцатидвухлетнему секунд-ротмистру конной гвардии Платону Александровичу Зубову – ставленнику фельдмаршала князя Н. И. Салтыкова, главного воспитателя внуков Екатерины. Зубов был отменно красив и молод (на тринадцать лет младше сына Екатерины Павла).

Все последние фавориты Екатерины оказывались возле нее с благословения и согласия Потемкина, а вот Зубов был введен в будуар государыни недоброжелателями светлейшего, воспользовавшимися тем, что он находился на Дунае. Хорошо осведомленный в придворных делах довереннейший друг Потемкина полковник М. И. Гарновский писал: «Николай Иванович Салтыков был и есть Зубовым протектор, следовательно, и полковнику Зубову наставник, Зубов-отец – друг князя Александра Алексеевича Вяземского, а Анна Никитична Нарышкина предводительствует теперь Зубовым и посему играет первую и знатную роль. Вот новая перемена со своею лигою, которые, однако же, все до сих пор при воспоминании имени его светлости неведомо чего трусят и беспрестанно внушают Зубову иметь к его светлости достоложное почтение, что и господину Зубову (отцу) твердили».

В тот вечер, когда Дмитриев-Мамонов получил отставку, к Анне Никитичне Нарышкиной явился Зубов и там встретился, конечно же, не случайно, с заехавшей к ней, как будто ненароком Екатериной. Здесь-то она и сделала окончательный выбор, отправив затем нового фаворита сначала к Роджерсону, а затем к пробир-фрейлине Протасовой. Вечером 20 июня 1789 года, после того как Екатерина получила заверения Роджерсона и Протасовой в отменном здоровье и мужской силе претендента, она, будто бы нечаянно и случайно, встретилась с Зубовым в Царскосельском парке и отвела его в мавританскую баню, представлявшую собой точную копию бани турецкого султана, где и окончательно убедилась в справедливости данного ей заключения.

Придворные из партии Потемкина удивились появлению Зубова в роли фаворита, называя его мотыльком-поденкой и эфемеридой, но вскоре поняли, что ошиблись. В тот момент, когда Мамонов, нанеся прощальный визит Екатерине, спускался вниз по парадной лестнице Зимнего дворца, навстречу ему шел Зубов.

– Что нового? – спросил Зубов, поклонившись.

– Да ничего, кроме того, что вы поднимаетесь, а я опускаюсь, – ответил бывший фаворит.

1 июля Мамонов оставил апартаменты Зимнего дворца и уехал в Москву.

На следующий день Зубов стал полковником гвардии и флигель-адъютантом, а еще через сутки обнаружил в ящике своего письменного стола сто тысяч рублей золотом и двадцать пять тысяч ассигнациями.

Вечером он был приглашен Екатериной играть с ней в карты и, таким образом, представлен ею узкому кругу близких друзей. Когда игра закончилась, Екатерина, взяв под руку нового флигель-адъютанта, направилась к дверям своей спальни. Утром почти все первые лица империи собрались в приемной Зубова. Здесь были Салтыков и Морков, Нарышкин и Вяземский, старик Мелиссино и Архаров, Самойлов и Безбородко – князья, графы, генералы. Зубов заставил их ждать более часа и наконец появился с надменной, но ласковой улыбкой…

Платон Зубов и его семья

Дворянский род Зубовых делился на две ветви. Одна из них происходила от татарского баскака Амрагата, принявшего христианство в XIV веке, вторая – от одного из бояр Ивана III. В семье фаворита считали, что их предком является боярин и что отец Платона Зубова – десятое колено именно этой ветви. Его отец в 1762 году женился на Елизавете Алексеевне Вороновой, бывшей младше его на пятнадцать лет. В браке родились четыре сына – Николай, Дмитрий, Платон и Валериан – и три дочери – Ольга, Екатерина и Анна.