Иван Забелин - История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I Страница 28

Когда здание выведено было в рост человека, приступили к разборке древнего храма и очистили место до уровня гробниц митрополичьих. 29 мая в пятницу святитель с тем же торжественным собранием духовенства, во главе которого был Сарайский епископ Прохор[58], и в присутствии вел. князя, его матери и сына, а также и 4 братьев с служебными князьями и боярами и опять при всенародном множестве совершил перенесение гробниц из старых их мест на уготованные места в новостроящемся храме, где в стенах сделаны были для того особые киоты-впадины на тех же сторонах церкви. Мощи митроп. Киприана и Фотия поместили в одном киоте в ряд, с правой же стороны собора, у южной стены. Гробницу Феогноста митр. поставили в киоте об одну стену с гробницею св. Петра митрополита.

Когда приступили к гробу Ионы митрополита и сняли с него доску, в тот час «изыде из гроба блогоухание много по всему храму; мощи же его явились всей целы и нерушимы, прилпе бо плоть кости его и не двигнушася составы его».

Гробницу его поставили на левой стороне собора в углу северо-западном. Тут же вскоре от мощей св. Ионы последовали чудные исцеления хромого отрока 6-ти лет и некоего Рязанца, имущего внутри болячку. Множество народа стало прикладываться к мощам и при этом наметало немало серебра, которое митрополит все отобрал у попов на созидание церковное.

У митроп. Фотия обрели в теле едины только ноги, а Киприана обрели всего истлевша, оставались едины кости.

В это же время в пределе св. Димитрия Солунского вынули из стены и мощи первого великого князя Москвы, Юрия Даниловича, вложили их в деревянную раку и поставили на гробе Феогноста митрополита, где была церковь Поклонения Вериг, а потом, когда в новом здании уготовано было место для гробницы, поставили ее в стене же и на той же стороне в том же пределе св. Димитрия. Перенесение было совершено митрополитом с священным собором, в присутствии вел. князя, его сына и множества народа.

С великим освящением и с установлением даже особого празднования были перенесены мощи св. Петра митрополита.

Митрополит Филипп пожелал попревозвышено положити мощи святого в новой церкви, но на прежнем же месте, возле жертвенника, и сказал о своем желании вел. князю, который ответил, что это дело не его меры, а митрополичье и всего освященного собора, и предложил собрать для этого всех епископов и всю духовную власть, что и было исполнено.

Пока собиралось духовенство, святитель 14 июня в ночь с воскресенья на понедельник пришел к гробу святого и повелел священникам разобрать над мощами надгробницу, а сам с ними со страхом и обливаясь многими слезами помышлял: угодно ли это будет святому, что поднимут его мощи. Разобрали надгробницу и увидали гроб весь распавшийся от бывшего огня, а мощи, яко свет блещашися, ничто к ним не прикоснулось и благоухание многое исходяще от них. Говорили об этом так, что гроб в Тохтамышево нашествие Татары разорили, предполагая, что в нем скрыто какое-либо сокровище; потом в общем пожаре города погорел и гроб святого, но мощей и дымная воня не коснулась. Ризы на святом сверху также погорели, а под мощами остались целы. Митрополит со страхом и с радостью переложил мощи из распавшейся раки в новую, каменную, и поставил близ того же места, а потом, когда стали устраивать особый киот на том старом месте, в ночь же перенес до времени гробницу святого к гробнице митр. Ионы.

По этому поводу в народе говорили, что гроб св. Петра ночью ископаша и обретоша мощи его и людям не явиша, но ларец поставиша возле Ионина гроба, где ныне митр. Филипп лежит, и лобзаша его все приходящие. Однако неизвестно было, тут ли были мощи или нет. Если вправду они были тут, то нельзя было не подивиться, что такого Чудотворца положили здесь столь бесчестно и не вынесли его в другой храм, ибо делатели рабочие поверх его ходят, а что ни есть отесков каменных, то все на гроб его падает. Иону митрополита больше берегут! Иные говорили, что митрополит св. мощи Петра в своей палате поставил, а для народа явил, что они покоятся в ларце, возле Ионина гроба, чтобы толпы народа в палату не ходили. Записавший эту народную молву летописец присовокупляет, что Пахомий Сербин в своем Слове о житии Чудотворца и обретении его мощей написал, что в теле обрели Чудотворца, неверия ради людского, занеже кой только не в теле лежит, тот у них не свят, а того не помянут, яко кости наги источают исцеления.

С таким вниманием следит Московский народ за всеми порядками, какие происходили в новосозидаемом соборе.

Особый киот для св. мощей Петра митр., как упомянуто, был устроен на том самом месте, где впервые был погребен святитель, собственными руками устроивший себе гробницу. Новая гробница была помещена только значительно выше прежней, так как помост в новом здании построен был выше прежнего более чем в рост человека.

1 июля совершилось торжественное перенесение св. мощей Петра м. при служении митрополита, архиепископа, 4 епископов и всего священного собора и в присутствии вел. князя, его матери, сына, братьев, бояр и множества народа. Тогда же установили в этот день навсегда праздновать перенесение св. мощей.

Гробница в это время была открыта и всем были видимы мощи святого. Несметные толпы богомольцев теснились около гроба с желанием хотя бы только прикоснуться к святыне.

Во время перенесения мощей некоторые видели, как летал высоко над гробом святого белый голубь до тех пор, пока был открыт гроб, и затем исчез, когда были закрыты св. мощи. Литургию в новом еще только начатом постройкой здании невозможно было служить и потому митрополит служил в палате, на своем дворе в церкви Риз-Положения; епископы служили в Архангельском соборе и в других храмах Кремля.

Вел. князь закончил всенародный Московский праздник раздачей всему духовенству щедрой милостыни: и по всему городу во все церкви священникам, монастырям и нищим; а затем начальному духовенству и всем боярам на своем дворе устроил пир: «все ядоша и пиша».

Известному тогда писателю житий Пахомию Сербину поручено было написать и канон перенесению мощей Петра митр. и Слово о его житии, а также и канон Ионе митрополиту.

Невозможно было оставить св. мощи среди строящегося храма, среди повсюду лежащих каменных отесков, и потому великий князь повелел на месте будущего алтаря построить временный деревянный храм во имя Успения, приградивши к нему и гроб Петра Чуд., почему эта церковь впоследствии именовалась что у Гроба св. Петра.

В этом же деревянном храме совершилось потом и бракосочетание вел. князя с царевною Софьею.

В то самое время, как выстраивался мало-помалу новый собор, происходило и сватовство вел. князя с царевною. Посланный за царевною Антон Фрязин прибыл в Рим 23 мая, а 29 числа того же месяца последовало в соборе обретение мощей Московских святителей.

Затем 14 числа июня были обретены и мощи св. Петра митр. и в последующие дни включительно до 30 числа священство усердно готовилось к торжественному перенесению святыни на уготовленное место. За шесть дней или за неделю до этого события, именно 24 июня, с немалым торжеством отпущена была в Москву и царевна Софья.

В конце июля пришла в Москву весть, что Ордынский царь Ахмат со всей Ордой идет к Алексину. Вел. князь в тот же час, на 2 часу дня, отслушав обедню и ничего даже и не вкусив, вборзе, двинулся с полком к Коломне, к берегу, как тогда прозывалась река Ока, за которой, действительно, расстилался степной океан-море. Другие полки успели также собраться вовремя на этом берегу. Увидя множество Русских полков, аки море колеблющихся, царь быстро побежал домой.

Царевна прибыла в Москву уже в ноябре, 12 числа, в четверг. По всему пути от самого Рима и до наших городов Пскова и Новгорода везде ее встречали с великими почестями, как того требовал в своих странах сам Папа. Он отправил с царевною большого посла Антония Легатоса и дал ему честь великую, которая заключалась в том, что во время пути перед ним несли крыж, – Латинский крест. Так он шествовал по всем землям.

Первые Псковичи подивились этому Легатосу, заметив, что он был одет не по нашему чину, весь облачен в червленое красное платье, имея на себе куколь червлен, на голове обвит глухо как каптур Литовский, только одно лицо видно; и перстатицы на руках, и в них и благословляет; и крест пред ним с Распятием вылитым носят, на высокое древо взоткнуто вверх; святым иконам не поклоняется и креста на себе рукою не кладет.

Все это было не по нашему обычаю и чину.

Когда шествие царевны было уже близко Москвы, вел. князю донесли, что идет Легатос и крыж перед ним несут. Услыхавши это, вел. князь стал об этом мыслить с матерью своею и с братьями и с бояры. Одни советовали не воспрещать Легатосу: как он идет, так пусть и идет. Другие восстали против такой новины, говоря, что того не бывало в нашей земле, не бывало, чтобы в такой почести являлась Латынская вера. Учинил было такую новину Сидор, он и погиб. Вел. князь предоставил решить это дело митрополиту. Святитель дал такой ответ: «Не можно тому быть! Не только в город войти, но и приблизиться ему не подобает. Если позволишь ему так учинить, то он в вороты в город, а я в другия вороты из города выйду. Не достойно нам того и сльшать, не только видеть, потому что возлюбивший и похваливший чужую веру, тот всей своей вере поругался».