Анатолий Хазанов - Португальская колониальная империя. 1415—1974. Страница 28

При первых двух вице-королях на Востоке Франсишку де Алмейде (1505—1509) и Афонсу Албукерки (1509—1515) португальцы успешно подавляли вооруженное сопротивление мусульман и построили базы у входа в Персидский залив и в Малаккском проливе, а их военные флоты регулярно патрулировали западное побережье Индии и подступы к Красному морю. Эти португальские военно-морские силы обеспечивали торговую монополию королевских факторий, уничтожая соперничающие центры международной торговли в Восточной Африке.

В XVI в. португальский флот занимал первое место в мире по количеству кораблей. Ни один европейский монарх не имел столько военных судов, сколько было в распоряжении Мануэля Счастливого или Жуана III. По некоторым подсчетам, Жуан III имел флот, насчитывающий более 300 единиц.

Многочисленный и сильный португальский флот служил «железобетонным» гарантом неприкосновенности португальских колониальных владений. Вот почему в XVI в. их не пыталась оспаривать у Португалии ни одна европейская страна. Разгром Ф. де Алмейдой египетско-гуджаратского флота в феврале 1509 г. в сражении у Диу не только отправил в нокаут арабскую торговлю, но и почти на целое столетие сделал португальский флот абсолютным хозяином восточных морей.

«Туземная» политика Португалии

Португальские историки изобрели и пустили в широкий оборот миф об отсутствии у португальцев расистского «цветного предрассудка». Их главный аргумент — большое количество смешанных браков в колониях в XVI — XIX вв.

Действительно, в португальских колониях часто имели место браки между португальцами и африканцами (отсюда — большое число мулатов в Бразилии, Анголе, Кабу-Верди и др.). Но причину этого явления надо искать не в отсутствии у португальцев «цветного предрассудка», а в отсутствии белых женщин в африканских колониях.

После того как в 1595 г. в Анголу были доставлены 12 белых женщин, не поощрялось дальнейших попыток поощрять женскую иммиграцию. Из-за тяжелых климатических условий белые женщины в очень малом числе ехали в Анголу и совсем не ехали в Бенгелу, где их не было почти в течение 200 лет. Белых женщин не хватало и в колониальной Бразилии, но там их было все-таки гораздо больше, чем когда-либо в Анголе, Мозамбике или в «португальской» Индии. Большинство отчаянных женщин, не поверивших страшилкам, которые рассказывали об Африке, умирали через несколько лет после прибытия, чаще всего при родах.

Путешественники, посетившие Мозамбик в XVIII — XIX вв., постоянно отмечали почти полное отсутствие белых женщин. В 1887 г. в Лоренсу-Маркише (ныне Мапуту) были только две женщины-португалки. Хронист О. Кадорнега свидетельствовал, что солдаты гарнизона и другие европейцы часто вступали в связи с черными женщинами из-за нехватки белых женщин, «в результате чего там много мулатов и цветных».

Итак, резюмируя, можно сказать, что смешанные браки в условиях отсутствия возможностей браков в пределах одной расовой группы никак не могут быть аргументами в пользу столь любимой португальскими историками теории «расового равенства и гармонии» в португальских колониях. К тому же, как видно из многочисленных свидетельств современников, эти браки были, как правило, де-факто, а не де-юре, причем с «цветными» женами обычно не церемонились и обращались как со служанками или рабынями.

В силу сложившихся исторических условий классовая дифференциация в португальских колониях совпадала с расовой. Две расы, составляющие население африканских колоний, находились по отношению друг к другу в состоянии не только расового, но и классового антагонизма. Белые были господами и хозяевами жизни, а чернокожие — эксплуатируемыми слугами и рабами. Классовые различия совпадали с различием цвета кожи.

Население колоний представляло собой социальную пирамиду. На ее вершине стояли португальцы — уроженцы метрополии, монополизировавшие всю высшую административную, религиозную и военную власть. Уроженцы метрополии составляли основную массу не только высших чиновников, офицерства и духовенства, но также и торговой буржуазии и работорговцев. Полные дворянской спеси, а также сословных и расовых предрассудков, кичащиеся древностью своих родов, уроженцы Португалии высокомерно именовали себя «высшей расой».

На ступеньку ниже на колониальной социальной лестнице стояли мулаты — потомки белых и африканцев. Как правило, они составляли промежуточные слои населения — мелких торговцев, посредников в работорговле, ремесленников, низшее офицерство и низшее духовенство, но некоторым из них удавалось «выбиться в люди», «попасть из грязи в князи» и нажить крупные состояния или занять высокое положение в армии, церкви и в работорговле.

Особенно много мулатов проживало на островах Кабу-Верди, Сан-Томе и Принсипи. Эти острова в течение долгого времени служили своего рода складами «живого товара» — здесь рабы ожидали в специальных помещениях отправки в Южную Америку. Ввиду отсутствия белых женщин португальцы и мулаты часто женились на рабынях-африканках, в результате чего мулатов на островах стало больше, чем белых.

Еще ниже, чем мулатов, было положение индийцев и других азиатов. Но самым тяжелым было положение африканцев — рабов, стоявших на самой низшей ступени общественной лестницы.

Экономическая политика Португалии в колониях

Специфический характер экономической жизни португальских владений в Африке определялся двумя факторами:

1. Феодальными методами эксплуатации, которые тесно переплетались с рабовладельческим укладом;

2. Колониальным режимом, который ставил эти территории в политическую и экономическую зависимость от Португалии.

Оба этих фактора надолго затормозили развитие производительных сил и социальный прогресс. Узкие рамки феодальных производственных отношений, сочетавшихся к тому же с отношениями рабства, погоня за драгоценностями, а также принявшая беспрецедентные масштабы «охота на рабов» подорвали жизненные силы Африки, высосали из нее естественные и людские ресурсы и надолго задержали экономическое развитие африканских стран.

С самого начала в португальских колониях была введена система донатариев. Берущая свое происхождение в португальской средневековой феодальной организации, эта система заключалась в предоставлении королем отдельным лицам наследственных феодальных владений с правом административной и судебной юрисдикции в обмен на обязательство защищать и заселять эту землю. При этом вся земля колоний считалась собственностью короны. Как правило, этими феодальными собственниками (донатариями) становились португальские навигаторы и военачальники, отвоевавшие земли у местных племен.

Донатарии имели практически абсолютную власть. Они поступали, сообразуясь только со своими местными интересами, заявляя при этом: «Бог очень высоко, король очень далеко, стало быть, я здесь хозяин».

Несовершенство такой системы, превращающей донатариев в феодальных князей, независимых от королевского двора, вскоре стало для него очевидным. В конце XVI в. эта система была заменена системой празу («определенный срок»).

Празу — своего рода земельные концессии — предоставлялись короной отдельным лицам с правом наследования, но только в течение трех поколений.

Теоретически празу должны были даваться белым женщинам при условии, что они выходили замуж за португальцев, и наследовались по женской линии в течение трех поколений, после чего должны были вернуться к короне. Практически же празейруш (держатели празу) стали собственниками этих земель.

Метрополия смотрела на колонии через призму интересов своей колониальной торговли. Эта торговля — важнейший источник доходов метрополии — ревниво охранялась от посягательств иностранных держав. Португальцы под страхом смерти запрещали африканцам торговать с иностранцами. Если, упаси бог, какое-либо иностранное судно бросало якорь у берегов португальских колоний, его объявляли контрабандистским, а с его экипажем обращались не лучше, чем с пиратами или шпионами.

Вплоть до начала XVII в. колониальная торговля велась силами отдельных купцов и торговых агентов, нанятых королевским двором. Все частные торговцы должны были иметь на торговлю специальное разрешение от королевского правительства.

Король имел исключительную монополию на торговлю рядом товаров (восточные пряности, слоновая кость, золото и др.).

В начале XVII в. королевская монополия на торговлю пряностями и некоторыми другими товарами была отменена. Причина этого — усиление выросшей на дрожжах первоначального накопления португальской торговой буржуазии и необходимость противостоять натиску молодых капиталистических хищников — Голландии и Англии. Голландская и английская торговая буржуазия с завистью смотрела на процветающую португальскую торговлю с Азией. Подобно старухе из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке», она уже не хотела довольствоваться долей в этой торговле. Этого ей было мало, она хотела стать монопольной хозяйкой азиатской торговли!