К. Воложанин - История Сибири: Хрестоматия Страница 28

В XIX в., как и ранее, деревянные города нередко страдали от пожаров. Так, в 1879 г. в Иркутске в результате двухдневного пожара выгорели 75 кварталов, 105 каменных и 3438 деревянных домов. Погибла лучшая часть города – гостиный двор, торговые ряды, здания почти всех учебных заведений, общественных и казенных учреждений, архива, библиотеки, музея Сибирского отдела Географического общества. В 1880–1890-е гг. центр Иркутска отстраивался заново. К числу наиболее значительных построек конца века относится новое здание музея Восточно-Сибирского отдела Географического общества (архитектор Г. В. Розен).

Во второй половине столетия повышается плотность и этажность застройки. Декоративное оформление фасадов жилых деревянных домов отражало влияние как классических, так и барочных форм. Последние вновь получили распространение в конце XIX в. Некоторые деревянные дома были богато украшены резным орнаментом.

За XIX столетие культура Сибири достигла серьезных успехов. Значительно увеличилось количество средних учебных заведений, как мужских, так и женских. В 1888 г. в Томске после длительной и упорной борьбы интеллигенции, поддержанной некоторыми представителями местного купечества и администрации, был открыт первый сибирский университет. Сибиряки выписывали множество различных периодических изданий, большим авторитетом пользовалась и местная печать. Появилась библиотечная сеть, в крупных городах были солидные публичные библиотеки. Заметное развитие получили изобразительное искусство и архитектура. Общесибирскую, а иногда и общероссийскую известность приобрели некоторые литераторы и художники – уроженцы Сибири.

(Матханова Н. П. Культура сибирского населения в XIX в. URL: http://www.sibheritage nsc.ru)

Быт остяков XIX – начала XX века

Остяки часто ходят даже в жестокие зимние морозы без шапки, в летних кафтанах с открытою голою грудью.

Многие остяки для предохранения глаз от слишком яркого зимнего света носят самодельные очки, состоящие из медных или железных кружков, связанных между собой веревочкой. В центре каждого кружка просверлена маленькая дырочка, через которую и смотрят. Насколько подобные очки достигают цели, не знаем, но у большинства остяков глаза постоянно болят и гноятся.

Летом мужчины и женщины заменяют меховые одежды длинными суконными кафтанами, перепоясанными ремнем. Летняя обувь – чулки из грубой замши, называемые «неговаи», чаще же всего ходят босиком.

У женщин иногда в костюме встречаются различные украшения в виде разноцветных бус, охватывающих шею, вплетенных в косы, блях и разноцветных лоскутьев, подвязанных к косам и проч.

Остяки, по-видимому, никогда не моются, не расчесывают волос, почему всегда грязны до последней степени, одежда так же, если не больше еще, грязна, волосы всклокочены и разметаны по плечам; к этому прибавьте еще резкий специфический запах. Вообще внешность и костюм остяка производит тяжелое, гнетущее впечатление.

Пища сургутян также не отличается изысканностью и разнообразием. Рыба и кирпичный чай – ее основа, если не считать, разумеется, хлеба. Рыбу употребляют во всех видах, начиная с сырой, только что пойманной (такое блюдо называется «саргамкой»), которую едят с солью, и кончая всякими пирогами и другими рыбными печеньями. Между прочим, одно из любимых рыбных лакомств сургутян – «патанка», т. е. сырая мерзлая рыба, которую режут тоненькими ломтиками («струженина») и едят также с солью. Говорят, употребление сырой свежей и мерзлой рыбы предохраняет от заболевания цингой.

Обед сургутянина состоит обыкновенно из варева со щукой и какого-нибудь рыбного пирога; приготовление как того, так и другого отличается замечательным безвкусием. Иногда пирог заменяется ячной кашей с рыбьим жиром или коровьим маслом. В скоромные дни вместо щучьей ухи приготовляют похлебку из соленого утиного мяса; говядину и баранину употребляют редко, только по большим праздникам. Многие заменяют обед чаем с рыбным пирогом или шаньгами на масле или рыбьем жире. Делается это не вследствие невозможности иметь лучший обед, а по крайней лени, одолевающей сургутянина, по нежеланию лишний раз съездить половить рыбы. Вообще надо сознаться, что сургутяне крайне невзыскательны насчет пищи и с величайшим аппетитом едят такую дрянь, которую в других местах никто не станет и пробовать. К такой дряни мы относим все, что изготовляется на рыбьем жире, который имеет свойство каждому блюду придавать особый отвратительный запах и даже вид; сюда же относится и так называемая «загорелая» рыба, нестерпимо вонючая и отвратительного вида, и эта мерзость опять-таки употребляется не вследствие бедности, а по лени – за свежей рыбой съездить неохота и гниющую вывозить лень, так лучше уж съесть ее, по крайности, без хлопот. Большое количество употребляемого рыбьего жира вызывается чрезмерной суровостью климата и вследствие этого большей потребностью организма в углеродистых соединениях. О крайней нечистоплотности приготовления пищи мы уже упоминали.

Остяк еще менее требователен и менее брезглив, нежели его русские соседи – этот уже прямо, без стеснения ест все, что попадет под руку, выброшенную ли гнилую рыбину или валяющуюся в лесу падаль какую-нибудь, и не только сам ест падаль, но как крайне любезный и гостеприимный хозяин ею же угощает и гостей, и чем почетнее гость, тем с большей предупредительностью он будет предлагать ее. Рыба у них, как и у русских, главная пища. Остяки также едят «патанку» и «саргамку», кроме того, из сушеной и толченой рыбы «порса» – вместе с мукой, приготовляют лепешки, заменяющие хлеб; очень немногие, имеющие оленей, прибавляют в такие лепешки еще оленьей крови. Затем остяки едят распластанную и высушенную на солнце рыбу, употребляя ее и в сыром, и в вареном виде. Но самое тонкое и любимое остяцкое блюдо «варка» – это мелкие куски такой сушеной рыбы, разваренные в рыбьем жире. На рыбьем же жире варится мучная похлебка – «салым», «позем» – рыбьи кишки с жиром и проч. Рыбий жир как составная часть входит почти во все остяцкие кушанья. Во время промыслов, требующих продолжительной отлучки из дому, остяк питается главным образом порсой, которую всегда возит с собой в мешке. Порса разваривается в воде или рыбьем жире.

Остяки едят также мясо почти всех зверей и птиц, которых убивают во время промысла. В дни особенных торжеств, например свадьбы, остяки бьют оленей, у кого они есть, конечно, и едят сырое мясо. Нам лично приходилось видеть, как остяки, сидя вокруг только что убитого еще теплого оленя, отрезали куски мяса, макали их в еще дымящуюся кровь и ели жадно, с наслаждением. Трудно себе представить зрелище более отталкивающее и отвратительное.

От жестоких северных морозов, снежных вьюг и непогоды сургутянин может защититься, только одевшись в несколько звериных шкур; только обильным употреблением рыбьего или иного жира он может пополнить убыль теплоты в своем организме. Промыслы в изобилии доставляют ему рыбу, дичь, лесного зверя – понятно, что эта пища становится основной и т. д. В этом ясно выражается полная зависимость сургутянина, всей обстановки его жизни – одежды, жилища, пищи, занятий – от характера внешней природы и климата. Это, так сказать, общий фон, общее положение, не заключающее в себе ничего лестного, но и ничего особенно обидного для сургутянина, так как при низком уровне культуры каждый народ, каждый человек обязательно подчиняется внешней природе, не умея подчинять ее себе.

Но на этом фоне ясно и отчетливо вырисовывается совместное существование рядом двух совершенно разнородных по степени умственного развития и по характеру культуры племен, в течение веков производивших влияние и давление друг на друга.

Всматриваясь именно в эту сторону картины, прежде всего замечаешь поразительное влияние остяков, племени с несомненно низшей культурой, вырождающегося и вымирающего, на представителей великорусского племени. Это влияние чувствуется во всем – в одежде, пище, языке (остяцкие слова и обороты речи) и проч. Предки теперешнего русского населения, понятно, не носили на своей родине, в Европейской России, ни «кумыша», ни «пимов», не ели ни сырой, только что пойманной рыбы, ни хлеба, замешанного на вонючей ворвани; в их речи не слышалось «кумоха» (лихорадка) и т. п. Они, предки, принадлежали, то доказывается многими данными, к чистым представителям великорусского племени и несомненно принесли с собою в край довольно высокую и своеобразную, веками выработанную культуру, свои порядки и обычаи. Трехсотлетнее существование в далекой глуши, бок о бок с дикарями, дало себя знать: оно стерло очень и очень многое из того, что принесли с собою русские люди, за этот период их потомки обостячились, утратили, быть может, навсегда, наиболее характерные черты своей племенной физиономии; они, представители высшей культуры, не только не подняли остяков до своего уровня развития, но сами опустились почти до полудикого состояния инородца.