Дмитрий Лысков - Краткий курс истории Русской революции Страница 28

После чудовищных поражений 1915 года Россия выражала готовность мобилизовать дополнительно сотни тысяч солдат. Но вооружить их было нечем. Сменивший Сухомлинова на посту военного министра генерал Поливанов записал в дневнике: «Винтовки сейчас дороже золота». Надежда была на Запад, у которого Россия размещала военные заказы, пуская на эти нужды полученные у Запада же кредиты. «Уже в первую неделю войны Россия позаимствовала у Британии миллион фунтов на военные закупки. Через год этот долг достиг 50 млн. фунтов. И англичанам ничего не оставалось, как пообещать еще 100 млн. фунтов стерлингов" [154].

Россия обеспечила работой английская военную промышленность, военную промышленность США, всерьез обсуждался вопрос мобилизации японской (!) военной промышленности, для обеспечения российской армии оружием и боеприпасами.

***

Россия вступила в Великую войну далеко не на пике своей формы. Наиболее разумной политикой царских властей было бы максимальное оттягивание войны на дипломатическом фронте – вплоть до окончания перевооружения армии. Однако обстоятельства складывались не в пользу России. Неверно оценивало потенциал правительство. А главное – достигли готовности западные партнеры и противники России. Для них промедление с началом военных действий выглядело бессмысленными.

Начав «гонку вооружений» с 1911 года, Германия к 1914-му обладала гораздо более высокой степенью военной готовности, чем Россия и даже Франция. Германская военная промышленность превосходила французскую и русскую вместе взятые, и не уступала по своему потенциалу военной промышленности всей Антанты, включая Англию [155].

На море к 1914 году Германия еще не успела догнать Англию, но прилагала к этому серьезные усилия. Потеря превосходства на море грозила целостности Британской империи, мириться с подобным положением дел было для нее немыслимо. Но и поддерживать превосходство становилось год от года все труднее.

«Ни разу в течение трех последних лет мы не были так хорошо подготовлены (к войне – ДЛ)», - писал в начале 1914 года Черчилль, занимавший пост первого лорда адмиралтейства [156].

Свои расчеты были у Германии. «В основном, - писал статс-секретарь ведомства иностранных дел Ягов, - Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат» [157].

Момент начала войны прагматичные Лондон и Берлин выбирали, исходя из оценки своих возможностей. К 1914 году требовался лишь повод, чтобы начать общеевропейскую бойню. И вскоре он представился – сербская тайная организация осуществила 28 июня 1914 года покушение на наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда.

Последовавшая за этим покушением тонкая дипломатическая игра по праву может считаться образцом большой международной политики. Австрийский генштаб требовал войны с Сербией. Осторожное внешнеполитическое ведомство предпочло обратиться за советом к союзнику – Германии. Австро-Венгрию и Германию связывал неравноценный союз – мировой экономический лидер Германия и трещащая по швам слабая Австро-Венгрия составляли ядро Тройственного союза, главную скрипку в котором играли, естественно, немцы.

В Берлине прекрасно понимали, что война с Сербией практически неизбежно вовлечет в свою орбиту Россию. Неготовность России к войне секретом для немцев не являлась. Фактически, вариантов развития событий в случае начала конфликта на Балканах было два: если Россия занимает в войне нейтральную позицию, то Австро-Венгрия уничтожит Сербию. Если Россия вмешается в войну на стороне Сербии – разразиться большая война. Союзным договором с Россией была связана Франция, с Австро-Венгрией – Германия, что гарантировало вовлечение этих стран в конфликт.

Вильгельма II устраивал каждый из вариантов. На встрече 5 июня 1914 года с австрийским послом он дал исчерпывающий ответ: «Не мешкать с этим выступлением» (против Сербии) [158].

Ключевым моментом в выборе стратегии становилась Англия, вмешательство которой на стороне франко-российского союза могло изменить расстановку сил и, не исключено, остудить горячие головы, предотвратить начало войны. Однако сэр Эдвард Грей, выразив сочувствие горю императора Франца-Иосифа, замолчал. В последующие дни посол Германии Лихновский неоднократно пытался прояснить позицию Англии. 9 июля сэр Грей заявил Лихновскому, что Англия, не связанная с Россией и Францией какими-либо союзными обязательствами, располагает полной свободой действий [159]. В Берлине позицию Англии истолковали однозначно. Вопрос войны был решен.

Позже, когда пути назад уже не было и раскручивающийся маховик войны было не остановить, Британия раскрыла свои карты. Чем бы ни было вызвано молчание официальной английской дипломатии, а затем сверхосторожные ее заявления, факт остается фактом – начало войны они явно ускорили.

Дальнейшее развитие событий известно: 23 июля подталкиваемая Германией Австро-Венгрия предъявила невыполнимый ультиматум Сербии. Сербия пыталась исполнить его требования, но в австрийском посольстве уже паковали вещи, уже была готова нота об объявлении войны. 26 июля Австро-Венгрия объявила всеобщую мобилизацию. 30 июля мобилизацию против Австро-Венгрии объявила Россия. 31 числа Германия предъявила России ультиматум с требованием немедленного прекращения мобилизации. На этот момент ситуация была уже совершенно ясна, мобилизацию проводили Франция, Германия, Австро-Венгрия и Россия. Первого августа 1914 года Германия объявила России войну. Второго числа – объявила войну Франции. Наконец, 4 августа 1914 года войну Германии объявила Великобритания. Первая мировая война началась.

Глава 20. От патриотического порыва к революции

Начало войны было встречено в столице Российской империи ликованием. Буржуазная пресса радовалась возможности разрешить вопросы немецкой конкуренции, интеллигенция приветствовала решение властей, пришедших на помощь братской Сербии. Очень быстро патриотический подъем сменился недоумением, а следом и страшным разочарованием.

Ход войны для Российской империи был катастрофичен. Все недостатки царского периода, казалось, разом собрались в тугой клубок, чтобы продемонстрировать беспомощность государственной машины. Командующим армией был назначен великий князь Николай Николаевич, любимец офицерского корпуса, не знакомый со стратегическим планированием. Во главе войск он встал, не имея представления о стратегическом плане Генерального штаба на случай войны с Германией, который разрабатывался и непрерывно дополнятся с участием французских представителей в 1911-1913 годах [160].

На шестнадцатый день войны главнокомандующий разместил свою ставку близ небольшого города Барановичи. «Мы жили посреди очаровательного елового леса, и все вокруг казалось спокойным и мирным», - описывал английский военный атташе окружающую обстановку [161]. Главнокомандующий был очень живым человеком, он любил отвлекаться от темы войны, был прекрасен за дружеским столом, обвораживал иностранных посетителей. На самых важных совещаниях в ставке он отсутствовал: «Чтобы не мешать моим генералам».

К октябрю 1914 года Дума выделила 161 тысячу рублей для подведения к ставке кабеля. Командование обзавелось связью.

В это время в Восточной Пруссии разворачивалась драма двух русских армий – генералов Самсонова и Ренненкампфа. Смелая идея заключалась в попытке двумя огромными клещами окружить войска генерал-полковника фон Притвица, защищавшие Восточную Пруссию, и разгромить их.

Стремительный марш Первой и Второй русских армий на территорию противника привел к полной потере координации между ними. Практически отсутствовала связь: в армии Самсонова было только двадцать пять телефонов, несколько аппаратов Морзе, аппарат Хьюза и примитивный телепринтер. Связисты выходили в эфир и предавали приказы по радио открытым текстом, что приводило германские войска в состояние веселого изумления. Не лучше обстояло положение и в армии Ренненкампфа.

Прекрасно представляя себе положение русских армий по данным радиоперехвата (надо заметить, что сами русские армии представляли положение друг друга весьма смутно), немцы оторвались от армии Раннекампфа, чтобы окружить и разгромить армию Самсонова. Более 100 тысяч человек оказались в мешке. Там, где должны были сомкнуться клещи русских войск, внезапно оказались немцы. К 30 августа армия была разбита, Самсонов застрелился. 30 тысяч русских солдат были убиты, 130 тысяч голодных, изнуренных многодневным бессмысленным маршем вглубь немецкой территории, взяты в плен.

Следом пришел черед армии Ренненкампфа. Стремясь избежать окружения, он принял решение начать общий отход. Потеряв 145 тысяч человек и более половины транспортных средств в течение месяца, Ренненкампф сумел сберечь значительную часть войск. Но это было плохим утешением для общего итога кампании. Две русские армии потеряли 310 тысяч человек, оставили всю свою артиллерию - 650 пушек [162].