Аркадий Ваксберг - Прокурор республики Страница 28

Я смотрю, не появятся ли вдруг на снегу маленькие черные точки, не вынырнут ли они внезапно из-за ледяных холмов..."

Так записывал в своем путевом дневнике член первой комплексной высокогорной Памирской экспедиции Николай Крыленко, зачисленный рядовым альпинистом.

Экспедиция отправилась в труднодоступные районы высочайшего массива страны для того, чтобы нанести на карту неизвестные пики и ледники, озера и перевалы, чтобы открыть полезные ископаемые, таящиеся в недрах этого сурового и неприступного края, чтобы заставить его служить людям.

Это был редчайший, а может быть, и единственный в истории случай, когда альпинистская экспедиция включала в себя государственных деятелей столь высокого ранга: прокурора республики Крыленко, управляющего делами Совнаркома СССР Николая Горбунова, заместителя наркома просвещения Отто Шмидта, члена коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции Елену Розмирович. Вместе с ними шли ученые-метеорологи, топографы, геологи, ботаники, зоологи, гляциологи, языковеды. И альпинисты-профессионалы, их пригласили из Германии, потому что своих мастеров восхождения у нас в ту пору не было.

Еще не было. Но очень скоро они появились - первоклассные восходители, открыватели и покорители горных вершин. "Отцом" массового альпинизма движения, охватившего всю страну, - тоже был он, первый главком, прокурор республики, затем нарком юстиции Советского Союза Николай Васильевич Крыленко.

За тонкими стенами палатки завывает ветер. Просто непостижимо, как удается ей устоять под его напором. Но здесь, в нескольких сантиметрах от пурги и стужи, тепло и уютно. А может быть, так только кажется, потому что рядом плечо друга?

Метель... Метель... Не видно ни зги. Палатка нервно дрожит под ударами ветра. Солнце, еще недавно слепившее глаза в отблесках ледников, затянуто черной пеленой и не в силах пробиться сквозь толщу свинцовых туч.

Восходители отрезаны от всего света, и никто не знает - откроется ли им путь вперед или назад, или снежные лавины навсегда погребут их в этом ледяном безмолвии.

Спинами друг к другу, чтобы было обо что опереться, почти на ощупь, экономя батарейки карманных фонариков, под неумолчный вой пурги, они делают записи в путевых дневниках.

"Почти всегда находятся скептики, которые пожимают плечами, намекая на бесполезность произведенных затрат и усилий. Но логика познания природы человеком такова, что эти слишком расчетливые и практичные люди обычно всегда остаются позади. Вперед можно двигаться только через познание природы человеком и овладение ее силами... Трудности и невзгоды путешествия быстро забываются. Но неизгладимым следом запечатлевается радость познания природы и овладения ее тайнами" - из дневника Горбунова.

"Есть своеобразная прелесть в этих ночевках на льду, своеобразная красота в жизни среди сплошных льдов. Вы отчетливо сознаете, что на протяжении десятков километров... нет вообще ни одного живого существа, не только человека. Лишь суровые, спокойно величавые горы вас окружают. Но вы не чувствуете ни одиночества, ни тоски. Чем ближе вы к природе, тем лучше и бодрее себя чувствуете. За одно это можно полюбить и горы, и льды. Вот почему с такой грустью я всегда расстаюсь с ними" - из заметок Крыленко.

Он расстался с ними, чтобы через год встретиться снова.

Человек, заболевший "горной болезнью", никогда не сможет от нее излечиться, Не той горной болезнью, что сопряжена с потерей сознания, учащенным пульсом и тошнотой, а той, что правильнее назвать влюбленностью в горы. Он влюбился в них навсегда и безоглядно, "спасти" его от этой страсти не могли никакие врачи.

Первая экспедиция принесла не только радость преодоления трудностей, счастье высоты и общения с неприступной природой, но и вполне ощутимью научные результаты. В недрах на заоблачной высоте были открыты сурьма, ртуть и другие полезные ископаемые.

Был обнаружен и нанесен на карту величайший в мире ледник, который впоследствии получил название ледника Федченко. Несколько сот шаров-пилотов помогли установить законы перемещения воздуха в высоких слоях атмосферы. Зоологи собрали десятки тысяч насекомых, обитающих на плоскогорьях и скалах, ботаники - коллекции пшеницы и ячменя из алайских долин: бесценный дар для селекционеров.

Теперь предстояло продолжить научные изыскания и подняться выше - так высоко, как не поднимался еще никто из соотечественников, на величайшие пики страны, один из которых, казавшийся тогда самым высоким, получил уже имя Ленина. Такова была цель - желанная и почти неосуществимая. Потому что действительно суровы и неприступны эти края, и сдаются они только сильным, настойчивым, опытным. И если притом сильные и настойчивые достаточно хорошо экипированы - одеты в теплые, легкие, удобные костюмы, имеют альпинистское снаряжение, чтобы преодолеть сопротивление не желающей покоряться природы.

С экипировкой дела обстояли тогда плохо. И опыта не было, хотя Крыленко до этого уже побывал на Эльбрусе. Чуть ли не в тапочках, утопая в снегу, взошел он на вершину Кавказа вместе с сыном старого друга, Стахом Ганецким. Мальчонке было тринадцать лет, но он на равных переносил все трудности и невзгоды.

Теперь они снова были вместе-Крыленко и "мальцы": так звал Николай Васильевич Стаха и его товарища Арика Полякова, будущего мастера спорта по альпинизму.

"Мальцы" не подвели своего доброго наставника и друга.

Но долог и труден путь к вершинам, коротки каникулы. Начинался учебный год, и "мальцам" пришлось возвращаться домой. А Крыленко и его взрослые спутники двинулись дальше.

Уже отправлены назад лошади: впереди ледник, можно двигаться только пешком. Вот один за другим, сраженные высотной болезнью, отстают товарищи. Наконец, их осталось двое: Крыленко и красноармеец Нагуманов. Высота шесть с половиной километров.

До вершины оставалось только пятьсот сорок метров.

Дойдут или не дойдут?

Забрезжил рассвет. Утро решающего дня. Сегодня последний штурм.

"Синеватой дымкой висел над долиной свежий утренний воздух. Он скрадывал резкие очертания гор, делал мягче и фантастичнее их черты. Неясным силуэтом поднимался за долиной Алайский хребет со своими черными и белоснежными утесами, на которых лишь коегде блистали ледниковые языки. Прямо под нами... гигантской чешуйчатой змеей один из ледников, трижды извиваясь, подходил к подножию отвесного снежного ската, на гребне которого мы стояли... Лучи солнца ярко играли на снежных вершинах. В стороне Алайской долины они мало-помалу разгоняли синеватый туман и делали очертания более отчетливыми. И, забывая о холоде, забывая об отмороженных ногах, забывая обо всем на свете, мы стояли как очарованные..."

Так писал об этом утре Николай Крыленко.

Не выдержал и Нагуманов. Он упал на снег, не в силах подняться.

Крыленко охватило отчаяние. Неужели сорвется?

Неужели сейчас, в двух шагах от цели, он должен будет повернуть обратно?!

Два шага - но какие!.. До вершины оставалось еще более пятисот метров: каменные уступы, покрытые снегом скалы, неистовый ветер... И никого рядом. Один, совсем один...

Он посмотрел на часы: половина второго. Солнце еще в зените. А что, если?..

- Уходи, Нагуманов!.. Если до девятнадцати часов не вернусь, идите мне навстречу. По следам...

Один, совсем один... Но все равно вперед. Только вперед.

Экипировка - бинокль и анероид. Ни ледоруба, ни веревки. И никого рядом. Безмолвие. Один на один с высотой.

Два с лишним часа пути в одиночку. Пройдено только 250 метров по сравнительно пологому скату. Впереди еще столько же. Даже чуть больше. Но в сравнении с пройденным - это путь неслыханно трудный. Почти вертикаль!

Высота - 6850 метров. Время - шестнадцать часов двадцать минут. Еще немного, и стемнеет. Цель рядом, до нее как будто рукой подать. Цель, к которой он стремился, о которой мечтал, к которой готовил себя весь год. Идти дальше одному, без снаряжения - чистое безумие. Значит, что же назад?..

Он огляделся вокруг.

"Заходящее солнце придавало окружающим красотам еще более фантастический оттенок. То розовые, то желтые, то ярко-белые полосы света окрашивали и вершины гор, и снежный покров, и массы льда в какието особые оттенки. Сквозь туман вырисовывались вершины Алайского хребта... Закат пылал кровавым заревом, Кровавое зарево играло на мрачных склонах и сверкающем снеге, и кроваво-красные лучи прорезали длинными полосами синеватую дымку тумана.

...Кровавый закат напомнил мне, что надо торопиться, что времени в моем распоряжении немного".

Вперед или назад? Вперед, вверх - к заведомой гибели, или обратно, к людям, к теплу? К дому...

Благоразумие победило. С горделивой мечтой стать первым, поднявшимся на вершину, приходилось расстаться. Но никто еще до той поры - ни один советский альпинист - не поднимался до отметки 6850.

Первым был он, прокурор республики Николай Крыленко.