Майк Эшер - Правда о Bravo Two Zero Страница 28

Его под конвоем перевезли через реку и доставили в лагерь, где жестоко избили. Пока он был там, на носилках принесли "Быстроногого", и засунули в санитарную машину. Он был совершенно неподвижен, и Динджер испугался, что его товарищ мертв. Это был последний раз, когда он его видел.

Должно быть, таков был отчет, который Динджер сделал впоследствии на разборе, поскольку версия Райана фактически идентична, за исключением нескольких деталей — весьма существенных, учитывая рассказанное мне Ахмадом о том, что его взяла полиция, а не армия, и в последний раз он видел "Быстроногого" в полицейском отделении, а не в военном лагере.

АЛЬ-ХАДЖ НУР АД-ДИН ПРОВЕЗ МЕНЯ по улицам Крабилы, свернув на дорогу, ведущую вниз, к понтонному мосту, минимум дважды упомянутому в отчете Макнаба. Немного восточнее его находился причал, где было пришвартовано несколько древних, потрепанных лодок. Я задался вопросом, а не была ли одна из них тем самым суденышком, которое Динджер с "Быстроногим" пытались отцепить той ночью. Остановившись у кромки воды, я увидел, что мост находится примерно в 250 метрах к западу от причала. Сначала я подумал, что это, должно быть, то место, откуда они отправились плыть, но когда Нур Ад-Дин напомнил мне, что в январе 1991 года река была намного шире, я предположил, что причал, должно быть, был той отмелью, на которой они лежали, замерзая в темноте. Ахмад сказал мне, что на следующий день после всего произошедшего из реки чуть ниже по течению достали оружие, все еще заряженное, подтвердив, что SAS-овцы действительно бросили его. Позже в Багдаде я смог увидеть его — это был легкий пулемет Миними.

Изрядно поторговавшись на причале, мы смогли нанять железный челнок у одного из дружелюбных, растрепанных лодочников, и двинулись вниз по течению к Руммани. Евфрат имел мало общего с тем внушающим страх потоком, каким он был в январе 1991 году. Он был темно-синим и совершенно спокойным, окаймленным пышными зарослями тростника и пучками травы хальфа[21], где сидели белые аисты и цапли, и сновали бесчисленные зимородки. Течение был сильным, я чувствовал, как вода тянула наше суденышко, когда лодочник боролся, направляя его поперек к берегу Руммани.

Вдруг Нур Ад-Дин указал на приземистую будку из серых шлакоблоков, находящуюся среди высоких кустов на возвышенности в добрых пятидесяти метрах от береговой линии. "Вот оно!" сказал он мне. "То самое место".

Лодочник заложил петлю, скользя по течению, и подвел нас к болотистому берегу. В январе 1991, вода, конечно, была намного выше и ближе к постройке. Путь к хижине занял всего пару минут. Это была грубая постройка с проемом в стене, через который виднелся замасленный насос, в данный момент неработающий. К нему была присоединена труба, по которой вода поступала в расположенный снаружи бассейн, а из него — к лежащим дальше пшеничным полям и абрикосовым садам. С обратной стороны оказалась дверь из тонкого железа, через которую я вошел внутрь, и присел на заляпанный маслом пол, чтобы провести несколько минут в тихом размышлении о Стивене Лэйне, храбром британском солдате, который провел здесь свои последние часы. Я решил, что, должно быть, являюсь первым соотечественником Лейна, посетившим это место со времени его смерти.

Вокруг никого не было, но Нур Ад-Дин провел меня через пшеничное поле в сад, где вокруг нас собралась детвора, взволнованно показывая здоровенную — и ядовитую — зеленую змею, которую они только что убили. Мы спросили, есть ли поблизости кто-нибудь из взрослых. Тут появился пожилой полноватый человек, весьма крепкого сложения, одетый в рваную дишдашу и завязанный узлом шемаг. Я сказал ему, что интересуюсь британскими солдатами, которые десять лет назад прятались в насосной будке, и он энергично закивал. "Я помню то утро", сказал он. "Я был с моими товарищами, и мы увидели чужака, прячущегося в кустах. Кто-то выстрелил в воздух поверх его головы, и он сдался. У него не было оружия за исключением ножа и, кажется, нескольких гранат. Мы связали ему руки за спиной, и отвезли на тракторе в полицейское управление, в Крабилу".

"Его избивали?" спросил я.

"Нет, совсем нет. Мы поставили его на колени, связывали и обыскали, ища оружие — у него был штык и пара гранат. Но больше его никто не трогал".

"Кто-нибудь грозился отрезать ему ухо?"

"Нет, конечно нет."

"Он давал Вам какое-нибудь золото?"

"Я ничего не знаю о золоте".

"А что относительно второго человека — того, что был в насосной будке?"

"Он умирал от холода, когда его нашли. Однако когда его забрали, он был еще жив".

В течение всего следующего часа я устроил старику, которого звали Мохаммедом, настоящий перекрестный допрос, но он решительно настаивал на своей версии событий, утверждая, что люди, захватившие Динджера, не избивали его. Под конец я убедился, что он говорит правду об этом, хотя я не был уверен насчет золотых соверенов — всякий раз, когда я возвращался к этому, он уводил разговор в сторону. Наконец, я спросил его, может ли он поклясться Всевышним, что Динджер не был избит. Великий британский арабист Гертруда Белл писала, что феллахи Ирака традиционно придают большое значение клятве Всевышним, считая, что произносящий ее совершает богохульство, если говорит неправду. "Все, кто слышит клятву", написала она, "вне всякого сомнения знают, что если произносящий ее солгал, то в тот же год его безрассудство навлечет на него кару, куда большую и неотвратимую, нежели людская".

Мохаммед охотно поклялся перед большой толпой собравшегося вокруг нас народа. Когда я закончил расспрашивать, он принес нам огромное блюдо свежих абрикосов.

Я остался на Руммани до вечера, не желая возвращаться в пыльную суету Крабилы. Он выглядел как мирок, застрявший в прошлом — крохотный анклав традиций, приют мира. Для живущих здесь феллахов — оседлых племен Евфрата, занимающихся земледелием — жизнь не очень-то и изменилась со времен Древнего Вавилона. Они живут во все таких же глинобитных домах, пользуются такими же инструментами и живут согласно почти таким же законам, что существовали во времена Хаммурапи. Влияние рек — Тигра и Евфрата — является доминирующим в жизни этих крестьян, и в течение тысячелетий они противостояли вторжениям захватчиков из пустыни. Их жизнь, это одна из бесконечных историй борьбы против сил природы и чужаков — для них, постоянно живущих на этих берегах вот уже шесть тысячелетий, SAS-овцы, должно быть, были не более чем еще одна шайка "варваров-захватчиков".

Я сидел у насосной будки, до тех пор, пока солнце не превратило небо в прозрачное золото, а голубые воды реки не стали угольно-черными, наблюдая за лениво дрейфующими по течению рыбачьими лодками и снующими и ныряющими зимородками. К вечеру собралось много феллахов, желающих узнать, что случилось. И многие из них, похоже, знали историю "Быстроногого" и Динджера. Это стало местной легендой — даже дети, которые тогда еще не родились, слышали этот рассказ. Мне попался молодой человек лет двадцати по имени Фаррадж, серьезного вида и весьма складно говорящий, который сказал, что был с людьми, которые захватили Динджера, и видел Быстроногого в насосной будке. "Тогда я был всего лишь мальчишкой", рассказывал он. "Но я помню, как будто это было вчера. Помню, была середина утра, когда на поле заметили человека в маскировочной одежде, и кто-то выстрелил у него над головой из AK. Он сразу же остановился и поднял руки, а мы окружили его и связали ему руки за спиной. Он не пытался сопротивляться, и у него не было оружия, кроме, пожалуй, ножа — или штыка — и нескольких гранат. Никакие полицейские в этом не участвовали. Мы посадили его в трактор и отвезли за реку в полицейское отделению — трактор понадобился потому, что это было единственное транспортное средство, которое могло пересечь брод".

"Кто-нибудь уже искал его здесь? Вы уже знали, что за этими коммандос шла охота?"

"Нет, мы узнали об этом только потом".

"Тогда почему получилось так, что у кого-то был АК?"

"Здесь у всех есть оружие — это незаконно, но это никого не волнует. Когда заметили того человека, кто-то пошел к себе домой и взял свой автомат".

"Но разве вы не слышали большую перестрелку предыдущей ночью?"

"Нет, ничего".

"Человек был избит, когда его захватили?"

"Ничуть. Его заставили встать на колени и связали руки, но ничего более".

"А что относительно другого коммандос — того, в насосной будке?"

"Я был с группой, которая пошла, чтобы забрать его, и видел его лежащим в хижине. Он был очень плох, скажу я вам, глаза у него были совершенно безжизненными. Люди, с которыми я был, вынесли его наружу и разожгли костер, надеясь, что это спасет его, но он отшатывался прочь от огня. Вероятно, думал, что они намереваются сжечь его. Его положили на носилки и отвезли через реку. Я уверен, что тогда он все еще был жив".