Арабский Халифат в раннее Средневековье - Евгений Беляев Страница 28

Четвертую категорию составляли земли, принадлежавшие городскому населению. Примером могут служить земли вокруг Хиры, Уллайса и многих других иракских городов. Их жители договорились с арабами об уплате им определенной ежегодной подати. За это завоеватели гарантировали им неприкосновенность жизни и имущества. Жители таких городов сохранили право распоряжения своей собственностью: принадлежавшие им земли они могли свободно продавать, закладывать или завещать.

Земледельческое и городское население, подпавшее под власть завоевателей, платило подушную и поземельную подати — джизью и харадж. Эти термины, непосредственно позаимствованные из иранской фискальной терминологии, в первом столетии существования Халифата чаще всего употреблялись как синонимы, имея значение просто «подать», хотя уже в то время каждое из этих слов иногда приобретало свой особый смысл.

Следует иметь в виду, что непосредственно после арабского завоевания в Севаде наблюдалась полная неразбериха в податном обложении населения. На практике отсутствовала единая система податей и их взимания. Это было связано не только с неспособностью арабов разобраться в сасанидской налоговой системе и наличием особых соглашений с городами и сельскими местностями, но и ловкими действиями иранских землевладельцев, охотно взявших на себя фискальные функции. Соблюдая свои интересы, они иногда утаивали от арабов существенные объекты податного обложения. Например, арабский военачальник Мунира в 22 году хиджры (642/643 год) обнаружил, что помимо площадей, засеянных пшеницей и ячменем, с которых поступали подати, имеется много земель под другими сельскохозяйственными культурами, с которых никаких налогов не взимается. И только после такого «открытия», более чем через десять лет после завоевания Севада, в байт ал-мал стали поступать подати с этих земель.

В Сирии (в состав которой тогда включали также Палестину и Ливан) арабы проводили ту же податную политику. Их военачальники охотно заключали соглашения с подчинявшимся им населением, от лица которого обычно выступало местное христианское духовенство. Основным пунктом каждого такого договора являлось обязательство покорившегося населения исправно вносить подати деньгами и натурой. При соблюдении этого условия арабы обещали местным жителям сохранять их жизнь и свободу (то есть не обращать их в рабство), не превращать их имущество в добычу своих воинов, не разрушать их религиозных зданий и не превращать их в мечети, не препятствовать совершению богослужения. Податное население рассматривалось как находящееся под покровительством завоевателей. Поэтому, как рассказывают, арабы, вынужденные отступить из Дамаска и Химса при приближении армии византийского императора Ираклия, вернули жителям этих городов и их окрестностей недавно полученные с них подати. Такой невиданный и невероятный, по понятиям сирийцев, поступок арабы простодушно объясняли тем, что не смогут защищать людей, уплативших им подати.

В средневековой арабской историографии и правоведении образование Халифата, то есть превращение завоеванных территорий в якобы централизованное государство, приписывается «праведному» халифу Омару. Он представлен в образе выдающегося государственного деятеля, обладавшего исключительной политической мудростью, непреклонной волей и неистощимой энергией. Но особенно привлекательными чертами в характере этого правителя, ставшего предметом идеализации многих последующих поколений мусульман, были его скромность, мудрость, отвращение к роскоши, пренебрежение комфортом, соединенные с высоким сознанием долга и бескорыстным служением интересам ислама и мусульман. Даже в нашем столетии восточные историки и публицисты, придерживающиеся традиционных мусульманских взглядов и понятий, представляют этого халифа как «демократического правителя», достойного быть образцом для подражания во всех странах распространения ислама.

На самом деле халиф Омар выступает на исторической сцене как последовательный выразитель интересов руководящего слоя медино-мекканской общины верующих. Эти интересы совпадали с устремлениями господствующей верхушки бедуинских племен, подчиненных руководству мусульманской общины и составлявших основную массу завоевателей.

Конечно, нет никаких оснований предполагать, что первые халифы и подчинявшиеся им арабские военачальники руководствовались какими-либо заранее разработанными стратегическими планами завоеваний. Их военные успехи иногда представлялись им такими же неожиданными, как и покоренным народам. Инициатива заключения соглашений с завоевателями и их условия в большинстве случаев принадлежали представителям населения стран, подвергшихся нашествию арабов. Например, «жители Фихля засели в укреплениях; мусульмане осадили их; тогда они просили амана (пощады), предлагая платить поголовную подать и харадж со своей земли. И мусульмане даровали им аман с условием не трогать ни их самих, ни имущества их и не разрушать стен их»{82}. Когда арабское войско под командованием Абу Убейды проходило мимо Баальбека, жители этого города «просили пощады и мира». Арабский военачальник «заключил с ними мир с условием пощадить их жизнь, их имущество и их церкви»{83}. Когда войско того же военачальника подошло к Химсу, «химсские жители заключили с ним мир с условием, что им оставят их жизнь, имущество, стену их города, их церкви и мельницы»{84}.

Ставки денежных и натуральных податей, способы и сроки их уплаты, согласно заключенным соглашениям, были настолько разнообразны, что не представлялось возможным учесть их общую сумму и производить их распределение. Стремление ввести хотя бы относительный порядок во взаимоотношениях с покоренным населением заставило халифа Омара совершить поездку из Медины в Джабию (Южная Палестина) и держать здесь совет с арабскими военачальниками и предводителями племен, которые действовали в Сирии. Представление, что основной причиной поездки Омара в Палестину стало подписание соглашения об условиях сдачи Иерусалима, следует рассматривать как более позднюю выдумку.

На основании показаний арабских историков, дающих наиболее подробные сведения о ходе завоеваний (главным образом Белазури и ат-Табари), невозможно точно установить последовательность податной политики, проводившейся руководством мусульманской общины. Но вполне ясна ее основная тенденция к повышению податных сборов и к увеличению повинностей, возлагавшихся на покоренное население. Так, по сведениям Белазури, «сначала поголовная подать в Сирии взималась в размере одного джериба и одного динара с каждой головы. Затем Омар ибн ал-Хаттаб положил взимать поголовную подать с владевших золотом — в размерах четырех динаров, а с владевших серебряными деньгами — в размере сорока дирхемов и разделил ее на разряды, приноровленные к богатству богатого, к недостатку недостаточного и к достатку достаточного человека». В соглашении, заключенном Халидом ибн ал-Валидом с жителями Дамаска, говорилось, что «каждый человек будет обязан вносить по одному динару поголовной подати и по джерибу пшеницы, уксус и оливковое масло для продовольствия мусульман». Позже Омар предписал обложить всех возмужалых («на всех тех, по которым прошлась бритва») податью — в 40 дирхемов или в 4 динара с каждого. Кроме того, они были обязаны ежемесячно поставлять каждому арабскому воину, находящемуся в Сирии и в ал-Джазире, по два мудья (около 40 килограммов) пшеницы и по