Александр Косарев - Клады Отечественной войны Страница 29

Для людей же нашей профессии многочисленные попадания молний в определённый регион леса говорят о том, что в данном месте следует обязательно произвести приборную разведку. Дело в том, что большие массы легко окисляющейся меди, бронзы, а также и более благородных металлов, сосредоточенные в одной точке, создают настоящую приманку для «небесного огня». Легко разносящиеся грунтовыми водами ионы солей меди, цинка и серебра, а также окислы некоторых металлов, втягиваются древесными корнями и создают в земле область высокой электропроводности. А линейные, грозовые молнии весьма и весьма падки на такие места. Только не следует думать, что молния попадает точно в место захоронения самого клада, и сразу же бежать домой за мешком и лопатой. Практика показывает, что здесь легко ошибиться. Грунтовые воды весьма причудливо перемещают зоны хорошей электропроводности, зачастую удаляя их от места закладки ценностей на многие десятки метров. И, кстати сказать, эти зоны продолжают существовать ещё много лет после того, как клад или что-то на него похожее из этого места извлекают.

Поэтому всем заинтересовавшимся данным абзацем читателям, могу дать вот какой дельный совет. Если в лесу, парке или саду вы нашли поваленное молнией дерево (либо несколько деревьев), то вначале внимательно осмотрите прилегающую местность. Если в радиусе 50 метров от обожжённого обломка нет старых подозрительного вида ям или траншей, то смело обращайтесь за содействием к специалистам по поисковым делам, для инструментального поиска. При этом вам не стоит самим идти в магазин за металлодетектором. Такого рода клады (или залежи цветного металла) как правило, располагаются гораздо глубже тех слоёв почвы, которые металлодетектор в состоянии проконтролировать.

Итак, после изучения всего комплекса характерных примет нам стало ясно, что мы вышли именно в тот район, о котором шла речь в письме. Все признаки указывали на то, что именно в этом месте произошли события, связанные с захоронением первых крупных наполеоновских кладов. Близость к узкому окончанию рощи крутого речного изгиба, наличие нескольких окопов, равно как и большого количества явно невоенного предназначения ям, вкупе со значительным числом поражённых молниями деревьев, однозначно указывало на явную необычность данного участка рощи, отделённого от остального лесного массива небольшим овражком.

Мы тщательно прозвонили всю рощу из конца в конец, и только в конце работы поняли, что все наполеоновские захоронения в ней были сделаны в её самом дальнем от шоссе конце. Естественно, всё же прятать что-то ценное люди предпочитают подальше от посторонних глаз, т.е. от основной дороги. Но, конечно, все интересные полигоны вблизи Гагарина изучить не удалось. А было бы интересно прочесать и сосновый бор на противоположной стороне дороги, и место, где ночевал корпус вестфальцев, да и много что ещё, но... увы, на всё прочее не было ни сил, ни времени, ни денег.

30 октября

«В течение 2-х суток (29 и 30-е) я не видел никого из моих людей. Я остался без шубы и не могу заснуть — 4 градуса мороза. Если мёрзнешь всю ночь, утром чувствуешь себя не весьма хорошо. Мы говорим о наших зимних квартирах; предполагаем устроить их на Днепре (Смоленск), или Двине (Витебск)».

«В Гжатск прибыл курьер от короля из Штутгарта, он привёз для корпуса маршала Нея много денег, орденов, серебряных медалей и почётных сабель, для раздачи офицерам и солдатам».

Раздачи «подарков», скорее всего, не произошло, поскольку уже было не до наград и веселья. Всё привезённое, скорее всего, было тут же зарыто в землю при выходе из города, т.е. вблизи Малой Гжати.

«Обозы Вице-короля и его гвардия утром проходили по Бородинскому полю. Вечером Вице-король расположился между Колоцким монастырём и Прокофьевым».

«В Гжатске оставались до полудня. В полдень император требует своих лошадей и останавливается за городом на 2 часа, чтобы пропустить мимо себя войска и обозы. Из-за шедшего ночью мокрого снега дороги испортились, повозки, нагруженные добычей, тащились с трудом. В тот день армия побросала повозки и фургоны разного рода, так как бывшие в запряжке лошади, изнурённые голодом и трудностью дороги, покрытой гололедицей, не могли продвигаться далее. Дорога от Гжатска, до самой Вязьмы была усеяна ценными предметами: картинами, канделябрами и множеством книг, переплетённых в красный сафьян. Особенно вязкая дорога была у Царёва Займища, где дорога шла по плотине.

Утром вюртембергская дивизия выступила из Колоцкого монастыря и к вечеру достигла Гжатска».

Виконт Пеллепор вспоминал об этом дне следующее: «30 октября армия побросала фургоны и повозки всякого рода, так как бывшие в запряжке лошади, изнурённые голодом и трудностями дороги, покрытой гололедицей, не могли продвигаться дальше. На биваке открыли полковые фургоны, казна насчитывала 120 000 франков золотом. Каждый из офицеров, унтер-офицеров и солдат получил маленькую сумму».

31 октября

«Вице-король остановился вечером 31-го октября в 2-х верстах от большой дороги в деревушке (Ивашково) между Колоцким монастырём и Прокофьевым.

Утром 31 октября выступили и, подойдя к Прокофьевским высотам, услышали канонаду — это Платов атаковал Даву у Колоцкого монастыря. Даву на ночь остановился в Гриднево».

«Император надел меховую шапку, зелёную шубу. Мы делаем 10 миль и приходим в Вязьму, почти совершенно сожженную. Находим там 8 эстафет, их не хотели отправлять дальше по причине казаков и вооружённых крестьян. Никогда никому не придётся идти столь длинным путём, усеянным трупами, как тот, которым прошли участники этого похода. Трупы видны по всем закоулкам, на всех дорогах, свежие и разлагающиеся.

Ясная солнечная погода, холодная, но сухая. Артиллерия и повозки продвигаются легко. Фураж можно найти в 4-х верстах от большой дороги. Я ночую в сводчатой комнате со своей лошадью, Жиру и Шабо, у которого украли часы. Лошади отвязываются, мешают нам спать, в чём им помогает и холод».

(Капитан Жиру был впоследствии ранен при битве у города Красный и скончался в городе Толочин).

«Полки “молодой” гвардии и императорский обоз в тот день прибыли в Вязьму вместе с Императором. Впереди колонны гнали русских пленных около 800 человек. Наполеон прибыл в Вязьму в 4 часа пополудни. К вечеру войска расположились следующим образом. Полки “молодой” гвардии из дивизии генерала Роге и кавалерия Мюрата в 8-и верстах за Вязьмою в лесу между деревнями Княгинкино и Новосёлками. Мортье и Жюно (Вестфальский корпус) не доходя до Вязьмы. Вюртембергская дивизия, в 2-х верстах не доходя до Вязьмы в лесу. Корпус маршала Нея в Величеве. Корпуса Вице-короля и Понятовского близ Гжатска. Корпус Даву в арьергарде у Гриднево. Вечером на расположившихся в лесу вюртембержцев напали партизаны, и их дивизия отступила в Вязьму».

Следующая глава о потерянных сокровищах называется незатейливо:

Вестфальская добыча

Да, вышедшие из Москвы полки гвардии конвоировали крупные ценности. Но были и другие обозы с трофеями, не менее ценные и для нас крайне интересные. Например, обоз Вестфальского корпуса. Этот корпус имел в своём составе до Бородинского сражения 13 000 человек. После Бородина корпус не пошёл далее на Москву, а был оставлен в Можайске и Гжатске. Задачей корпуса было охранять Смоленскую дорогу и обеспечивать жизнедеятельность обширного госпиталя в Колоцком монастыре, где находилось на излечении более тысячи тяжелораненых солдат французской коалиции. Кроме того, командиру этого корпуса, маршалу Жюно, предписывалось собрать на Бородинском поле всё брошенное там оружие и перевезти его всё в тот же в Колоцкий монастырь.

13 октября маршалу поступил секретный приказ: сжечь и спрятать все то оружие, которое невозможно взять с собой, и принять все необходимые меры для эвакуации подчинённых ему войск. По ведомости от 16 октября в Вестфальском корпусе числилось: 1916 пехотинцев, 775 кавалеристов, 34 орудия и 130 повозок строевого обоза. Общая численность людского состава корпуса — 5690 человек, конского состава 1375 голов.

Второй секретный приказ пришёл 23 октября. Приказ гласил: сжечь всё, чего нельзя захватить с собой и быть готовым по первому сигналу двигаться на Вязьму. Естественно, всё имевшееся в их распоряжении время вестфальцы употребили «правильно». Они упаковали все захваченные в округе ценности, запаслись провиантом и фуражом на дорожку. Кроме того, они закопали вблизи монастыря 27 пушек, около 5000 ружей, 500 сабель 15 000 бомб и ядер, собранных на Бородинском поле.

Что же забрали с собой хозяйственные германцы, скоропалительно избавившись от столь громадного количества вооружения? А забрали они с собой много всяческого добра. Ограбили Лужецкий монастырь, существующий с 1408 года. Очистили Введенский храм, а в церкви Святого Ферапонта они даже устроили столярную мастерскую, где из икон сколачивали ящики для укладки трофеев. То же самое происходило и в Саввино-Сторожевском монастыре, что стоит вблизи Звенигорода. Естественно, что в Можайске, Гжатске и в 50 километрах от них не осталось ни одной не обобранной церкви, ни одной усадьбы. Все собранные грабежом ценности заботливо укладывалось в новенькие ящики — лампады, кресты, серебряные оклады, посуда, украшения с гробниц, металлические деньги и даже колокола. Точно известно, что они сняли и увезли два старинных и очень ценных колокола. Один весом в 13 пудов, а другой в 10 пудов.