Владимир Филиппов - Русь против варягов. «Бич Божий» Страница 29

Во-вторых, оба византийца называют его вторым или третьим по значимости среди славян. В глазах Скилицы и Диакона Свенельд может уступать лишь кровному брату Святослава, вот в этом и разница. Тот тоже находится при войске. Ну и возраст. Воеводе уже тяжело даются стремительные марши, броски-переходы и прочие воинские неудобства, известные любому воину. Но он со своей дружиной по-прежнему самостоятельная боевая единица. Свенельд тот человек, на кого Святослав может слепо полагаться, и тот, кто умеет принимать решения сам. Именно в силу совокупности этих причин Святослав оставляет его в городе, который считается ключевой позицией. В городе, где жили болгарские цари и который может стать резиденцией Святослава. Теперь Свенельд находится на главном стратегическом направлении, ибо в случае византийского наступления именно Великий Преслав в первую очередь окажется под ударом. Ответственность колоссальная, ибо воевода должен не только все знать о передвижениях имперских войск, но и принять своевременные меры для отражения вражеской атаки.

Смущает наших историков лишь одно. Византийцы пишут о том, что Сфангел, или Сфенкел, геройски погиб, и даже описывают, как это произошло. Но вряд ли это действительно было так. Понимаем, что забегаем немного вперед, но давайте поподробнее остановимся на моменте гибели нашего героя на страницах византийских хроник.

У Скилицы все просто: «Но когда был убит геройски сражавшийся Сфангел, эта потеря связала и ослабила их (руссов) натиск». В этом случае мы не получаем почти никакой информации, просто погиб Сфангел, невольник чести, и все. Пал смертью храбрых. Со Скилицы и спросу никакого. Лев Диакон пытается обставить смерть русского героя более предметно: «Но вот один из воинов, вырвавшись из фаланги ромеев, сразил Сфенкела (почитавшегося у тавроскифов третьим после Сфендослава), доблестного, огромного ростом мужа, отважно сражавшегося в этом бою». И все бы казалось хорошо, да что-то нехорошо. Как говаривал Станиславский: не верю! И вот почему.

Сфенкел – военный вождь тавроскифов, и лет ему на данный момент где-то около 65. Ну, никак не меньше, а то и больше. Поэтому стоять в первой шеренге бойцов ему просто нецелесообразно. Даже опасно, в том числе и для других бойцов. Если он не сдюжит, то тут же подставит соседей, которым необходимо присматривать еще и за вождем. А ведь Свенельд вождь, его дело боем руководить, а не строй держать.

Во-вторых, Диакон довольно часто и дотошно воспроизводит имена почти всех византийских героев, совершивших маломальские подвиги. Так сказать, в назидание потомкам, для подражания и восхищения. Однако имени героя, сразившегося третьего по значимости вождя русов, он по каким-то своим причинам не называет. Неуж не узнали имя смельчака, который чуть не единолично смог изменить исход боя? Не налили премиальную кружку шнапса и медальку на грудь не повесили? Не верю. За такое дело Цимисхий лично бы облобызал героя, что старательно и зафиксировали бы придворные историки. Тем более что на следующей строке своего повествования Лев называет по имени и фамилии некоего мужа устрашающей отваги, убившего множество врагов, но ни одного начальника: «Феодор, прозванный Лалаконом, муж непобедимый, устрашающий отвагой и телесной мощью, убил железной булавой множество врагов».

Или «смелый юноша с едва пробивающимся рыжеватым пушком на подбородке, выходец из фемы Анатолики, по имени Феодосии, а по прозванию Месоникт» – первый из поднявшихся на стены Преслава. Описание детально. И такие точные описания встречаются у Льва Диакона часто, кроме одного. Кто же убил героического воеводу скифов Сфенкела, он так и не узнал! Чудеса. А все это потому, что никто его и не убивал, просто приписал историк для красного словца лишний плюсик своим соотечественникам. Такое у Льва в порядке вещей. Скоро увидите.

Правда, русские летописи этот этап войны вообще не освещают, и оборона Доростола, во время которой и произошло это знаменательное сражение, прошла мимо них. Поэтому сопоставить русские и византийские источники по данному вопросу возможности нет. С другой стороны, стоит напомнить, что слепо доверять ромейским летописям тоже не стоит. Поскольку частенько византийцы выдавали желаемое за действительное.

Правда, Карамзин, идя на поводу у византийцев, разделил Свенельда и Сфенкела, обозначив их как двух разных людей. Чтобы подчеркнуть их различие, он даже обозначил его Сфенкалом.

Мы же будем исходить из того, что Сфангел-Сфенкел выжил. У византийских авторов немало ошибок наблюдалось и до этого. К тому же, чтобы подчеркнуть всю полноту своей победы над русами, им нужна была достойная жертва.

Как погиб Святослав, знают все, себе не припишешь, как умер его брат и за что, тоже не тайна. Вот Свенельд – другое дело. Для них он хоть и значимая, но не настолько важная фигура. К тому же византийцы могли решить, что воевода сгинул вместе со Святославом на порогах, что заметно упрощало дело и поднимало престиж имперских войск, уничтоживших одного из главарей атакующей орды северных скифов.

Однако именно под Великим Преславом удача навсегда оставила стареющего варяжского воеводу и уже не вернулась никогда, видимо полюбив кого-то моложе и удачливее.

Но до этого еще далеко.

Пока же базилевс вместе с гвардией («бессмертными») выступил в поход против сильно нервировавших империю русов. Иоанн Цимисхий решил нанести свой первый удар по болгарской столице и только после этого заняться Святославом. Около 30 тысяч отборного ромейского войска, усиленного осадными и другими необходимыми машинами, двигалось вперед, чтобы размолотить «северных скифов». Больше всего греки боялись встретить сопротивление в горных проходах, через которые им предстояло пройти. В горах легко застрять, их легко оборонять. Узкие горные проходы не способствуют численному превосходству. Если наткнуться здесь на препятствие, то, во-первых, пропадает эффект неожиданности, а во-вторых, боевые действия начинаются не совсем тогда, когда бы хотелось византийским стратегам. Но в этот раз ромеям явно повезло: их войска прошли через горы легко и без сопротивления. «Перейдя через Гем, император внезапно вступил во враждебную страну и разбил лагерь поблизости от города Великой Преславы, где находился дворец болгарских царей» (Л. Диакон).

Свенельд, который находился в городе во главе семитысячного отряда русов, прошляпил выдвижение ромеев и их переход через ущелья. Видимо, впав в благостное состояние, старый воевода не выставил дозоры и не перекрыл горные проходы, тем самым значительно облегчив врагу задачу. Из-за этой преступной беспечности, халатности или, если хотите, попустительства враг смог подойти к Великому Преславу совершенно незамеченным. Оказаться в пределах видимости от города и нанести удар, который стал роковым для всего дела Святослава на Балканах. Единственным непонятным моментом, вызывающим легкое удивление, остается то, что Свенельд, даже в относительно спокойное время муштровавший до седьмого пота своих бойцов, не позаботился о контроле горных проходов.

Вот во время этих учений и появилась на равнине перед городом кавалерия империи: «Поднялся невообразимый шум: эхом отдавался в соседних горах гул тимпанов, звенело оружие, ржали кони и громко кричали люди, подбадривая друг друга, как всегда бывает перед битвой» (Л. Диакон).

Ромеи уже не таились, а русы по-прежнему ничего не подозревали.

Для русов приход византийского войска был явно неприятным, а для многих и смертельным сюрпризом. Как пишет Лев Диакон, тавроскифы «были поражены неожиданностью». Явилась беда, которой не ждали.

«Императорское войско сосредоточилось между тем на равнине перед городом и неожиданно напало на врага, не ожидавшего ничего подобного: вне городских стен было застигнуто около восьми с половиной тысяч мужей, которые производили военные упражнения» (Иоанн Скилица). Вряд ли количество русов завышено, поскольку Великий Преслав находился на стратегически важном направлении, и в обязанности Свенельда входило не только охранять горные проходы, но и приглядывать за болгарским царем Борисом, чей двор был в том же Преславе. Мало ли что взбредет болгарскому царю в голову. И поэтому в распоряжении Свенельда должен был быть мощный воинский контингент. Другое дело, как воевода этими силами распорядился. И если Борис II так и не сподобился ни на какие провокации, то охрана проходов через горы закончилась полным фиаско.

Дальше Лев Диакон, которому бравурно вторит Скилица, ведет повествование в духе лучших агиток: «Их (руссов) охватил страх, и они почувствовали себя беспомощными». Однако в этом случае Лев выдает желаемое за действительное, ибо буквально тут же он сам противоречит своим же собственным словам.