Ю Фельштинский - Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4) Страница 29

Но мало того, что из этой политики ничего не выходит, - она является прямым обманом рабочих. ЦК все время сдерживает рост номинальной заработной платы рабочих, обещая им повышение реальной заработной платы путем снижения цен. Пусть теперь спросят рабочего, на много ли повысилась его заработная плата от такой политики.

Слабее и беспомощнее всего тов. Слепков в вопросе о нашей рабочей политике. В сущности, он даже и не пытается здесь возражать, отбалты-ваясь тем, что мы, якобы, натравливаем рабочих на партию и разводим демагогию. Да и возразить-то тут нечего.

Верно ли, что наши профсоюзы все более сбиваются с линии защиты рабочих от бюрократических извращений хозорганов на линию защиты всех мероприятий хозорганов, становятся все более и более подсобными органами последних? Верно ли, что они теряют свой авторитет в рабочей массе? Верно и подтверждено авторитетными в этом деле людьми, как тов. Томский (см. его речь на XIV съезде партии).

Верно ли, что "режим экономии" проводится за счет рабочего? Каждый рабочий подтвердит это, так как испытал это на собственной спине.

Верно ли, что рационализация ведет к расчету рабочих? Это подтвер

ждали все члены ЦК, выступавшие на февральском пленуме ЦК.

Верно ли, что ЦК предписал "освободить" предприятия от "излишней" рабочей силы и предложил повышать заработную плету только в том случае, если повышается интенсивность труда. Об этом читали все в постановлении ЦК о рационализации.

Верно ли, что рост безработицы усиливается бешеным темпом - на 280 тыс. в полгода, что рост безработных обгоняет рост рабочих, что быстрее всего безработица растет среди квалифицированных рабочих? Верно, и всякий может убедиться в этом, хотя бы просмотрев No 11-12 журнала "Статистика труда", орган ВЦСПС, ЦСУ и НКТруда.

Верно ли, что в момент роста безработицы СПК и ЦИК издают прави- ла о снятии с учета и пособий на бирже безработных, которые больше всего бьют по квалифицированному безработному? В этом может убе- диться всякий, кто прочтет это постановление.

Верно ли, что на фабриках "все более устанавливается неограниченная власть администрации", что фабзавкома на деле устранили от дела приема и увольнения рабочих, что прием и увольнение находится в руках мастеров, что эти мастера берут взятки с рабочих, что производственные совещания не имеют никакого серьезного значения, что курс на "оживление" профсоюзов давно забыт? Об этом опять-таки давно уже знает всякий рабочий.

Верно ли, наконец, что заработная плата в лучшем случае только подошла к довоенному уровню, в то время, как выработка на одного рабочего при восьмичасовом рабочем дне и при худшем состоянии оборудования значительно ниже, чем в довоенное время? Верно ли, что число несчастных случаев на предприятиях растет? Верно ли, что наши страхкассы экономят на застрахованных, что врачи на предприятиях получают предписания не освобождать рабочих по болезни от работы сверх указанной им нормы?

Обо всем этом Слепков предпочитает умолчать. Он только жульнически старается показать, что у нас происходит значительный рост зарплаты, что этот рост идет в соответствии с ростом производительности труда.

"Заработная плата, - писали мы в нашем документе, -- к августу (25 г.) поднялась на 25%, не дойдя, однако, до довоенного уровня. Но с этого времени рост реальной заработной платы приостанавливается, и в настоящее время она даже ниже уровня осени 1925 г."

Слепков называет это клеветой. Возьмем такой авторитетный источник, как отчет ВЦСПС к XVII съезду профсоюзов, стр. 203, где приведена таблица реальной заработной платы и заработки на рабочего по месяцам. В августе 1925 г. заработная плата поднялась до 131,5 коп. в день. После этого идет снижение, и в апреле 1925 г. она равна уже только 119 коп. К сентябрю она снова постепенно повышается и доходит до 129,2 коп. К декабрю она, по данным ЦВ статистики труда, снижается и доходит до 129 коп. К февралю, по данным "Статистического обозрения", опять поднимается до 130 коп. Более поздних выверенных данных пока что нет (контрольные данные Госплана, касающиеся

месячной заработной платы, зависящей от количества рабочих дней, есть лишь предварительные данные, которые можно сравнивать только с предыдущим месяцем.

Относительно выработки данные имеются только до октября 1926 г. и приведены в том же отчете ВЦСПС

В августе 1925 г. она составляла в довоенных рублях 6 руб. 69 коп., в сентябре - 6 руб. 79 коп., т. е. повысилась на 19% без повышения за тот же период заработной платы.

Таким образом, с того момента, когда заработная плата подошла более или менее к довоенному уровню, ее рост приостанавливается, а интенсивность труда по-прежнему гонится вверх, этого факта ничем не замажешь.

"В общем итоге, -- пишем мы в нашем документе, - с октября 1924 г. по октябрь 1926 г., в полном противоречии с решениями XIII конференции, выработка на одного рабочего поднялась на 47,3%, в то время, как довоенная зарплата поднялась только на 26%. Эти цифры нами не выдуманы и даже не нами подсчитаны; они стоят на той же странице отчета ВЦСПС.

Как пытается выпутаться Слепков? Он берет из конъюнктурного обзора Госплана сравнения месячной зарплаты в мае настоящего и прошлого года. Мы уже видели, что в мае 1926 г. даже дневная заработная плата значительно снизилась по сравнению с осенью 1925-26 гг. А кроме того, в 1926 г. на май приходилась пасха, и число рабочих дней было меньше, чем в этом, что еще больше снижало месячную зарплату. И вот, на основании сопоставлений мая этого года с самым худшим по высоте заработной платы месяцем прошлого года, Слепков хочет доказать, что зарплата повысилась на 24%. Что это, как не статистическое жульничество?

По поводу безработицы у Слепкова остается только одно средство. Он пытается уверить рабочего, что оппозиция сама ничего предложить не может: "Не предлагая ничего конкретного для борьбы с безработицей, - говорит он, проповедуя такую программу, которая неизбежно привела бы к краху промышленности и росту безработицы, оппозиция рядится в тогу защитника и представителя безработного пролетариата".

Хоть бы лгал-то тов. Слепков более складно. А то, с одной стороны, мы "не предлагаем ничего конкретного", а с другой стороны, проповедуем такую программу, которая не нравится Слепкову. Что-нибудь уж одно: либо "ничего конкретного", либо "программа".

А предлагали мы вещи довольно конкретные: 1) Усилить темп индустриализации за счет ограничения доходов неслыханно наживающейся у нас паразитической буржуазии; 2) Увеличить размер пособия по безработице индустриальным безработным и установить повышение по сравнению с общим размером пособия тем безработным, которые уволены по случаю сокращения рабочих. 3) Отменить постановление СНК, которое дает возможность под разными предлогами снимать безработных с пособия и учета на бирже. Почему эти мероприятия поведут к росту безработицы, это одному Слепкову известно. А вернее всего, что и ему неизвестно.

Что же касается неосуществимости нашей программы, то здесь Слепков прав только в одном: при той линии, которую проводит ЦК, при его боязни буржуазии, боязни накопления в государственном хозяйстве, боязни "монопольного загнивания промышленности" (а ведь эта монополия государственной промышленности есть одно из главнейших завоеваний Октябрьской революции), эта программа, конечно, неосуществима. Но ведь дело-то и идет о том, чтобы бросить эту линию сползания с классовых пролетарских позиций. А бросить ее тем более необходимо, что она уже непосредственно начинает бить по пролетариату.

Даже Слепкову прекрасно известно, что положение рабочих становится все более тяжелым. А между тем, именно в вопросах рабочей политики ЦК беспомощен более, чем когда бы то ни было.

В этом беспощадный приговор его политике.

Именно поэтому наша постановка вопроса о рабочей политике и вызывает наибольшее озлобление у защитников официальной линии. Казалось бы совершенно бесспорным, что при "диктатуре пролетариата" совершенно недопустимо отодвигание на второй план вопроса об улучшении положения рабочих, пренебрежительное отношение к так наз. "цеховым интересам" рабочего класса. А между тем, это бесспорное положение вызывает яростные нападки со стороны другого нашего критика тов. Н. Мандельштама. В этой ярости он доходит до смешного: "рабочая аристократия в Англии, - пишет он, - развращенная своей буржуазией, не хочет рисковать своей "культурной обстановкой" - это ведь тоже цеховой интерес, нельзя и его отодвигать на второй план и звать английских рабочих к революции".

Из всего этого вздора можно понять только одно: тов. Н. Мандельштам считает необходимым держать наших рабочих впроголодь, дабы не "развращать их культурной обстановкой". Вот подлинный образец бюрократа, который думает, что можно построить социализм без улучшения положения рабочих, без их участия, за них. Тов. Мандельштам полагает, по-видимому, что можно создать энтузиазм рабочих и поднять их активность "проработкой" оппозиции на ячейках или докладами на рабочих собраниях на ту тему, что улучшить положение рабочих никак невозможно. Как ярко такая постановка вопроса дополняет тов. Сталина, который увеличение безработных на 330 тысяч рабочих объявляет незначительной жертвой в пользу рабочего класса в целом.