Александр Витковский - Военные тайны Лубянки Страница 29

В конце 30-х годов среди нескольких тысяч экспонатов музея хранились вещи, принадлежавшие Лермонтову, документы и материалы, отражающие быт народов Кавказа, общественно-литературную жизнь современников великого поэта, связанные с ним иллюстрации, картины, рисунки В. Гау, И. Репина, В. Серова, Г. Гагарина, К. Савицкого, Б. Кустодиева, Л. Пастернака.

С этого времени на должности научного сотрудника стал трудиться в музее Олег Попов. Позади остались учеба в грозненском нефтяном техникуме, пединститут, журналистская работа в краевых газетах, совпрофе, музейные курсы. Впереди — экскурсии для посетителей мемориала, чтение лекций, научная переписка, литературоведческая деятельность. С юности Олег увлекался поэзией Лермонтова, сам пробовал писать стихи. Может быть, именно это и стало определяющим в выборе нового места работы.

Летом 1941 года литературная общественность страны готовилась к торжественному и траурному юбилею — 100-летию со дня дуэли и гибели Лермонтова. Но произошло еще более трагическое событие. Война. И все-таки 15 июля в Пятигорске чтили смерть поэта.

А несколько недель спустя Олег женился на молодой художнице Ирине Шаховской, с которой познакомился в дни подготовки к памятной дате. В ту пору она работала над картиной «Бал в гроте Дианы» для лермонтовской выставки в городском театре.

Фашисты стремительно рвались на Кавказ. Олег хотел пойти в армию добровольцем, но его не взяли из-за плохого зрения, а отправили на трудовой фронт — сначала на строительство укреплений, затем на сельхозработы. Домой он вернулся лишь в августе 1942 года. Еще через несколько ней в Пятигорск ворвались немцы.

Свищет ветер у арфы Эоловой.Равнодушно колонны молчат.И деревья склонили головы,Ожидая зимы-палача.

Трудно жилось музею в дни оккупации. Вандалам нордической расы были чужды российские святыни. Новая власть потребовала, чтобы в усадьбе, где еще недавно был музей, а теперь поселились захватчики, остались только три человека. Олег сам предложил, чтобы вместе с директором Е. Яковкиной продолжали работу М. Николаева, эвакуированная из Ленинграда, и Н. Капиева — жена известного поэта Дагестана, у которой на руках были двое детей. Часто в маленький музейный дворик приходили и другие сотрудники, не успевшие эвакуироваться и оставшиеся в Пятигорске. Был среди них и Олег — с повязкой полицая на рукаве.

Руки и ноги связаны путами.Господи! Я побежден лилипутами —Хитрыми, жадными, злыми, трусливыми,Суетными с голосами пискливыми.Для них я — словно слонСилен неимоверно.А если слон, то онСлужить им должен верно.

Не по своей воле стал он изменником. Просто выбор в то время был невелик: либо в полицию, либо к стенке. И он стал полицаем, но не сделался карателем. За свою жизнь он не боялся и себя не жалел, но чувствовал груз ответственности за жену, за друзей, за любимое дело, которым занимался в мирные дни. Патрулируя улицы своего участка, Олег, наверно, не раз ловил в косых взглядах земляков немой укор, всей кожей ощущал затаенную ненависть прохожих и тяжесть не высказанного, но намертво приклеенного к нему ярлыка — «Предатель!».

Нет, не защищаем мы участкового полицейского Попова, но знаем, что и на фашистской службе не стал он выродком, строящим собственное благополучие на чужом горе. Наоборот, используя свое служебное положение, предупреждал, когда мог, жителей своего района об арестах и облавах. Тогда на Кавказе было много эвакуированных ленинградцев. Вырвавшись из блокадного кольца, многие ехали на юг, где вскоре попали в оккупацию. Именно так в Пятигорске оказалась Л. Назарова, работавшая до войны в «Домике Лермонтова» по заданию Пушкинского общества. Она осталась жива в захваченном городе благодаря Попову, который в ее паспорте и документах других беженцев ставил штамп постоянной прописки с довоенной датой. Вот и становились ленинградцы, за которыми немцы вели постоянную охоту, формальными пятигорчанами.

Новый 1943 год пришел вместе с ожиданием освобождения города от захватчиков. Но для лермонтовского музея это были самые трагические дни. Фашистским командованием музей был обречен на уничтожение.

Уже после войны история спасения «Домика Лермонтова» в последние дни оккупации передавалась устно от одного поколения музейных работников к другому, постепенно становясь легендой. Одними из первых рассказали об этом непосредственные участницы тех событий сотрудники музея Мария Николаева и художник Ирина Шаховская, затем эта версия была опубликована директором лермонтовского мемориала Елизаветой Яковкиной в книге «Последний приют поэта». Описывалась фабула, но десятки лет, до самого последнего времени не упоминалось имя героя, спасшего музей, — ведь он был участковым полицаем, предателем.

Что же случилось в тот день — 10 января в 1943 года?

Около 5 часов вечера кто-то громко и настойчиво постучал в ворота музея. Елизавета Яковкина подошла к калитке, но открыть не решалась. Стук повторился. Казалось, что в дверь уже колотили ногами. Едва был отодвинут засов, во двор ввалился полицай — его иногда видели у казачьего штаба фашистов. Он был пьян, в руках держал какой-то сверток. Не успев подойти к скамье, где в напряженном молчании сидели сотрудники и несколько друзей музея, он заорал:

— Вон отсюда! Мне приказали поджечь музей!

Все оцепенели. Минуту длилось молчание, потом заговорили все разом:

— Не надо! Остановитесь! «Домик Лермонтова» нельзя уничтожить… Это памятник великому русскому поэту, общенародная ценность…

Полицай был непреклонен.

— Потому и уничтожим, что ценность… Чтобы никому не досталась… Я жить хочу! Я головой отвечаю! Велели поджечь, вот и подожгу!

Здесь вмешался Олег:

— Кто дал распоряжение?

То ли полицейская повязка на рукаве Попова, то ли его решительный тон сбили спесь и пьяный угар непрошеного гостя, но он назвал фамилию какого-то немецкого офицера.

— Идиот! — продолжал Попов. — Видишь, гестаповский грузовик стоит?

Действительно, на улице, недалеко от ворот стоял немецкий автофургон. Ездившие на нем саперы взрывали перед отступлением жизненно важные объекты города.

— Гестаповцы еще утром все здесь заминировали и приказали мне никого не пускать, — наседал Олег. — Или тебе хочется свои кишки по ветру пустить? Давай, начинай…

После этих слов поджигатель будто совсем протрезвел.

— Идем в комиссариат, там разберемся, — процедил он сквозь зубы и передернул затвор своей винтовки. — Будешь у меня заложником.

Они пошли. В эту критическую минуту жена не оставила Олега и побежала вслед за ними.

Подойдя к управе, конвоир скомандовал:

— Идите по коридору направо и оба ждите меня там. Я сейчас…

То ли с животом полицая приперло, то ли выпитое вино дало о себе знать, только он, оставив Ирину и Олега, затрусил в сторону туалета. Войдя в дом, пленники увидели прямо перед собой в конце коридора выход во двор. Они быстро выскочили из дома, пробежали на соседнюю улицу, перемахнули через забор, и поминай как звали.

А уже на следующий день в город вступили советские войска.

13 января прибывший в Пятигорск вместе с передовыми частями писатель Виталий Закруткин пришел в музей и оставил в книге отзывов памятную запись: «Об этом священном для всех нас месте — домике, где жил поэт, мы думали в горах, там, где наши товарищи сражались с немцами. И мы счастливы, что полки Красной Армии освободили Пятигорск. Мы счастливы, что «Домик Лермонтова» сохранили».

Но что же произошло со спасителем музея — бывшим полицаем Поповым?

Не чувствуя за собой никакой вины, Олег и бежать-то никуда не собирался. И все же мудрые люди, пережившие лихолетье конца тридцатых годов, посоветовали на время спрятаться. Ведь вслед за передовыми частями Красной Армии придут сотрудники НКВД, которые в условиях военного времени не сильно будут разбираться, кто и что спасал. Служил в полиции — значит предатель. А посему и разговор короткий…

Выход предложила сотрудница музея М. Николаева. Она укрыла Попова тут же, в подвале дома Чилаева.

Покрытый инеем МашукМне часто в эти ночи снится.Лишь тусклый свет да ветра шумГостят сейчас в моей темнице.

Прошло несколько дней. Попова никто не искал, и он вернулся домой. Первое желание — попасть в армию и на фронт, бить ненавистных фашистов. Ведь там, на передовой, в одном из подразделений прославленных «Катюш» воевал его брат. Но снова, как и в первый раз, его не взяли из-за плохого зрения. Что делать? Как и где прокормить себя и семью?

Приют он нашел в селе Благодарном, где устроился бухгалтером в зерносовхозе № 12. Вскоре к нему перебралась и жена Ирина.