Кеннет Бийр - Суда-ловушки против подводных лодок - секретный проект Америки Страница 29

В то время как Легуен был убежден, что удастся найти уцелевших, Нэвилл столь оптимистичным не был.

Около 03:30 27 марта Лукович разбудил Нэвилла и передал ему сообщение о сигнале бедствия SSS SOS от норвежского танкера "Свенёр". Судно сообщало свои координаты примерно на 35 миль южнее места, указывавшегося в сообщении "Этика", и западнее маршрута "Эстериона"{82}. Нэвилл оделся и поднялся в штурманскую рубку. Быстрый расчет показал, что "Свенёр" находится в 160 милях западнее.

Он отметил близость его к местоположению "Этика" и заключил, что та же самая подлодка атакует в этом районе. Он стал ждать утра, чтобы, определившись по звездам, доложить Легуену.

В 07:15 Нэвилл определил положение корабля и был готов к разговору с Легуеном. Он отправил вестового с донесением о сигнале бедствия от "Свенёра" к командиру. Нэвилл лихорадочно раздумывал о возможных ближайших событиях Могут быть уцелевшие с "Этика" и шведского{*16} танкера. Достаточно ли у нас продовольствия и предметов медицины для этих людей? Он поделился своим беспокойством со мной. Продовольствия у нас было достаточно, но в отношении медицины было хуже. Мы имели штат санитаров, но не имели врача. Я предложил вызвать "Дока" Фигнара, старшину санитаров. Нэвилл отправил посыльного за Доком. Вскоре старшина Энди Фигнар появился на мостике. Это был человек серьезный, независимых взглядов и строго следующий правилам. Именно он из тех, кто был у нас на борту, был ближе всех к доктору и капеллану. Старший помощник объяснил ситуацию и указал Доку подготовиться к приему уцелевших и сообщать о всех случаях беспокойства в команде. Чувство долга Нэвилла и его оценка ответственности и способностей Дока Фигнара достойны внимания. Он чувствовал физическое и умственное напряжение, которое мы все испытывали, но предпочитали скрывать, как только могли. Он понимал, что на людей на нижних палубах Док оказывал успокаивающее влияние. Нэвилл одобрительно воспринимал фигуру отца Фигнара в гуще матросов, особенно когда он встречался с молодыми моряками. По мере течения времени росло мое доброе отношение и уважение к Нэвиллу. Живость его ума и его спокойствие в значительной мере ослабляли мою нервозность от мыслей о столкновении с нашей первой подлодкой. Я чувствовал уверенность, что он справится с любой ситуацией под огнем, пока физически будет в состоянии делать это.

За несколько минут до 08:00 нас с Нэвиллом сменил Ги Браун. Мы направились в кают-компанию, чтобы позавтракать и передохнуть. Мы оба были сильно уставшими - почти не спали за прошедшие четверо суток. В кают-компанию вошел Легуен с сообщением "Свенёра" в руке. Он сказал, что успел позавтракать и собирается подняться ненадолго в штурманскую рубку и на мостик. Нэвилл хотел присоединиться к нему, Но Легуен отклонил это предложение:

Вам, Ларри, следует отдохнуть. Ночь у нас будет, видимо, занята делом.

Было видно, что атака на "Этик" и очевидная потеря этого корабля тяжело давила на нашего командира. Он жаждал мщения. Но против какой подлодки? Против любой! Легуен не имел возможности узнать, что в 16:00 этого дня он будет на расстоянии менее 50 миль от U-105. Потопив "Свенёр", корветтен-капитан Шух отправился курсом норд-ост-ост по прямой на свою базу в оккупированной Франции.

Капитан-лейтенант Хардеген, после похорон мичмана Хёлцера, двинулся в противоположном направлении. Все еще находясь под впечатлением столкновения с ловушкой-кораблем "Кэролин", он собирался искать утешения путем добавления тоннажа в свой список потопленных судов. После этого похода он выразил свои печали в изданной им брошюрке под названием "Auf Gefechstationen!"{*17}:

Мы не могли позволить себе погрузиться в печальные размышления. Война в первый раз потребовала от нас жертвы. Это только придало силы нашим рукам. Наши прицелы ищут врага, чтобы уничтожать его в соответствии о нашим лозунгом: "Атаковать! Наступать! Топить!"

Хардеген беспокоился о том, чтобы достичь атлантического побережья США, где его месть будет крупномасштабной и сладкой. Он будет там через трое суток{83}.

В 14:00 27 марта Легуена и Нэвилла вызвали на мостик. Лейтенант Шванер и наблюдатель правого борта обнаружили частично затопленную спасательную шлюпку. Легуен остановил корабль для осмотра лодки. Стало ясно, что лодка находится в море уже несколько месяцев. В корме лодки был пролом, шлюпочные марки, указывающие на принадлежность шлюпки, отсутствовали. Лодку оставили там, где обнаружили. В 20:00 "Эстерион" убавил ход до 5 узлов и широким кругом обошел место, о котором сообщал тонущий "Свенёр". Лунный свет обеспечивал достаточную видимость, однако поиски в течение часа были бесплодны. Легуен приказал двигаться на запад дальше, к месту, где был "Этик", еще три-четыре часа хода.

Начиная с 22:00, западный ветер начал крепчать. Через час это был уже шторм, скорость его достигала 30 узлов. Волнение усилилось и "Эстериону" пришлось убавить ход до двух узлов. Легуена беспокоили дополнительная задержка к сроку прибытия на место "Этика" и последствия ухудшения погоды для уцелевших членов экипажа "Этика". В субботу днем 28 марта 1942 года "Эстерион" еще не добрался до места, сообщенного его систершипом.

Ветер тем временем усилился до 9 баллов, сильный шторм и бурное море. Еще три часа Легуен вел свой корабль на запад, затем повернул на юг и двигался так два часа, затем в течение часа шел на север и, наконец, снова двинулся на запад. К моменту наступления сумерек по-прежнему не встретилось никаких следов "Этика", ни его команды. В течение всего времени поиска на дополнительном мостике, размещенном выше ходового, находились дополнительные наблюдатели. И этот продолжавшийся в течение дня поиск в бушующем море создал сильное напряжение как у личного состава, так и у корабля.

Вечером заклинило привод руля и только с помощью блока и тросов удалось несколько уменьшить давление на руль. Отказ руля добавил еще одну заботу к множеству других забот командира{84}.

На рассвете 29 марта Легуен возобновил поиск. Теперь он двинулся по ветру, зигзагом. Но привод руля отказал снова. Теперь им можно было управлять только из кормовой рулевой рубки, расположенной на юте судна. Было ясно, что старушка "Эвелин" не очень-то привычна к крайностям быстрого маневра в бурном море. На "непривычное грубое обращение" она ответила еще и порядочной течью в нескольких местах барабана котла. Теперь требовалось тратить больше, чем обычно, питающей воды. Под давлением настойчивых, но убедительных, аргументов Ги Бруана Легуен прекратил поиски и направил нос "Эстериона" в сторону Норфолка, Вирджиния. Ги Браун и его "черная команда", как называли механиков, смогли бы выполнить необходимый ремонт на якорной стоянке в спокойных водах Хэмптон-Роудс. Мы пришли к мысу Генри 31 марта, ваяли на борт лоцмана капитана Хью Фостера из Ассоциации Лоцманов Вирджинии и проследовали к месту нашей стоянки у Олд Пойнт-Комфорт. Вскоре после того, как мы встали на стоянку, Легуен покинул корабль, чтобы добраться до офиса Командующего Морским Районом для доклада Оперативному Отделу Охраны Восточной Морской Границы. Нэвилл заметил при этом, что, поскольку наш командир был в гражданской одежде, ему придется использовать весь свой дар убеждать, чтобы попасть в офис командующего и не быть при этом арестованным. Мы все безгранично доверяли нашему командиру{85}.

На "Эстерионе" служило немало превосходных унтер-офицеров. Двое из наиболее выдающихся - это боцман Лайонел Кук и боцманмат Роджер Мец. Боцман Кук был, пожалуй, самым старшим по возрасту на корабле, 55-60 лет. Это был крупный человек мощного телосложения. Огромные руки его, как и лицо, загрубели от многолетнего нахождения под солнцем и в море. Общительным его нельзя было назвать. Казалось, что он постоянно находится в штурманской рубке или на мостике, наблюдая за ветром и морем. Он часто брал направление на звезды и определял высоту полуденного солнца вместе с лейтенантом Нэвиллом, и, подобно Кэдингу на U-123, гордился точностью определения счисленного местоположения корабля. Это был моряк старой школы и ему было трудно воспринимать нарочитую неформальность гражданской одежды на этой мерзкой службе на судне-ловушке. От него нередко можно было услышать: "На моем корабле матросы - это матросы, а не слюнтяи!" Его товарищи рассказывали, что он остается все время в штурманской рубке потому, что она находится посредине корабля, как по длине, так и по ширине, а значит, наиболее удалена от возможного места удара торпеды. Вероятно, что это была правда. И если так, то это означало разумное суждение. Кук всегда становился так, чтобы тот, кто говорит с ним, находился справа от него. Мец был того мнения, что Кук туговат на левое ухо или не слышит им вообще, и подозревал, что и правым слышит не очень хорошо. Мец так считал потому, что Кук большей частью говорил очень громко - "кричал на матросов". Тем не менее Мец в свои двадцать с небольшим лет, очень уважал и развлекал Кука, за что тот платил ему тем, что делился своими познаниями, учил его и просто дружил с ним