Тверская улица в домах и лицах - Александр Анатольевич Васькин Страница 29

Покупка земельных участков и строительство на их территории доходных домов, предназначенных для сдачи находящихся в них квартир в аренду, стало основным направлением вложения средств состоятельных московских предпринимателей конца XIX – начала XX в. Бахрушины выдвинулись в число наиболее активных деятелей этого процесса. Они покупали землю в самых разных концах Москвы: в центре (на той же Тверской улице, на Чистых прудах, на Софийской набережной) и в промышленных районах, на Серпуховке и в Кожевниках.

И ведь что интересно – москвичи того времени были не в восторге от выраставших как грибы после дождя доходных домов, сетуя на то, что понаехавшие богатеи оптом скупают бывшие дворянские усадьбы, на свой лад перекраивая сложившийся патриархальный образ Москвы (к 1917 г. доходные дома составляли до 30 процентов жилья!). В центре, на Тверской, аренда квартир была высокой, по сравнению с оплатой за жилье в доходных домах, построенных, например, на Садовом кольце. Чем больше был дом – тем дешевле были в нем квартиры.

Вот что вспоминал о той эпохе уцелевший московский дворянин Владимир Долгоруков: «Безудержная предприимчивость подрядчиков и мастеров‑каменщиков воздвигала в Москве все новые и новые так называемые доходные дома. Эти дома с «барскими» квартирами в пять‑шесть комнат редко были в пять этажей. Строительство их концентрировалось преимущественно в Садовом кольце Москвы. Почти все эти дома представляют собой своеобразный образец эпохи быстрого роста капитала и русской буржуазии… Архитектурный стиль этих домов не поддается определению, в каждом отдельном случае – это пошлый стиль безвкусного, малокультурного подрядчика, привлекшего к работе такого же как он, архитектора. То на крышу сажалась ничем не оправданная фигура дамы с роскошной прической, то ставился весьма реалистический лев, то ниши фасада украшались огромными обливными вазами, то фигурами средневековых рыцарей, неизвестно зачем установленных на фоне модернистских загогулин отделки».

И далее Долгоруков пишет совсем уж для нас непривычное: «Образцы этого рода зодчества в течение пяти‑шести лет разукрасили собою улицы и переулки Москвы, придав им колорит пошлой пестроты и никчемности… Городская дума не заботилась о каком‑либо планировании городского строительства, об архитектурных ансамблях не было и мысли. Никак не охранялись и не ремонтировались старинные здания, представлявшие редкие памятники русского зодчества, и к 1914 г. Москва сильно изменила свой внешний облик, обезображенный постройками доходных домов».

Нам, сегодняшним москвичам, даже трудно поверить, что все это написано в том числе и о доме 12 на Тверской улице. Ведь и его тоже украшают «дамы с роскошной прической». Тем не менее слов из песни не выкинешь. Одно можно сказать точно – время все расставило по своим местам, и сегодня без доходных домов в стиле модерн мы представить наш город никак не готовы. А потому и признаны они памятниками архитектуры и охраняются государством. И кто знает, может быть, через сто лет те здания, что строятся сегодня и вызывают своим внешним видом гнев современников, будут признаны шедеврами архитектуры. Время покажет (жаль, что мы об этом уже не узнаем). А на Тверской улице доходных домов было и вправду немало. Часть из них была перестроена еще в 1930‑х гг. при реконструкции улицы Горького, а вот дом Бахрушиных – один из немногих, доживших до наших дней.

Так что же представляли собой Бахрушины – владельцы этого дома, художественный вкус и пристрастия которых подвергались сто лет назад такой уничтожитель‑ной критике? Далекий предок Бахрушиных, принявший православие касимовский татарин, в конце XVI в. поселился в Зарайске Рязанской губернии. Он‑то, испросив на то разрешения у русского царя, и стал именоваться первым Бахрушиным (по мусульманскому имени Бахруш).

Семейным делом Бахрушиных стало прасольство – они зарабатывали деньги тем, что перегоняли гуртом скот в большие города. Из прасольства постепенно выросло и новое дело – кожевничество (кожи сдирали с падшего по дороге скота).

В Москве Бахрушины впервые появились почти триста лет назад, пригнав и сюда скот на продажу. А окончательно перебрались они в Первопрестольную в 1821 г. Как выяснили биографы семьи, весь неблизкий путь до Москвы Бахрушины добирались пешком, следом за подводой, на которой громоздился нехитрый домашний скарб. Впереди шел глава семьи – тридцатилетний Алексей Федорович Бахрушин.

Обосновались Бахрушины на Таганке, где издавна селились выходцы из Зарайска, и стали жить тем же, что и раньше, – торговали скотом и сырой кожей. Постепенно объем торговли стал расширяться, а мошна расти, и Бахрушины стали поставщиками в казну сырой кожи (на изготовление солдатских ранцев). Тем более что ранцев требовалось все больше и больше – в XIX в. военные кампании с участием России шли друг за другом.

Как известно, куда больший доход приносит не продажа сырья, а его переработка. Понимал это и деловой человек Алексей Бахрушин. И вскоре Бахрушины сами занялись выделкой кожи для перчаток, открыв новое небольшое дело в Кожевниках, где они тогда уже обитали. Затем прикупили небольшую кожевенную фабрику, затем еще… В итоге в 1835 г. хозяин большого кожевенного завода Алексей Бахрушин официально вошел в число московских купцов второй гильдии.

Как и многие богатые люди тех лет, нажившие свое состояние собственным трудом, Алексей Бахрушин был человеком малообразованным, но прижимистым и экономным. Недостаток образования компенсировался у него прирожденными смекалкой и предприимчивостью. «Копейка рубль бережет» – так звучит своеобразное жизненное кредо Бахрушина, которому он учил и троих сыновей – Петра, Александра и Василия (младшему сыну отец нанял учителя французского языка). Чего же удивляться той скорости, с которой стало прирастать семейное дело. Бахрушины прочно заняли место среди лучших русских купцов‑кожевенников.

Одним из первых среди московских купцов Алексей Бахрушин избавился от бороды. Долго раздумывая, как это лучше представить, чтобы не быть обвиненным в нарушении святых устоев, он решил сделать это на спор. Он поспорил с одним купцом, что сбреет бороду или заплатит 100 рублей. Спор, разумеется, он проиграл. Но приглашенный парикмахер испугался брить пьяного купца – слишком необычным и радикальным было его требование сбрить бороду. Тогда Бахрушин взял ножницы и лишил себя бороды.

Московские власти всячески поддерживали частную инициативу. Так, на открытие заново, по последнему слову техники оснащенного сафьяново‑кожевенного завода в декабре 1845 г. в Кожевники приехал сам московский генерал‑губернатор князь Щербатов, продемонстрировавший таким образом уважение и внимание власти к Бахрушиным. А ведь было на что посмотреть – просторные цеха, новые станки и оборудование для выделки кожи, а самое главное – самая высокая заводская труба. Конкуренты злословили: как бы в эту трубу не вылетел сам Бахрушин (чтобы переоснастить завод, ему пришлось прибегнуть к большим заемным средствам и даже заложить часть имущества). Но отдать долги