Елена Прудникова - Берия, последний рыцарь Сталина Страница 3

Позвольте задать чисто теоретический вопрос: а будет ли проклят так же, как Иуда в собрании апостолов, честный человек в собрании Иуд?..

Только с перестройкой, и то не в первые ее годы, начали появляться объективные публикации. И чем дальше, тем крепче становилось ощущение: что-то в общепринятых версиях нашей истории очень и очень не так. Какая-то в них присутствует нелогичность. Вот не вырисовываются портреты людей и картины событий, не вырисовываются, и хоть ты тресни («демократические» версии а-ля Оруэлл думаю, можно изначально не учитывать). Сталин, безусловно, знаковая фигура двадцатого века – да, пожалуй, и всей российской истории. Но и в его портрете чего-то не хватает, некоего звена, скрепляющего разрозненные события. А потом, на уровне интуиции, появилось чувство, что у этого времени есть не только знаковая фигура, но и кодовая – человек, который даст ключ к пониманию времени. И, тоже на уровне интуиции, пришло знание, что эта фигура – Лаврентий Берия, недостающее звено истории.

Так оно и оказалось. В ходе работы над биографией Берии, поиска и систематизации разрозненных сведений – иной раз это была буквально фраза или несколько слов – по мере того, как из этих кусочков собирался портрет человека и государственного деятеля, становилось ясно: да, именно Берия – кодовая фигура эпохи. Его биография дает ключ к пониманию того, что происходило в последние пятнадцать лет жизни Сталина, а эти годы – ключевые, важнейшие в истории страны, определившие ее последующее движение и завершивший это движение позор. Сталин в этом позоре не виноват, он честно сражался и проиграл… Но с кем он сражался, как и во имя чего – это стало ясно, лишь когда определилась подлинная структура власти, когда стало понятно, что послевоенный СССР – это система двойной звезды, двоих равновеликих, но разновозрастных государственных деятелей, один из которых реализовал все, на что был способен, а другой был убит в самом начале, снят на лету, и этот факт, это отсутствие преемственности предопределило последующую трагедию страны, в историю которой 26 июня 1953 года следовало бы вписать траурным цветом.

Такая картина вырисовывается по мере того, как из осколков составляется портрет человека, представляющего собой недостающее звено эпохи.

Часть первая

Портрет, собранный из осколков

Глава 1

«Ничего не имел и не имею…»

Как и положено, начнем с биографии. Будет немного нудно, но придется потерпеть, поскольку, как известно, нет биографии, нет человека.

Фамилия, имя, отчество (кличка): Берия Лаврентий Павлович.

Год и место рождения: 1899 г., г. Сухуми.

Происхождение: крестьянин.

Гражданство (Ваше и родителей): русско-подданные.

Семейное положение: холост.

Когда стали жить самостоятельным трудом: с 1915 г., с 17-летнего возраста.

На Вашем иждивении: мать Берия Марта Ивановна – 54 года. Сестра Анна Павловна – 16 лет, племянница Сусанна Капитоновна – 6 лет.

Не на Вашем иждивении: отец Павел Хухаевич – 50 лет.

Имущественное положение до революции: ничего не имел и не имею.

Задумаемся над графой: Имущественное положение до революции: ничего не имел и не имею. С одной стороны, ответ расплывчатый и уклончивый: ну да, ну вот бедный я весь такой, поможите, чем можете, а с другой – предельно четкий и ясный: ни черта у меня не было и до сих пор нет. Ноль. Шиш без масла. Полный голяк… Что это, позерство? Желание представить себя стопроцентным гегемоном, которому, как известно, нечего терять, кроме своих цепей? Или – правда?

Давайте разбираться. С самого начала, скрупулезно и вдумчиво.

Лаврентий Павлович Берия родился 17 (26) марта в горном селе Мерхеули, что в 15 верстах от города Сухуми, в бедной крестьянской семье. Село находилось на территории Абхазии, но, как это часто бывает на Кавказе, жили там представители разных национальностей (или, точнее, племен). Отец Лаврентия, Павле Берия, был мингрелом. По молодости лет он участвовал в какой-то заварушке и после стычки с жандармами перебрался из Мингрелии в Абхазию, где полиция оставила его в покое – границы между районами зачастую были для грузинской полиции непосильной преградой.

Мать, Марта Джакели, вроде бы приходилась дальней родственницей князьям Дадиани, но – очень дальней. Да и княжеское происхождение мало помогло женщине, когда она осталась вдовой с детьми на руках, так что вскоре она вышла замуж за пришлого мингрела Павле, который был на четыре года ее моложе, однако ж покорил сердце вдовы храбростью и красотой. Судя по возрасту Лаврентия, было ей тогда чуть меньше 30 лет.

От первого брака у Марты было, как минимум, трое детей – сын Капитон и дочери Елена и Агаша (по крайней мере, это те родственники, что упоминаются в анкетах и автобиографиях Лаврентия Берии). Позднее, по причине крайней бедности матери, попечение о старших детях взял на себя ее брат. От второго брака детей было трое. Старший сын в двухлетнем возрасте умер от оспы, дочь Анна – младшая – после перенесенной в детстве болезни осталась глухонемой. Одна была радость: сын Лаврентий, здоровый и смышленый малец.

Что такое бедная крестьянская семья в Грузии – разговор особый. Это совсем не то, что называют бедностью в наше время, и даже не то, что называлось бедностью в России того времени. До революции, например, крестьянская семья могла считаться бедной, но при том иметь лошадь, или корову, или даже и то, и другое. А в Грузии тех лет у половины крестьянских хозяйств вообще не было скота. Сам Лаврентий Берия не любил вспоминать детство, но сохранился рассказ его жены о том, в какой обстановке выросла она. В нескольких строчках содержится картина яркая и точная – что такое бедность в Грузии начала ХХ века.

«…Отец мой имел в собственном владении два гектара земли, деревянный дом из трех комнат, под крышей которого постоянно стояли деревянные чаны на случай дождя. Не было рабочего скота, не было коровы и даже домашней птицы, т. к. не хватало кукурузы, собранной с этого клочка земли, даже для людей в семье; мясо или кружку молока я видела только в большие праздники, а сахар я первый раз в жизни попробовала в возрасте одиннадцати лет… Отец мой, в моей памяти, будучи уже совсем стариком, целый день босый и раздетый лил пот на этот небольшой участок земли…»

Основной проблемой Грузии всегда была земля. Как гласит кавказская пословица: «На меже всегда валяются черепа». Дом, в котором выросла Нино Гегечкори, был не самым бедным в деревне, однако и здесь основной едой была кукурузная каша – мамалыга, а скота семья не имела не потому, что не было денег купить, а потому, что не было денег содержать. А ведь в России, даже в самых малоземельных районах, основной проблемой бедной семьи было именно купить лошадь или корову, а уж выпасы и сенокосы нашлись бы – пусть в лесу, пусть по неудобьям, но нашлись. В Закавказье же каждый клочок земли полит не только потом, но и кровью.

Как думаете, что ожидало Лаврентия при подобной жизни? Изо дня в день биться на клочке земли, не в силах заработать даже на скудное пропитание?

Единственной надеждой бедняков всегда были сыновья. Умный ребенок в семье, как известно, – надежда родителей на верный кусок хлеба для сына и на обеспеченную старость для себя.

Как вспоминал позднее Серго Берия, сын Лаврентия, дед его до старости жил в деревне и другой жизни для себя и не видел. О том, как складывались отношения в семье, можно только догадываться, но, по всей вероятности, здесь, как и в семье Сталина, именно мать настаивала на том, чтобы сын выучился – глядишь, станет чиновником или священником. Это была мечта многих честолюбивых матерей из бедных семей: дальше их надежды не распространялись. Екатерина Джугашвили мечтала видеть сына священником. Марта Берия, как и мать Сталина, глубоко верующая, отдала мальчика все же не в духовное, а в светское учебное заведение. Когда Лаврентию исполнилось восемь лет, его устроили в Сухумское высшее начальное городское (или, как тогда говорили, реальное) училище.

Обстоятельства, сопровождавшие это решение, темны. Серго Берия, сын Лаврентия, пишет, что, дабы учить ребенка в Сухуми, дед Павле продал полдома. А когда тот решил учиться дальше, «пришлось деду Павле и вторую половину дома продать и перебраться с семьей в хибару из дранки». А вот исследователь Алексей Топтыгин утверждает несколько иное. «Преимуществом Сухумской школы было бесплатное обучение, – пишет он, – но для содержания ребенка в Сухуми требовались средства, поэтому родители продали половину дома, а Марта поселилась вместе с сыном, подрабатывая шитьем…»[1]

В общем, отец остался в Мерхеули, а Марта взяла с собой младшую дочь, которой было от силы два года, и больше в деревню не возвращалась, даже когда сын вырос и вполне был способен сам содержать себя. Как хотите, но на родительское самопожертвование это мало похоже – скорее, это развод с разделом имущества. Иначе мать, поставив на ноги сына, уж наверное, вернулась бы к мужу, не так ли? Или родители нашли бы какой-нибудь способ пристроить мальчика в Сухуми… Естественно, Серго об этом обстоятельстве не упоминает. Зато пишет, что дед до конца дней прожил в деревне, а бабушка оставалась с отцом. (Умер Павле Берия, когда его жена и сын обитали в Тбилиси, то есть в 30-х годах. Марта дожила до глубокой старости, после смерти Лаврентия была выброшена властями из квартиры и последние годы провела в доме для престарелых.)