Геогрий Чернявский - Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 Страница 3

Любой исторический труд обречен на известную долю субъективизма. Перед авторами этого исследования стояла задача рассмотреть деятельность Троцкого с двух точек зрения, в двух перспективах. С одной стороны, мы стремились представить его в контексте эпохи, той среды, в которой он обитал и под влиянием которой находился, сам оказывая воздействие на различные сферы своего обитания, в рамках той политической культуры, которая была свойственна первой половине XX в. С другой стороны, мы пытались рассказать о Троцком с высоты семидесятилетия, прошедшего после его гибели, с дистанции, позволяющей по-новому, на основании накопленного исторического опыта, на базе огромного количества имеющихся ныне в распоряжении историков документов оценить его личность и деятельность.

Золотое правило подлинного портретиста – представить свой персонаж так, чтобы его можно было рассматривать с различных точек зрения, под разными углами. Только в этом случае персонаж предстанет панорамно, разносторонне, то есть более или менее объективно. Читатель оценит, насколько удалось выполнение этой весьма нелегкой задачи.

Среди источников, находившихся в распоряжении авторов, были и собрания сочинений Троцкого на русском, английском и французском языках, и издававшиеся под его началом журналы и иная пресса; документы партий и организаций, которые действовали под руководством Троцкого и с которыми он был связан; всевозможные материалы личного характера (воспоминания, переписка, дневники).

Многие из этих источников были извлечены из архивов. Два архива были особенно важны. Во-первых, Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), в котором авторами были изучены не только документы фонда Л.Д. Троцкого (в него попали и материалы, переданные Федеральной службой безопасности России, включая те, которые были выкрадены из Парижского филиала Международного института социальной истории в Амстердаме в ноябре 1936 г.), но также материалы различных организаций российской социал-демократии и большевистской партии начиная с 1917 г., включая ЦК и Политбюро, а также личные фонды И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, А.В. Луначарского и др. Во-вторых, Хогтонская библиотека Гарвардского университета, где хранится огромный личный фонд Л.Д. Троцкого [13] . Авторы имели возможность использовать также фонды некоторых других архивов (Государственного архива Российской Федерации, Центрального государственного архива общественных объединений Украины, Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины, Архива Гуверовского института войны, революции и мира, Отдела рукописей Библиотеки Конгресса США, архивы Международного института социальной истории в Амстердаме [14] ), в каждом из которых обнаруживались значительные первичные материалы, позволявшие более панорамно представить личность персонажа книги и его окружения. Весьма интересны также документы и иллюстративные материалы мемориальных музеев Л.Д. Троцкого и Ф. Кало в Мехико, столице Мексики.

Очень ценны были опубликованные архивные документы [15] , особенно те из них, которые хранятся в архивах, все еще закрытых для исследователей, в частности в Архиве Президента Российской Федерации.

Сам Троцкий и его супруга Наталья Ивановна Седова оставили ценные мемуары, которые, как и любой источник такого рода, воссоздают неповторимый колорит эпохи, мыслей и действий авторов, но в то же время весьма коварны, ибо легко могут увлечь в омут тех страстей, которые владели их авторами, когда они писали свои воспоминания. Поэтому, используя воспоминания и прибегая к их помощи, мы старались проверять память мемуаристов имеющимися в нашем распоряжении архивными и другими источниками.

Разумеется, мы не пренебрегали существующей исследовательской и научно-популярной литературой, но стремились каждое свидетельство, приводимое ее авторами, также проверить на основе первичной документации. Особенно осторожно мы относились к так называемой «психоистории», получающей ныне все большее распространение и во многих случаях подменяющей анализ фактов и документов произвольными рассуждениями. Достаточно привести в качестве единственного примера книгу американского историка Ф. Помпера «Ленин, Троцкий и Сталин: Интеллигенция и власть» [16] , содержащую попытку психологических и психоаналитических характеристик Ленина, Троцкого и Сталина. Дальше нескольких малодоказуемых психологических гипотез и прослеживания воздействия морально-политических воззрений предыдущих поколений революционеров на формирование личности этих деятелей Помпер продвинуться не смог. В книге немало произвольных характеристик и сравнений, например меньшевикам приписывается «женский характер», а большевикам – «мужской».

Троцкий является главным или побочным персонажем массы художественных произведений, начиная с восторженных его описаний в стихах и прозе Ларисы Рейснер и завершая полусатирическими и полусочувственными образами в произведениях Дж. Оруэлла «1984» и «Скотный двор». В советской художественной литературе с конца 20-х гг. упоминание имени Троцкого как положительного персонажа, естественно, было запрещено. Только некоторым авторам во времена «оттепели» и непосредственно после нее удалось включить в свои произведения образы, в той или иной степени напоминавшие этого большевистского лидера в период Гражданской войны. Одним из таких произведений стала повесть Василия Аксенова «Дикой». Сюжет отчасти совпадал с сюжетом в воспоминаниях Троцкого, где он рассказывал о своем выступлении перед арестованными красноармейцами-дезертирами [17] . У Аксенова в повести приехавший московский начальник назван комиссаром (нарком Троцкий – это и есть народный комиссар). «Он подъехал в большой черной машине, сверкавшей на солнце своими медными частями. Он был весь в коже, в очках и, что очень удивило нас, абсолютно без оружия». И спутники его тоже не были вооружены. Комиссар, поднявшийся на «качающуюся трибунку», вопросил, имея в виду конвоиров: «Что это за люди?.. Я спрашиваю, что это за люди с оружием?» Голос оратора был похож на «звук, что тянется за нынешними реактивными самолетами». Услышав, что это конвой, комиссар произнес: «Немедленно снять конвой!.. Перед вами не белогвардейская сволочь, а революционные бойцы». «Товарищи революционные бойцы! – зарокотал комиссар. – Чаша весов истории клонится в нашу пользу. Деникинские банды разгромлены под Орлом!» По всему полю прокатилось «ура», и через пять минут каждая фраза комиссара вызывала восторженный рев. Все присутствовавшие, и дезертиры и конвоиры, смотрели на фигуру комиссара «с дрожащим над головой кулаком на фоне огромного, в полнеба багрового заката, поднимающегося из-за горизонта, как пламя горящей Европы, как огонь американской, азиатской, австралийской, африканской революций» [18] .

Есть и художественные фильмы о нашем персонаже – американо-английская лента известного режиссера Джозефа Лоузи «Убийство Троцкого» (1972) с Ричардом Бертоном в главной роли (другие роли исполняют столь известные актеры, как Роми Шнайдер и Ален Делон) [19] и российская кинокартина «Троцкий» (1993), где его образ воплотил Виктор Сергачев. А в российской документалистике на Троцкого буквально возникла мода. По нашим подсчетам, в 1990 – 2011 гг. на голубом экране было продемонстрировано более 25 документальных, полудокументальных и псевдодокументальных фильмов о Троцком, ни один из которых, впрочем, не отличался глубиной [20] . В итоге сколько-нибудь цельный образ Троцкого в художественной литературе и искусстве пока создан не был.

Настоящая биография Троцкого – самая подробная из когда-либо написанных. Мы постарались при этом сделать ее максимально популярной, рассчитывая, что она привлечет внимание не только специалистов-историков, но и широкий круг читателей. Через биографию одного человека мы попробовали показать эпоху, ушедшую со смертью Троцкого. Послевоенный мир во многом был уже абсолютно другой. В нем не осталось места ни жестким утопиям Ленина, ни революционным абстракциям Троцкого. Сталинско-брежневский социализм был циничен и саморазрушителен. Он довел советскую систему до публичного унизительного самоубийства, осознать первопричины которого читателю поможет это издание.

Глава 1 Выбор пути

1. Детские годы

Ранние годы жизни выдающихся личностей обычно оставляют мало следов, которые были бы важны для формирования их судеб, по той простой причине, что невозможно предугадать известность, славу или бесславие, которые через много лет будут связаны с этими людьми. В свидетельстве о рождении, выданном местной синагогой родителям ребенка – Давиду Леонтьевичу и Анне Львовне Бронштейн, значилось традиционное еврейское имя – Лейба, Лейб. Но ни сами родители, которые в значительной мере ассимилировались в русско-украинской среде, ни друзья детства этого имени никогда не употребляли. Ребенка называли Лев, Лева.