Валерий Шамбаров - Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции Страница 3

Но нетрудно понять, что воспитание он получил не такое, как его западные сверстники. Религиозное обучение — только домашнее. Или от непрофессиональных знатоков-учителей нижегородской колонии. Опять же, как должен воспринимать ребенок, если ему внушают какие-то истины, доказывают важность и необходимость каких-то ритуалов — а параллельно объясняют, что об этих истинах вслух лучше не говорить. И о ритуалах тоже. И, несмотря на их важность, иногда их из конспиративных соображений эти ритуалы выполнять не надо. Значит, они получаются не такими уж необходимыми? Не обязательными? Вероятно, отсюда берет начало присущая Свердлову скрытность. И попытки самому найти ответы на интересующие вопросы…

Было и другое. Иудейские дети на Волыни и в Литве росли в кругу себе подобных. В Нижнем Новгороде — среди «чужих». Новгородцева пишет, что Яша с раннего детства дружил с местными ребятами, верховодил в компаниях, был организатором игр и забав для всей улицы, увлекался греблей и плаванием, что сверстники часто забегали в дом Свердловых… Вот тут осмелюсь выразить сомнение. Он не мог дружить со всей нижегородской детворой. Даже сбегать с ними гурьбой искупаться на Волгу. Плавок и трусиков тогда ребятня не носила. И кто-нибудь заинтересовался бы обрезанием, стал бы подшучивать, подначивать. Да и в других отношениях на чужой роток не накинешь платок. А тем более при детской непосредственности. Кто-то подденет — почему не ешь «некошерное» лакомство? Кто-то начнет дразнить из-за того, что не идешь играть в субботу. Кто-то посмеется из-за того, что «нехристь». Отсюда неизбежные обиды. Затаенная злость. Мстительность.

Есть свидетельства о том, что Яша рано научился драться, рос задиристым и хулиганистым. Роста был низенького, в силе другим мальцам уступал. Но брал свое хитростью, изворотливостью. А дружил-то он, скорее всего, с такими же, как сам, с детьми нижегородских евреев. Как раз они, видать, и в дом к нему наведывались. В их ватагах он и верховодил. Что было нетрудно, если это были дети папиных работников. Попробуй не уступи лидерства хозяйскому сыну! Он и привыкал к лидерству. А ближайшим другом детства Якова Михайловича был Вольф Михелевич Лубоцкий. В будущем — видный большевик и секретарь Московского комитета партии Владимир Михайлович Загорский. Такой же, как Яша, отпрыск еврейской семьи. И… как бы не сынок соседа-ювелира? Во всяком случае, из всех источников очень уж тщательно устранена всякая информация о ювелире. Как и родословная Лубоцкого. Зато в воспоминаниях Новгородцевой любимым местом игр мальчиков и их «тайным укрытием» называется то чердак Лубоцких, то чердак Свердловых. Вот и вертится на языке вопрос — не один ли это был чердак? Над двухэтажным общим домом?

Кстати, многое говорит о том, что в их детском тандеме первым был все-таки не Свердлов, а Лубоцкий. Он и по возрасту был на два года старше. А может быть, общественное и имущественное положение его семья занимала чуть повыше, чем у Яши. Как бы то ни было, они являлись «одного поля ягодой».

Мовша Израилевич был главой дома обстоятельным. Не только собственное дело развивал, но заботился и о том, чтобы детей поставить на ноги, дать им хорошее образование. Читать Янкель-Яша научился дома, от родителей (и, очевидно, не только по-русски). Успешно окончил городское начальное училище и, как и его друг Лубоцкий, был определен в гимназию.

Что само по себе характеризует достаток Свердловых. В России в то время существовало несколько типов средних учебных заведений: гимназии, реальные и коммерческие училища, духовные училища, кадетские корпуса и др. Все они несколько различались по направленности обучения. Различались и по стоимости. Гимназии были самыми дорогими. Но и самыми престижными. Они давали «классическое» образование — их выпускники осваивали как минимум два иностранных языка, не считая «мертвых», латыни и греческого, получали огромный багаж гуманитарных знаний. Гимназическое образование само по себе выводило «в люди», оно было достаточным для устройства на чиновничью службу, для учительской работы в земских школах и начальных училищах. В гимназии обычно шли и те, кто планировал потом продолжить обучение в университетах — на юристов, медиков, преподавателей. Стало быть, и Свердлов-отец прогнозировал пустить сына не по собственной, а по более благоустроенной жизненной дороге.

Что ж, способностей и ума у Яши было не отнять. А энергии тем более, через край. И любознательности. С детства он зачитывался книгами. Стало быть, и на них денег хватало, давали на «карманные расходы». Сведений о детских годах Свердлова вообще мало. Новгородцева пишет: «Яков Михайлович не любил говорить о себе… И лишь многие годы, прожитые с Яковом Михайловичем, рассказы его отца, брата, сестер, изучение различных документов дали мне возможность восстановить более или менее полную картину его детства и юности».

Увы, многими из этих «различных документов» мы с вами не располагаем. И вряд ли когда-нибудь будем располагать. Вот и остается складывать «мозаику» из того, что есть. Упоминается, допустим, о постоянных стычках Якова с классным наставником, о выговорах гимназического начальства, о наказаниях, о «непокорстве». Что не так уж редко в детской среде. И не исключено, что шло по молодости, от буйного характера. Детское упрямое хулиганство. Но Яша и целенаправленно развивал в себе «бунтарские» качества. Они с Лубоцким еще в гимназические годы увлеклись «революционностью».

Но революционностью еще не марксистской, не социалистической или демократической. Кого же в таком возрасте заинтересует подобная нудятина? Нет, они запоем глотали книги про Спартака, Овода, Кожухова, Гарибальди. И грезили созданием тайной могущественной организации наподобие карбонариев. Но не итальянских, а, конечно, еврейских. Чтобы с клятвами, плащами и кинжалами, подземельями, внезапными ударами по врагу и карами предателей. Выдумывали эти клятвы, уставы. И даже купили себе револьвер, пряча его на том самом чердаке. Купили, как сами понимаете, не в магазине. А где еще два пацана могли купить в Нижнем «шпалер»? Чтоб не спросили, зачем нужен, кто ты такой и где деньги взял? Ответить нетрудно, в воровских трущобах. То есть, знали, к кому там обратиться, кто не надует. Вот вам одно косвенное подтверждение, что Мовша Израилевич имел дела с преступным миром. В результате чего и у Яши там образовались знакомства. Может, с кем-то из клиентов, кто домой приходил. А может, и сам по поручению отца заказы относил.

Вообще в семье мастера-гравера бездельничать и нахлебничать не полагалось. Дети должны были и по дому помогать, и в отцовских делах тоже. Папа, судя по всему, был крутоват. И жизнь семьи была далека от дружной идиллии.

Дочку Софью, едва подросла, сразу же выдали замуж. За такого же владельца граверной мастерской из Саратова по фамилии Авербах. То есть, выгодно пристроили. И саму «в люди» определили, и для «гешефта» полезно — какие-то новые дела наклюнутся, новые связи, обмен клиентами, переезжающими туда или сюда. Сердечными симпатиями и антипатиями самой Сони при сем вряд ли кто-то поинтересовался.

А потом случилась ссора Мовши Израилевича со старшим сыном Залманом. История эта очень темная. Ее передают в двух вариантах Б. Бажанов и журналист И. Коршикова. Бажанов сообщает, что Залман по неясным причинам порвал с семьей и иудаизмом, и отец торжественно проклял его ритуальным еврейским проклятием. Залман был крещен и усыновлен писателем Горьким, стал Зиновием Пешковым. Впоследствии уехал во Францию, служил в Иностранном легионе, в боях под Верденом потерял руку. И когда старик Свердлов узнал об этом, он страшно разволновался — какую? А получив ответ, что правую, торжествовал. Поскольку по формуле иудейского проклятия сын и должен был потерять именно правую руку.

Ирина Коршикова обвиняет в ссоре Якова. Дескать, они поссорились из-за соседской девчонки, Залман побил брата, и тот нажаловался в полицию. Старший брат бежал, пристроился у Горького. Который порекомендовал его в театр Немировичу-Данченко. А чтобы он, еврей, мог жить в Москве, его крестили, и Горький усыновил его. Отец же, узнав о крещении, разразился ритуальными проклятиями…

Но тут следует предостеречь читателя, что достоверность обоих названных источников крайне невысока. Бажанов, будучи секретарем Сталина, удрал за кордон и издал там мемуары, заведомо нацеленные на «сверхсенсации». Доверять его свидетельствам было бы крайне опрометчиво. Так, он утверждает, будто был близко знаком с семьей Свердловых, но на трех страницах воспоминаний о них допустил не менее 5 грубых ошибок. В реальности же он был дружен лишь с мальчишкой Германом Свердловым — шутником, склонным к розыгрышам и мистификациям.

Очерк же И. Коршиковой больше напоминает художественное, крайне сентиментальное произведение, основанное на сюжете Бажанова. Фактических ошибок там еще больше. И крайне сомнительно, чтобы в гипотетическом конфликте Залмана и Якова, где младший брат якобы выступил стукачом, отец принял сторону предателя. Кстати, на самом-то деле после ухода из дома Залман порвал отношения с братьями далеко не сразу. Еще долго, живя у Горького поддерживал с ними связь. Как и сам Горький. Что с версией Коршиковой совсем не стыкуется.