Николай Дубровин - Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя» Страница 3

Обратимся к фактам. Турция объявляет войну России 16 октября 1853 года, Россия Турции через две недели – 1 ноября.

Великобритания объявляет России войну 27 марта, Франция – 28 марта 1854 года. Россия опять же объявляет им войну двумя неделями позже – 11 апреля того же года.

Нам возразят, что в Дунайские княжества русские войска вошли за три месяца до объявления войны Турцией – 4 июля 1853 года. Это правда, но опять неполная. Полная правда состоит в том, что Дунайская кампания была ответом на притеснение православной церкви на «святой земле». Полная правда состоит в том, что еще 27 февраля 1853 года Англия и Франция заключают секретное соглашение о координации действий против России. Наконец, полная правда состоит в том, что 23 марта Наполеон III отдает приказ об отправке французской эскадры под командованием адмирала Гамлэна в Архипелаг, а в конце мая британское адмиралтейство отдает такой же приказ адмиралу Дондасу. 14 июня 1853 года обе эскадры уже стояли у входа в Дарданеллы.

План лорда Пальмерстона провалился.

Россия не проиграла Крымскую войну.

Во-первых, она выстояла в страшном противостоянии со всей Европой (фактически – со всем миром) и не допустила своего расчленения. Во-вторых, она успешно и уверенно выдержала натиск на востоке, на западе и на севере. В целом Россия практически в незыблемости сохранит свои территориальные пределы. В-третьих, она заставит выступить с предложениями о мирных переговорах саму Европу.

На юге на относительную неудачу обороны Севастополя (мы сдадим Южную сторону города, оставив за собой Северную) Россия ответит необыкновенными успехами, достигнутыми на кавказском театре боевых действий. Русская армия выиграет все сражения с турками, дойдет до Карса и заставит эту ключевую и «неприступную» крепость капитулировать (уже второй раз в истории русско-турецких войн!), открывая себе дорогу на Босфор. Это заставит похолодеть европейских вождей, понимавших, что они стоят перед реальной опасностью оказаться запертыми в черноморском «мешке».

Об этом напоминает Европе в самом начале своей знаменитой циркулярной ноты от 2 сентября 1856 года новый министр иностранных дел России князь Александр Горчаков, говоря о «борьбе, размах которой грозил еще более расшириться (!), а исход не поддавался предвидению (!!)».

Крепость Карс падет 25 ноября 1855 года, а буквально несколькими днями позже тогдашний посол России в Вене А. М. Горчаков через конфиденциальные источники получит от французских представителей предложение для Александра II начать мирные переговоры…

Позднее военные успехи на Кавказе станут беспроигрышными козырями в руках наших дипломатов. Россия возвратит Турции обширные территории в Малой Азии, разменяв их на Парижском конгрессе на захваченную союзниками ценой больших потерь Южную сторону Севастополя.

В целом Парижский мирный договор был настолько выгодным для России, что французский посол в Вене барон де Буркнэ отозвался на него высказыванием, превратившимся едва ли не в поговорку: «Никак нельзя сообразить, ознакомившись с этим документом, кто же тут победитель, а кто побежденный».

«Чудотворная крепость» оборонялась 349 дней. Но самое удивительное, что город в лучшем случае можно было назвать морской крепостью. С суши, откуда его штурмовали, он не имел оборонительных укреплений. Общеизвестно, что в начале кампании враг рассчитывал на очень скорую и легкую победу. Нет никакого другого аналога столь долгой обороны города в новой истории. Обычно города (в том числе крепости) сопротивлялись самое большее от трех до пяти месяцев. «Севастопольская страда» продолжалась практически год. Именно поэтому город позднее будет назван современниками «новой Троей».

Е. В. Тарле и Сталин размышляют о ходе Крымской войны на фоне войны Великой Отечественной, в которой врагу были сданы весь Севастополь (а не только Южная его сторона) и весь Крым. Чем в итоге обернулось это для захватчиков, знают все. Именно поэтому мы с полным правом сегодня поём о «неприступном для врагов» Севастополе. Так же, как и мы сегодня, думали о городе русской славы 160 лет назад «непоколебимые» (Л. Н. Толстой) матросы Нахимова. Так думали 70 лет назад солдаты Победы маршала Жукова. С ними и в одном, и в другом случае были не согласны «прогрессисты», для которых европейская (а лучше – американская!) оккупация (военная, экономическая, информационная или духовная) всегда была высшей ценностью и целью.

Кстати, вопрос о «святых местах» был решен Крымской войной в полном объеме и по сегодняшний день. Христианские святыни в наше время находятся в ведении православной церкви.

Странное дело, но именами крымских городов и деревень, рек и полей «победители» на всех континентах, откуда они прибыли на войну, в каком-то молитвенном преклонении будут снова и снова называть свои улицы, площади, скверы, мосты, селения и города, возводить один за другим памятники, устанавливать памятные знаки, учреждать награды, открывать музеи и мемориальные комплексы. Крымских наименований по всему миру чрезвычайно много. Города и поселки с названиями Севастополь, Балаклава, Инкерман, Альма и другими мы встретим в Англии и Франции, Италии и Канаде, США, Австралии и Новой Зеландии. Принцесса Диана погибнет в Париже не где-нибудь, а в тоннеле под мостом Альма. Французы назовут этот мост и прилегающий к нему сквер в честь первого кровавого сражения Крымской войны в долине маленькой речки Альма. В Англии появится новое женское имя – Alma. А вязаные головные шлемы с прорезями для глаз, придуманные англичанами для защиты от холода, будут увезены ими к себе на остров, где их долгое время будут носить зимой дети младшего возраста. Сегодня шлемы «Балаклава» (именно в бухте этого города они когда-то родились) встретишь в экипировке людей самого разного профиля – от спецназовцев до террористов.

Так кто кого в таком случае победил? Кто кому старается подражать? Кто делает культ из самого факта своего участия в этой войне, поразившей сознание и души ее участников навсегда? Погрязший в суеверии западный мир, уподобляясь язычникам, словно пытается этими поименованиями напитать себя духом непобежденной и непобедимой армии и страны. Он греет себя в отблесках чужой славы, которую сам же официально не признает и всячески порочит.

Если Россия была так слаба и ничтожна, как писала западная пресса, какой доблестью могла быть победа над нею? Но западный мир и ведет себя не как победитель, а как преступник, которого тянет вернуться на место преступления. Что он хочет там найти? Утраченную честь и славу? Свое испуганное восхищение противником? Может быть, самого себя?..

Давайте вдумаемся: целый год лучшие полки Европы, стянутые со всего мира, штурмуют обыкновенный город, ценой необыкновенных усилий и потерь берут только часть его, и после этого, измотанные до предела, в каком-то угаре панического восторга объявляют себя победителями, практически прекращают всякие боевые действия и предаются безудержным грабежам.

А «побежденная» Россия между тем войну продолжает. Готовы к выполнению приказов войска, перешедшие по понтонному мосту на Северную сторону. Ведется регулярный и успешный обстрел Южной стороны, совершаются локальные военные операции, осуществляются захваты пленных. Победоносно сражаются полки на Кавказе: «несокрушимый» Карс будет взят через два с половиной месяца после падения Малахова кургана! Еще через месяц после этого состоится успешная оборона Екатеринодара от нападения горцев.

В Европе самым воинственным и близоруким становится ясно, что выиграть войну у этой страны и у этого народа нельзя. Почувствовав, что коалиция рассыпается, Австрия поспешит выступить посредником и предложит России сесть за стол переговоров в Вене. После достаточно долгого молчания, явно заставившего Европу понервничать, новый император Александр II дал согласие начать мирный диалог. Но не в Вене, а в Париже. Наступил момент торжества русской дипломатии.

Да, Парижский договор лишил Россию права иметь военный флот на Черном море. Но этого же права была лишена по договору и Турция. Мало того, любым военным судам было запрещено проходить через проливы. Черное море фактически стало демилитаризованным. Чего еще было желать России, которая приступала к строительству своих броненосных кораблей?! На два флота сил все равно не хватало. Договор давал ей необходимую передышку на юге.

Почему о поражении России в Крымской войне упорно говорят ее современники?

Самые прозорливые из них все время осознавали особый характер этого «поражения». Своими комментариями они раскрывали глубинный смысл того, что видели все, но лишь немногие понимали. В их числе декабрист М. А. Бестужев, друг юности П. С. Нахимова, которому в сибирском заключении, освобождавшем от влияния политической суеты, многое виделось яснее и отчетливее: «…Севастополь пал, но пал с такою славою, что каждый русский … должен гордиться таким падением, которое стоит блестящих побед».