Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима. Страница 3
Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима. читать онлайн бесплатно
Так же мало, как Помпея, можно было считать безусловным сторонником олигархии и Марка Красса. Он был очень характерной фигурой для этой эпохи. Будучи лишь на несколько лет старше Помпея, он также принадлежал к кругу высшей римской аристократии, получил обычное для этой среды воспитание и, подобно Помпею, сражался с отличием в италийской войне. Уступая многим людям своего круга в интеллигентности, литературном образовании и военном таланте, он превосходил их своей чрезвычайной подвижностью, с которой он боролся за то, чтобы всем обладать и повсюду пользоваться весом. Прежде всего он занялся спекуляциями и составил себе состояние покупкой имений во время революции. Но он не пренебрегал никаким способом приобретательства: он занимался постройками в столице в широком масштабе, но с большой осторожностью; он вступал в компанию со своими вольноотпущенниками в самых различных предприятиях; он занимался ростовщичеством в Риме и вне Рима, сам или через своих людей; он давал деньги взаймы своим коллегам по сенату и брал на себя выполнение за них работ или подкуп судебных коллегий. Он не был разборчив в средствах обогащения. Еще во время сулланских проскрипций было доказано, что он занимался фальсификацией списков, и с тех пор Сулла не пользовался более его услугами для государственных дел. Он не постеснялся принять наследство, хотя завещание, в котором значилось его имя, было явно подложно; он не возражал против того, что его управители насильственно или тайно прогоняли с земли мелких соседей своего господина. Впрочем, он избегал открытых столкновений с уголовным судом и вел как истинный финансист мещански простой образ жизни. Таким путем Красс в короткий срок превратился из обыкновенного зажиточного сенатора в обладателя состояния, которое незадолго до его смерти по покрытии чрезвычайных расходов все еще оценивалось в 170 миллионов сестерциев. Он стал самым богатым римлянином, а тем самым и политической величиной. Если, по его выражению, тот, кто не мог на проценты со своего капитала содержать целую армию, не имел еще права называться богатым, то вместе с тем тот, кому это было по силам, едва ли оставался еще простым гражданином. И действительно, взоры Красса были обращены на более высокую цель, чем на обладание самой туго набитой мошной в Риме. Он не жалел усилий, для того чтобы расширить свои связи. Каждого гражданина столицы он знал по имени. Ни одному просителю он не отказывал в помощи перед судом. Правда, природа не сделала его оратором: речь его была суха и однообразна, он был туг на ухо, но его настойчивость, не пугавшаяся даже самого скучного дела и не отвлекавшаяся никакими наслаждениями, преодолевала все препятствия. Он никогда не бывал неподготовленным, никогда не импровизировал и благодаря этому стал популярным и всегда готовым к услугам защитником, репутация которого не страдала оттого, что нелегко было найти дело, за которое он не взялся бы, и что он умел воздействовать на судей не только словом, но и связями, а в случае надобности и деньгами. Половина сенаторов была его должниками, а благодаря его обыкновению давать друзьям деньги в долг без процентов, но с уплатой по первому требованию, множество влиятельных людей оказалось в зависимости от него, тем более, что он как истинный делец не делал различия между партиями, повсюду поддерживал связи и охотно давал взаймы всякому, кто был кредитоспособен или полезен в каком-либо отношении. Самые смелые партийные вожаки, не стеснявшиеся нападать на кого угодно, остерегались ссоры с Крассом. Его сравнивали с быком, которого не следует дразнить. Ясно, что человек с таким характером и таким положением не мог стремиться к мелким целям, но в отличие от Помпея Красс как банкир отлично отдавал себе отчет, каковы были цели и средства его политических спекуляций. С тех пор как существовал Рим, капитал был там политической силой, но в это время золоту, как и булату, было все доступно. Если в революционную эпоху капиталистическая аристократия могла думать о свержении родовой олигархии, то и такой человек, как Красс, мог стремиться к чему-то более высокому, чем пучки розог и вышитый плащ триумфатора. В данный момент он был сторонником Суллы и сената, но он настолько был финансистом, что не связывался с определенной политической партией, стремясь лишь к своей личной выгоде. Почему бы Крассу, крупнейшему римскому богачу и интригану, который притом был не копящим деньги скупцом, а спекулянтом в крупнейшем масштабе, не спекулировать на приобретение короны? Быть может, ему было не по силам самому добиться этой цели, но ведь он провел в компании уже не одно крупное дело, — возможно, что и для этого предприятия найдется подходящий компаньон. Было знамением времени, что посредственный оратор и офицер, политик, принимавший свою подвижность за энергию, а свою алчность за честолюбие, обладавший, в сущности, только колоссальным богатством и купеческим талантом завязывать связи, — что такой человек, опираясь на всемогущество кружков и интриг, мог считать себя равным первым полководцам и государственным деятелям эпохи, оспаривая у них высшую награду, манящую политическое честолюбие.
В рядах собственной оппозиции, как среди либеральных консерваторов, так и среди популяров, буря революции произвела ужасающие опустошения. У консерваторов остался только один видный деятель — Гай Котта (630 — около 681) [124 — ок. 73 гг.], друг и союзник Друза, подвергнутый за это в 663 г. [91 г.] ссылке и возвратившийся затем на родину благодаря победе Суллы. Он был умный человек и дельный адвокат, но значение его партии и его собственной личности не могло сулить ему ничего большего, кроме почетной второстепенной роли. Из молодых деятелей демократической партии обращал на себя взоры друзей и врагов 24-летний Гай Юлий Цезарь (род. 12 июля 652 г.[102 г.] 2 ). Его родственные связи с Марием и Цинной, — сестра его отца была женой Мария, а сам он был женат на дочери Цинны; смелый отказ едва вышедшего из отроческих лет молодого человека развестись по требованию диктатора со своей молодой женой Корнелией (как поступил в таком же случае Помпей); дерзкое упорство, с которым он отстаивал свой пожалованный ему Марием, но отнятый Суллой жреческий сан; его блуждания во время угрожавшего ему, но отклоненного просьбами его родственников изгнания; его храбрость в сражениях у Митилены и в Киликии, которой никто не ожидал от изнеженного и почти по-женски щеголеватого юноши; даже предупреждения Суллы, что в этом «мальчишке в юбке» скрыт даже не один Марий, а несколько, — все это служило ему рекомендацией в глазах демократической партии.
Но с Цезарем можно было связывать только надежды на будущее, а все те люди, которые по своему возрасту и положению в государстве были бы уже теперь призваны к руководству партией и государством, либо умерли, либо находились в изгнании. Таким образом, во главе демократической партии за отсутствием подлинного вождя мог стать каждый, кому бы вздумалось изобразить из себя защитника попранных народных прав. ЛепидБлагодаря этому руководство и досталось Марку Эмилию Лепиду, приверженцу Суллы, перешедшему в лагерь демократии из более чем двусмысленных побуждений. Некогда заядлый оптимат, он принимал большое участие в покупке с аукциона имений изгнанников. Будучи наместником Сицилии, он так безжалостно ограбил эту провинцию, что ему грозила отдача под суд, и, чтобы избежать ее, он бросился в сторону оппозиции. Это означало для нее сомнительное приобретение. Правда, оппозиция приобретала известное имя, родовитого человека, горячего оратора на форуме, но Лепид был незначительной личностью, безрассудным человеком и не заслуживал первого места ни в сенате, ни в армии. Тем не менее оппозиция была ему рада, и новому вождю демократов удалось не только запугать своих врагов, так что они отказались от продолжения начатой кампании, но и добиться избрания в консулы на 676 г. [78 г.]. Помимо награбленных в Сицилии богатств, Лепиду помогло в этом и вздорное стремление Помпея показать при этом случае Сулле и его верным сторонникам, каким влиянием он пользуется. Так как к моменту смерти Суллы оппозиция опять нашла вождя в лице Лепида, так как этот вождь стал первым римским магистратом, то можно было наверное предвидеть близкую вспышку новой революции в столице.
Но еще ранее столичных демократов зашевелились демократические эмигранты в Испании. Душой этого движения был Квинт Серторий. Этот замечательный человек, уроженец Нурсии в земле сабинов, обладавший мягкой и даже нежной натурой, что доказывается его почти мечтательной любовью к его материи Рэе, вместе с тем отличался рыцарской храбростью, о чем свидетельствовали полученные им в кимврской, испанской и италийской войнах почетные рубцы. Совершенно не имея подготовки как оратор, он вызывал восхищение образованных адвокатов легкостью и меткостью своей речи. Во время революционной войны, которая велась демократами крайне жалко и бездарно, он имел случай блестяще обнаружить свои исключительные военные и политические дарования. По общему признанию, он был единственным демократическим военачальником, умевшим подготовить войну и руководить ею, и единственным политическим деятелем демократов, выступавшим против бессмысленных затей и жестокостей своей партии с энергией подлинного государственного человека. И испанские солдаты Сертория называли его новым Ганнибалом — и не только потому, что, подобно последнему, он лишился на войне глаза. Он действительно напоминал великого финикийца хитрым и в то же время мужественным способом ведения войны, редким талантом находить в самой войне средства для ее продолжения, ловкостью, с которой он вовлекал другие народы в свои интересы, заставляя их служить своим целям, выдержкой в счастье и несчастье, быстротой и изобретательностью в использовании своих побед и предотвращении последствий поражения. Вряд ли кто-либо из прежних или современных ему римских государственных деятелей был равен Серторию столь всесторонними дарованиями. После того как полководцы Суллы заставили его покинуть Испанию, он вел бродячую, полную приключений жизнь у испанских и африканских берегов, то вступая в союз, то ведя войну с водившимися и здесь киликийскими пиратами и вождями кочевых племен Ливии. Но и здесь его преследовала победоносная римская реставрация. Когда он осаждал Тингис (Танжер), на помощь местному царьку пришел из римской Африки отряд под начальством Пацциэка, однако Серторий разбил его и занял Тингис.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.