Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева Страница 3

«Что это?» – спросили мы друг друга, ибо никто из нас такой вид работ не вспомнил. «Бутылки бьют», – сказали нам, и мы потеряли дар речи. Со всего необъятного СССР сюда везли порожнюю винно-водочную посуду, водочную тару, обыкновенные бутылки зеленого и белого стекла – из-под водки, пива, шампанского и коньяка. Сотни тысяч бутылок, миллионы бутылок, миллиарды бутылок!

«Но зачем вы их бьете?» – у нас были растерянные, опрокинутые лица, и гостеприимные грузины не на шутку разволновались. «Да вы не беспокойтесь, они на крошку пойдут! Швейцария отлично берет, Австрия – все хорошо. Ничего не случилось, все нормально, предлагаем тост за трезвость!» Стекло битых советских бутылок шло в Европу на экспорт. Там его использовали в строительстве – для облицовки бассейнов, остановок, станций метро. В СССР нужда на бутылочное стекло отпадет уже в первые месяцы «сухого закона». Но об этом в тот момент знали только в Политбюро и Госплане. Мы же, обнаружив пустые полки в винных магазинах, думали легкомысленно: «А, ерунда, перебои с водкой – дело времени».

«Ты помнишь, как все начиналось?» – поет Макаревич немного не о том. Год 1985-й, когда пришел к власти Горбачев и ввели «сухой закон», я запомнил очень хорошо. В шесть утра 30 января позвонили и сообщили: «Вес 3 кг 500 г, рост 45 см. Сын Данила. Состояние матери и ребенка хорошее. Роды прошли без патологии».

Я работал тогда спецкорром «по селу» в журнале «Дружба народов», и как его сотрудник имел право посещать закрытый ресторан ЦДЛ (Центральный дом литераторов). Туда-то и принес радостную весть. Хорошо помню, какую собрал в Дубовом зале компанию – всех лучших «деревенщиков» страны, т. е. тех, кто писали и снимали о селе, о выполнении Продовольственной программы, а на самом деле – о русском мужике и его жизни. Был Юрий Черниченко, автор нашумевших книг «Комбайн косит и молотит» и «Русская картошка». Были Анатолий Стрелянный и Марина Голдовская, которые тогда замышляли сенсационный фильм «Архангельский мужик» про первого фермера-кооператора. Был Анатолий Иващенко, который вел на телевидении «Сельский час», был Евгений Будинас, он приехал из Белоруссии, готовил к изданию новую книгу про председателя передового колхоза со смешной фамилией Бедуля.

(Правды ради, надо сказать, что компания была разбавлена представителями других жанров. Был Юра Калещук, автор книг про нефть, заскочил на огонек Булат Окуджава, вспомнил про своего сына Булата Булатовича, Бульку, был Юра Давыдов, автор «Альтиста Данилова», был с нами поэт Толя Горюшкин, автор нетленных строк: «Не страшно жить, не страшно умирать, а страшно ни во что не воплотиться».)

Помню, что поздравляли меня критики Лев Анненский и Саша Архангельску поэтесса Татьяна Бек и кто-то еще. Но точно не помню, были ли они за нашим столом. Все по той же причине, что было много и водки, и тостов. И никто из тех, кто был за столом, даже в самых смелых фантазиях не могли себе представить, что уже через несколько месяцев энергичный

Горбачев сделает такое, от чего взрогнет цивилизованный мир – введет запрет и на такие вот пьяные посиделки, и на алкоголь.

Водку в ЦДЛ станут продавать только «своим» в бутылках из-под «Боржоми», а взрослые, авторитетные дяди-писатели, краса и гордость советской литературы, невзирая на страшные запреты, будут, выпивая с оглядкой, проклинать «дураков из ЦК», вспоминать с ностальгией героические будни прошлых лет. Как кто-то, совершенно пьяный, прибыл в Дом литераторов на живой зебре, одолженной в зоопарке по соседству. Как пьяный поэт Михаил Светлов, выйдя из Дома литераторов, принял за швейцара боевого адмирала и приказал: «Швейцар, такси!», а когда тот ответил: «Я не швейцар, я – адмирал!», сказал: «Тогда корабль!».

Кстати, про зоопарк. Едва ли не первой жертвой «сухого загона» станут крупные животные советских зоопарков от Калининграда до Дальнего Востока. У них реквизируют привычный алкоголь, положенный для снятия стресса в неволе. Слону – два ведра бренди в день, бегемоту – ведро, мелким зверькам – поменьше, но тоже полагалось для снятия напряжения. В Риге алкоголь, положенный животным, ушлые люди пустят в нелегальную продажу, и это будет скандал на весь мир. Позже восстанут моряки-подводники, у которых изымут из рациона вино, необходимое в походах как средство от гиподинамии и Адмирал флота СССР В.Н. Чернавин напишет в правительство гневное письмо, узнав, что вино для подводников заменяют соками. Много чего будет потом.

Какое-то время в Доме литераторов, снискавшем славу едва ли не диссидентского гнезда, продолжались пьяные пирушки, как «раньше». В его барах-ресторанах народ какое-то время «гудел», как обычно, и водка лилась рекой. Но все быстро сошло на нет. Очевидно, руководству Дома дали понять: в данном вопросе партия шутить не намерена. Так что гуляли мы на излете пьяной славы ЦДЛ, который в народе именуют «Центральным домом лилипутов». Явная придумка пьяницы-поэта, обозленного отсутствием водки.

Оригинальное мышление поэта. Когда поэт Расул Гамзатов узнал, что в ресторане ЦДЛ не продают больше водку, он сказал: «Что ж, будем приносить в себе». В ресторане Дома литераторов была стена, на которой расписывались званые гости. Кажется, перу Гамзатова принадлежали строки: «О, молодые! Будьте стойки при виде ресторанной стойки!». По слухам, этот зал выкупил в собственность М. Швыдкой.

Концептуальный анекдот в тему. Встречаются водка и минеральная вода. Вода говорит: «Какая я чистая и красивая! Какая я нужная и полезная!». А водка глядит исподлобья тяжелым похмельным взором и говорит: «Если ты такая хорошая, чего ж у тебя медалей нет?»

Глава вторая

«Количество глупостей бесконечно…»

«Раньше пили каждый день,А теперь – с получки.Этот хрен с пятном на лбуНас довел до ручки».

Лично у Горбачева, например, все задокументированно. В первые дни своей новой работы на посту Генерального секретаря ЦК КПСС, обосновавшись в просторном кремлевском кабинете, записал (в календаре (?), в дневнике(?)):

«27 марта 1985 г. 1. Качество. 2. Бой пьянству. 3. Малообеспеченная часть населения…» (Горбачев М.С. Жизнь и реформы).

Когда не станет водки, Горбачева обзовут «минеральным секретарем», сделают героем злой частушки:

«На трибунах становится тише,Ходит трезвою каждая тварь.Это сделал нам ласковый Миша,Минеральный ты наш секретарь».

Сегодня Горбачева это частушка даже веселит.

Но народ обозлил он нешуточно, хотя никто и не предполагал, что это было только начало. Зачин будущего гигантского тектонического слома, сдвига огромных пластов устоявшегося за века русского миропорядка с его привычками – хорошими ли, плохими, с его вековечными предпочтениями – правильными или ошибочными, с водкой, наконец, с которой свыклись все, и только очень немногие горели желанием хоть что-то изменить. Первым среди них был Горбачев. Он затеял перестройку и обратного хода не было. Мосты за его спиной горели как спички, и отступать было некуда. Перед ним стояли насупленные, недовольные, злые на жизнь массы и напряженно ждали, когда он все наладит, накормит их и даст денег на хорошую жизнь. Нужно было сделать лишь один правильный шаг, чтобы эти люди проснулись, вышли из спячки и двинулись за ним. Он его и сделал – шагнув, правда, в бездонную пропасть, объявив «сухой закон». Так это видится из сегодняшнего далека. А как это виделось тогда?

В апреле 1985 года академик Георгий Арбатов пишет на 50 страницах «меморандум» М.С. Горбачеву. Тут и про Афганистан, из которого надо, по мнению Арбатова, уходить, про переговоры с США об ограничении вооружений и разоружении, и о нормализации отношений с Китаем. «Другой мой «меморандум», – сообщает он в книге «Человек системы», – касался готовившихся ограничений на производство и употребление алкогольных напитков. Я решительно возражал, напомнил о печальном опыте США с «сухим законом». Горбачев мне возражал: «Мы же не вводим «сухой закон», а только усиливаем борьбу с алкоголизмом». На что я ему ответил: «Вы что, не знаете наших чиновников, их готовности и способности довести любое начинание до абсурда!»

И еще он же: «…Не сомневаюсь, что в истории страны короткий период, в течение которого ею руководил М.С. Горбачев, останется как один из важнейших рубежей, открывавший путь в более благополучное, безопасное и счастливое будущее… В этой связи возникает вопрос: почему, в таком случае, массовая поддержка Горбачева… сменилась негативным отношением к нему довольно широкой общественности, столь разительно контрастирующим с его сохранявшейся, если не усиливавшейся популярностью на Западе!»

Странный вопрос, господин академик! Вы же сами были против «сухого закона», который до глубины души оскорбил простого русского пьяницу. Отсюда и «негативное отношение». Вот ведь, незадача.