Рокуэлл Кент - Саламина Страница 3

Добродетель девушки - бывшая, возможно, только проявлением ее природной наивности - трогательно соответствовала представлениям Троллемана о доме. Она сама по себе могла одновременно и пристыдить его и возбудить в нем горячее желание. Она усиливала путаницу мыслей Троллемана насчет того, насколько дерзко, хитро, осторожно, осмотрительно он должен наметить путь своего преследования. Троллеман знал, что каждый его тайный поступок будет предметом сплетен в поселке, и, несмотря на свою гордость белого, боялся насмешек жителей. Его сковывала застенчивость, скрыть которую нельзя было никакой напыщенной позой. Регина понимала его ходы в игре: да и кто бы не понял их? Свои же ходы в этой игре она делала с инстинктивным умением. Регина знала повадки мужчин: любовь никогда не была для нее тайной. Она наблюдала, как зачинают ее братьев и сестер, видела, как они рождаются. Она присутствовала при всех явлениях человеческой жизни. О любви не разговаривали: она была действием - его совершали. То, что оно совершилось и для нее, отмечало наступление зрелости.

Регина не была невинной, но она была молода. Троллеман производил на нее впечатление, он пугал ее. Он был так шумлив! Расхаживая по кухне около Регины, Троллеман следил за ней своими выпуклыми глазами. Это смущало Регину. Хорошо сознавая свое невежество в хозяйствовании на датский лад, она старалась как только могла. Может быть, она делает что-то неправильно, и поэтому Троллеман следит за ней? Когда он заговаривал, Регина вздрагивала: так резко это у него получалось. Троллеман смеялся, потирал руки, хлопал ее по спине, потом быстро уходил. Если это шумное поведение выражает веселье, то оно совсем не похоже на веселье гренландцев. Конечно, Регина ничего не понимала, почему он заговаривает так внезапно и громко, прикасается к ней и отскакивает, как будто обжегся? Троллеман щипал ее за талию, за бедра, потом быстро отходил от нее. И так всегда. Такое беспокойное поведение раздражало Регину. Приступи он к ней по-другому, как если бы желал ее, она бы это поняла. Может быть, он ее не желает?

Вечером, когда, окончив дневную работу, она уходила домой, Троллеман шел за ней до дверей и не отрываясь смотрел вслед, пока девушка не скрывалась за углом. Регина сдвигала брови: чего он от нее хочет? Может быть, ей следовало остаться? Так он мог бы задержать ее, конечно, если бы желал ее. Регина чувствовала какую-то неопределенность: не то, чтобы она жаждала его объятий, она просто ожидала их. И однажды вечером все изменилось.

Троллеман стоял, наблюдая, как Регина приводит кухню в порядок. Закончив работу, она направилась к дверям.

- Завтра в семь? - спросила девушка.

- Да, - ответил он хрипло.

Регина двинулась к выходу и услышала, что хозяин идет за ней следом. Троллеман настиг ее в сенях и закрыл за собой внутреннюю дверь. Тут было почти темно, летние сумерки едва проникали сквозь маленькое окошко. Троллеман грубо притянул Регину к себе, прижал свою шестидневную щетину к ее щеке. Она сопротивлялась, не из отвращения, не из страха - инстинктивно. Рука ее упиралась в наружную дверь; она толкнула ее, распахнула настежь. Дневной свет ворвался в сени, откуда-то снизу донесся смех. Регина оказалась на свободе. Убегая, девушка обернулась и увидела Троллемана в дверях, растрепанного, с блуждающими глазами. С этой минуты она знала, что он в ее власти.

Регина стала извлекать выгоду из страсти Троллемана. Она не была корыстна, но любила красивые вещи. Ей доставляло удовольствие украшать себя, надевать на шею блестящие ожерелья, вдевать в уши сверкающие серьги, наряжаться в яркие платья; она испытывала тщеславное удовольствие, прогуливаясь в этих нарядах, зная, что подруги ей завидуют. Наряды были знаком оказываемого ей предпочтения; честь и награды делила с Региной ее довольно большая семья: мать-вдова с бесчисленными детьми. Они постоянно торчали на кухне, пожирая остатки со стола начальника торгового пункта, и проводили там как бы по праву столько времени, сколько им заблагорассудится. Дети создали дополнительное существенное препятствие для ухаживаний человека, опасавшегося обнаружить перед людьми намерения, которые, с точки зрения Троллемана-романтика, были далеко не честными.

Преследование Регины - это все еще была погоня - принесло бывшему матросу все те надежды, восторги, сердечные страдания и отчаяния, которых требует первая любовь. Троллеману мешали - он знал это - его годы, напыщенность и вызывавшее отчаяние сознание, что ни то, ни другое не увеличивают его мужского достоинства. Любовь лишала его силы нанести удар. И все ограничения, которые накладывали на него романтические принципы, все поведение романтического влюбленного, какое могло бы оказаться сокрушительным для сердца датчанки, не подходили для его дикой жертвы. Регина знала действительность, и только ее; единственной реальностью в том, что она называла любовью, была страсть. Троллеман мог бы взять ее. Регина бы сопротивлялась без упорства, уступила бы, распалившись. Не загоревшись ответной страстью, а пассивно, как иссохшая земля впитывает дождь. Зажечь мужчину, чтобы он обладал ею, сгорать, как в пламени, - такова ее роль любви. Какую нежность это могло бы вызвать в ней!

Девушка-язычница. Как мало двести лет веры в Христа повлияли на то, чем ее сделали десять тысяч лет безверия или десять раз десять тысяч! Что бы там ни говорили об истине и красоте, нисходящих, как свет с небес, где обитает господь, но Регина ступала по языческой земле. В этой земле были ее корни: земная роса выступала на ее следах и питала ее. В ней продолжали жить древние обычаи ее племени. "Красота - сила; сила - красота", говорили поэты ее народа. Мужчины добивались женщины силой; заключительным обрядом ухаживания было изнасилование. Регина не могла плениться словами или добровольно отдаться, как молодое деревцо не может согнуться против ветра.

Первое неудачное нападение Троллемана обескуражило его; он истратил свои силы. Ее сопротивление, внезапный поток дневного света, смех, ее бегство... Видели ли их люди? Не рассказала ли она им все?

На следующий день, когда Троллеман появился на людях, он держался еще более шумно и развязно, хлопал мужчин по спине и хохотал так весело! Он щипал детишек за щечку и гладил по плечу матерей, разбрасывал пригоршнями инжир и сахар, который люди, толкаясь, подбирали в грязи. Троллеман сиял и поглядывал, нет ли где признаков насмешки? В обращении с Региной он прибегнул к самому напыщенному начальственному тону. Хозяин и служанка: строг, но добр. Ел он, как обычно, в одиночестве, но теперь сидел как будто погруженный в чтение прошлогодней газеты. Регина скромно выполняла свою работу на кухне, улыбаясь про себя, и безукоризненно прислуживала хозяину. Она лишь слегка задевала Троллемана за плечо, ставя перед ним кофе. Потом, уходя на кухню, забывала закрыть дверь и, повернувшись, чтобы закрыть ее, видела, что Троллеман смотрит на нее во все глаза.

Теперь, зная, чего хочет хозяин, Регина забавлялась. Она понимала отлично, почему ему нужно, чтобы она прислуживала за столом, почему он так часто зовет ее, почему под самым ничтожным предлогом крутится около нее, когда она работает. Регина угадывала нетерпение Троллемана в каждой попытке к сближению и каждый раз умела ловко смутить его. Даже, когда он касался ее руками, девушка одним взглядом заставляла его опустить их.

Вдвоем, наедине друг с другом в доме! Однажды вечером, когда Регина работала допоздна, Троллеман позвал ее к себе в спальню. Он стоял полураздетый, края полосатой фланелевой рубашки свисали на его неуклюжие бледные ноги. При виде Троллемана она не испытала волнения, желания уступить ему, но не почувствовала и отвращения. Внезапно Троллеман смутился, ухитрился спрятать ноги за стулом, отдал какое-то пустяшное распоряжение, стараясь при этом не уронить собственного достоинства, и отпустил ее.

Преследуя Регину, Троллеман как бы вступил на путь, на котором он никак не смог бы сблизиться с ней, как бы сильно к ней ни тянулся. Их принципы в любви были несовместимы. Придерживаясь своих принципов, Троллеман - таков уж человек! - в отношениях с Региной играл совершенно определенную роль, выйти из которой он не мог, несмотря на всю безнадежность своего положения. Возможно, что в других условиях, без толкущихся рядом зрителей, в лице почтенной старой матери, сидящей на корточках на кухне, и пялящих глаза ребят, Троллеман отказался бы от рыцарства ради страсти. Но зрители, мать и дети, были тут. А в их присутствии джентльмен так же мало мог рискнуть напасть, как Регина, по ее понятиям, могла уступить без нападения. С каждым днем он все сильнее и сильнее оказывался опутанным узами платонической любви.

На помощь пришел случай. Троллеман должен был совершить инспекторскую поездку в отдаленные поселки, получавшие товары из его торгового пункта. На это требовалось несколько дней. Так как необходимо было в какой-то мере наладить домашний быт на лодке, где предстояло ему жить, то Троллеман, придерживаясь гренландских обычаев, решил, что его будет сопровождать служанка, Регина. В просторной каюте моторной лодки помещались две койки. Регина сможет готовить ему еду, убирать и вообще заботиться о нем. Регина, конечно, пришла в восторг. Она любила путешествовать. Кроме того, в отдаленных поселках у нее было бесчисленное множество друзей и родственников, которым приятно показаться в новом, столь высоком положении.