Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек Страница 3

На расстоянии тысячи километров и три века спустя обычай использования глины для письма уже вышел из употребления. Душа другой библиотеки, на этот раз действительно превратившейся в дым, иногда вечерами витает над террасами дворцов Дария I и Ксеркса в Персеполисе. Один из их темных залов носил имя «оплота текстов»; говорят, что там хранились выгравированные на свинце и олове архивы ахеменидских царей. Кроме того, в зале № 33 здания, которое, по преданию, занимало казначейство, под метровым слоем осколков и обломков кедрового каркаса обгоревшей кровли археологи обнаружили слой толщиной от 45 до 75 сантиметров, состоящий из грубо сделанных круглых бляшек с печатями и изображениями лиц: это были ярлыки. При их изготовлении горсть сырой глины обжимали ладонью на шнурке, обвязанном вокруг ценного предмета. После этого на глине ставили печатью клеймо царя-владельца. От жестокого пожара, опустошившего эти места, это все запеклось, и предметы, помеченные этими ярлыками — согласно Джорджу Кэмерону, это были свитки с текстами, — исчезли. А предполагается, что там должны были находиться единственные две уникальные рукописи жреца Зороастра, «книга книг Персии». Легенда — не сколько преувеличивая — утверждает, что в этом экземпляре содержалось двадцать раз по сто тысяч строк, написанных золотыми буквами на пяти тысячах двухстах коровьих кожах, и добавляет, что он избежал пожара, чтобы быть сожженным в Александрии почти три века спустя. Но такая отсрочка гибели должна была оставить следы. Как и в беотийских Фивах и в Тире, это плачевное бедствие было организовано по приказу Александра Македонского в 330 г. до н. э. Но там это был несчастный случай, нашептывает его призрак, тогда как все авторы начиная с Ариана единодушно обвиняют его без возможности обжалования. Решение разрушить дворец в Персеполисе вместе со всем его содержимым так плохо согласуется с образом легендарного завоевателя, что это оставляет место для сомнений, прежде всего среди льстецов.

Заклинания, мечты, расчеты и легенды человечества неотделимы от материала, на котором они написаны. А этот материал с течением времени, без предвидения последствий, меняется в сторону все большей тонкости и легкости. И с каждым изменением он становится более уязвимым.

3. Эра папируса

Если бы Гомера спросили, на какое небо попала душа Сарпедона, где находится душа Геркулеса, Гомер был бы в большом замешательстве, он ответил бы гармоничными стихами.

Египет

Служащий времен Нефериркара (2462–2426 до н. э.) приказал выгравировать в своей гробнице, что он был «переписчиком в книжном собрании». Если бы не эта надпись, можно было бы усомниться в самом существовании древних библиотек у фараонов. Греческие философы, которые посещали Египет гораздо позже, начиная с VI в. до н. э., не говорят о них ни слова, хотя они многому там учились — как Пифагор, так и Платон. Родился даже недобрый слух, будто один безымянный грек нашел там в совершенно готовом виде то, что впоследствии было названо «Илиадой» и «Одиссеей».

Хотя в Дендере, в Эснехе, в храме Исиды в Филах и находили нечто, что могло быть остатками библиотек, иногда с выгравированным на стене каталогом, но это были жреческие книжные собрания с ограниченной научной значимостью. «Пусть Твое величество войдет в библиотеки и пусть Твое величество сможет увидеть все священные слова», — предписывает стела Неферхотепу. И если в храме Гора в Идфу есть «книжный зал», то он был реконструирован лишь при представителе династии Птолемеев, иными словами, недавно. Что же до «хранилища документов фараона» в Амарне, то в нем содержатся только черепки обожженной глины — носители коротких текстов, таких, как переписка, в данном случае дипломатическая. Тексты ученых Египта не доверяли глине.

Одно из скоплений развалин представляется более многообещающим, чем другие, даже несмотря на то, что оно сообщает о себе еще меньше. Это «священная библиотека», о которой упоминает в I в. Диодор и которая, предположительно, размещалась в Рамессеуме в Фивах. На входе было обозначено предупреждение и девиз: «Дом забот о душе». В этом мавзолее Рамзеса II (1279–1213 до н. э.) все было организовано в соответствии с изначальным претенциозным планом, предписанным фараоном: собрание определенного количества основополагающих книг (в 325 г. Ямблик Сирийский писал о двадцати тысячах свитков), распределенных в пространстве, отведенном им среди плотно насыщенной символами архитектуры, где фигурируют ибисоголовый Тот, изобретатель букв, а также Саф, «мать письменности» и «председательница книжного зала». На сегодняшний день нет никаких сведений о работе и судьбе этого архива, который, скорее всего, был разрушен во время персидского завоевания, но для Шампольона в Египте не было ничего «более благородного и более чистого», чем это здание; он исследовал его вестибюли и обнаружил точное место, где, по его мнению, находились книги — поскольку он тоже упрямо их искал, — но отметил, что все «стерто с лица земли». Разумеется, в этих грудах камней не могло даже сохраниться ни малейшего кусочка папируса, но тем не менее никто не упускал возможности упомянуть значительное количество крайне ценных документов, выкопанных в других местах в Фивах. И таким образом утраченная библиотека Рамессеума, с ее фронтоном с многообещающей надписью, могла тревожить воображение писателей на протяжении тридцати трех веков. Промежуток времени, равный одному мгновению для этого места, которое фараон называл своим «дворцом тысячелетий».

Папирус — дар Нила, практически так выразился Геродот. Самому древнему его куску пятьдесят веков, и он до сих пор чист. А первый фрагмент папируса с иероглифами датируется 2400 г. до н. э. Благодаря этому материалу административные документы, декреты, переписка и прочие соглашения разрабатывались с настоящей одержимостью мельчайшими деталями. Умножались религиозные тексты и похоронные справочники, равно как и научные и медицинские трактаты. «Максимы Птахотепа», изложенные на папирусе Приссом, говорят об особенном уважении к книге и чтению: «Умным еще никто не рождался… Письменный документ полезнее, чем каменный дом…» Еще в период Древнего царства, и особенно начиная со времен Среднего царства, расцветала и подвергалась тщательной документации популярная и художественная литература. Ценимыми жанрами были сказка и роман: естественно, «Синуэ», но также и «Потерпевший кораблекрушение», «Два брата», «Велеречивый крестьянин» и выбивающийся из общего ряда «Рассказ о Неферкаре», в котором описывается, как детектив-любитель выслеживает фараона, лезущего ночью по шаткой лестнице в комнату своего военачальника. Тексты, вероятно, хранились в «книжной школе», расположенной в храме; или же библиотекой мог служить «дом жизни»: там молодое поколение обучали общественным искусствам (живописи, скульптуре), и там же совершались богослужения, имеющие своей целью защитить существование суверена. Как бы то ни было, не стоит представлять себе высокие стеллажи с полками: свитки размещались в узких стенных нишах или же в деревянных коробах с четырьмя ножками и выпуклой крышкой спереди, представленных на фресках Нового царства.

Известны тридцать текстов на демотическом языке, найденные в двух глиняных кувшинах под развалинами дома в Фивах, и два десятка ритуальных и магических книг в украшенном изображением шакала коробе, датируемые XIII династией и найденные в могиле под Рамессеумом. Но сколько сотен тысяч книг было предано гибели по чистой небрежности! Вот, например, собрание древних литературных произведений, составленное современником Рамзеса II, которое прошло через руки пяти аккуратных наследников, пока последний, плотник, не стал вырывать листы — особенно из ценной «Книги снов», — чтобы использовать оборотную сторону под свою деловую переписку. Или еще очаровательный случай, произошедший в 1778 г. с сорока или пятьюдесятью греческими книгами и документами, случайно выкопанными в Эль-Гизе феллахами, которые их сожгли, дабы насладиться их опьяняющим ароматом. Последний из этих свитков у них изъяли в обмен на вряд ли больше, чем кусочек ладана, и отправили его в Рим кардиналу Борджиа. Этот свиток долго ошибочно считали единственным эллинским папирусом из Египта, он содержит список портовых рабочих 192–193 гг. до н. э.

Если никакая из библиотек фараонов не сохранилась лучше, то это потому, что их существование потеряло смысл, после того как их славные заказчики канули в небытие вместе со своими лодками. Кроме того, они могли при нескольких сменах власти подвергаться ритуальному уничтожению, предписанному для всех произведений, находившихся в собственности жрецов Амона, приказом Аменхотепа IV, когда тот стал Эхнатоном и поселился в Амарне. Известно, что жрецы Фив отплатили ему тем же после его смерти и что все свитки, хранившиеся в его храмах и дворцах, были в одночасье уничтожены, возможно, вслед за его собственным телом. Поскольку в те дни уже было верно, что книги моего врага — мои враги.