Николай Толстой - Жертвы Ялты Страница 3

…Я сделал все, чтобы не пропустить ни одного важного документа, постарался процитировать все необходимые первоисточники. Я надеюсь, что таким образом читатель сможет оценить, кто и в какой степени отвечал за политику насильственных выдач, породившую столь чудовищную череду страданий.

Глава 1

Русские в Третьем Рейхе

В то воскресное утро 22 июня 1941 года юный лейтенант Красной Армии Шалва Яшвили[1], служивший в частях, оккупировавших Польшу, рассчитывал лишний часок поваляться в постели. По его собственным словам, был он тогда робким и довольно мягким юношей. Служить ему оставалось всего три месяца, его уже ждали дома, в солнечных горах родной Грузии. Теперь уже, казалось, ничто не может помешать его демобилизации. Правда, инструкторы, приезжавшие в его артиллерийский полк, в последнее время уделяли особое внимание обучению тому, как распознать немецкие танки, полевую артиллерию и другие виды вооружения вермахта. Странная тема для занятий — ведь отношения между третьим рейхом и Советским Союзом вроде бы ничуть не испортились с того момента, как две величайшие державы Европы разделили между собой Польшу.

Накануне Яшвили, отстояв скучное дежурство у полкового склада с боеприпасами, отправился с дружком на традиционные субботние поиски развлечений в соседний белорусский городок Лида, прямо через границу. Они сходили в кино и, вернувшись в казармы — солидные строения времен Николая II, — допоздна болтали. Друг был родом из Бурят-Монголии, и его зачаровывали рассказы Яшвили о гористой, улыбчивой земле Грузии, так непохожей на тусклую ветреную степь в его родных краях. Особенно нравились ему душистые апельсины, которые Яшвили присылали из дому, и он никак не мог поверить в существование земли, где любой прохожий может запросто срывать такие яблоки.

Но отоспаться молодому человеку не удалось. К вящему неудовольствию Яшвили, его поднял на ноги совершенно неожиданный сигнал тревоги. Было шесть часов утра, только что рассвело. Пытаясь собраться с мыслями, Яшвили на ходу натянул на себя форму. Но не успели заспанные и недовольные солдаты выбежать из казармы, как дежурный офицер сказал им, что тревога ложная и они могут идти досыпать.

Ворча на бессердечность начальства, солдаты вернулись к своим койкам. Но и на сей раз им не пришлось толком поспать. Через два часа отдаленный взрыв потряс окна казарм, снова загудел сигнал тревоги. Поспешно одевшись, артиллеристы помчались на городскую площадь. Туда со всех концов города спешили офицеры и солдаты. Все были возбуждены, задавали вопросы, что-то кричали.

Кто-то горячо объяснял, что десять минут назад самолеты бомбили и обстреливали городские кварталы. Несколько домов разрушено, есть жертвы. Другие уверяли, что это не может быть нападение, наверное, просто маневры. Яшвили вскоре решил, что все же это не маневры, особенно когда выяснилось, что самолеты сбросили несколько бомб на железнодорожную станцию, уничтожив изрядное количество орудий и танков, боеприпасы и цистерны с бензином, стоявшие на платформах. Однако никаких приказов все еще не поступало. В толпе царило смятение. Группы солдат кружили по площади, и только в 10 часов кто-то решил, что пора заняться делом.

Разрозненные взводы, собравшись вместе, двинулись в открытое поле, окружая город. К роте Яшвили, стоявшей в ожидании приказов, подошел какой-то офицер и осведомился, нет ли среди присутствующих человека, умеющего обращаться с четырехствольным противовоздушным орудием. Выступивший вперед Яшвили тут же получил приказ следовать всей ротой, захватив четыре таких орудия, на защиту соседнего аэродрома от возможных атак парашютистов. Ему дали трехтонку для перевозки орудий, и часов в 6 вечера они отправились к аэродрому.

Яшвили пока еще не видел никаких признаков войны — если это была война. Но во время растянувшегося на полдня ожидания приказов он понял, что, сам того не зная, уже однажды был близок к смерти. Полевой склад боеприпасов, который он охранял накануне, находился километрах в пяти от города. На рассвете, едва забрезжило, неведомо откуда появившиеся в небе бомбардировщики сбросили в этом районе несколько бомб. Склады взорвались, 22 человека из охранявшей их роты погибли. «Операция Барбаросса», немецкое вторжение в СССР, началась. Грузовик ехал в темноте без огней, в основном — на первой скорости. Два-три раза они оказывались в канаве. До аэродрома добрались только на рассвете следующего дня. Встретивший их майор приказал занять позицию в окрестных лесах. Яшвили и его солдаты — 24 человека, считая шофера, расставили орудия и стали ждать.

Занялся новый день, ничто, казалось, не нарушало спокойствия полей и лесов. Солдаты расстегнули гимнастерки, решили немного отдохнуть. Поблизости виднелось какое-то строение, и Яшвили, взяв с собой несколько солдат, отправился туда на разведку. Это была кухня расположенного по соседству лагеря, и оказавшаяся там польская девушка предложила солдатам перекусить. Они пошли за ней к большому складу. Он был заперт, но девушка сумела отпереть дверь. Войдя внутрь, солдаты попали в настоящую пещеру сорока разбойников из сказки об Али-Бабе: с потолка свисали связки колбас, на полу громоздились гигантские окорока, шматы сала, корзины с бутылями водки. При виде такого изобилия у солдат слюнки потекли, но мысль о наказаниях за хищение государственной собственности удержала их.

Девушка стала уверять, что ничего им не будет. От нее солдаты узнали кое-какие подробности. Заключенных лагеря каждый день возили на принудительные работы на аэродром. Как только известие о немецком вторжении подтвердилось, все исчезли — и охрана, и заключенные. Куда они подевались — неизвестно, но вряд ли они появятся тут вскорости. Что до складских сокровищ, то это запасы для столовой охранников-энкаведешников. Как и положено авангарду стражей революции, они себя не обделяют. После этого рассказа солдаты целый час кряду набивали животы и грузовик невиданными яствами. В тот день они не позаботились послать на аэродром за пайками.

День прошел тихо, в полном безделье, но ночью события приняли весьма неожиданный оборот. Связной майора, который должен был обходить внешние посты, не явился. Выждав немного, Яшвили послал солдата к лейтенанту, командиру соседней с ними роты. Солдат вернулся, обескураженно скребя в затылке, и доложил, что там никого нет. Тогда Яшвили отправил связного к майору, но и связной принес то же известие: майор и все прочие пропали! Все куда-то испарились, бросив роту из 24 солдат с грузовиком на произвол судьбы.

Оставалось одно: попытаться вернуться в полк. Погрузившись, они отправились назад, в город. Здесь царил хаос, улицы и площадь были забиты отступающими войсками. Пробиваясь сквозь толпу, потерявшаяся рота добралась сначала до штаба полка. И снова неудача: на месте дома чернели развалины — прямое попадание немецкой бомбы. Тут уж молодой грузин решил, что пора присоединиться к бегущей толпе, устремившейся на восток, в Россию, другого выхода нет.

Выехав в предвечерний час из города, они остановились на ночлег в доме ворчливого польского крестьянина. Яшвили выставил часового у главной дороги на случай, если мимо будут проходить части их полка. Не успели солдаты расположиться на ночлег, как примчался часовой: он только что остановил на дороге капитана из их полка. Вышедшему из дома Яшвили капитан сказал, что его батарея движется по направлению к фронту, чтобы защищать дорогу. Яшвили с солдатами должен следовать за ним и присоединиться к остаткам полка.

Проведя всю ночь в пути, они обнаружили наутро свой полк, стоявший лагерем в лесу. Там они узнали, что офицер батареи, в которую входил Яшвили, убит, а сама батарея уничтожена. Впрочем, такие новости уже никого не удивляли. Было ясно, что на этом участке фронта царит хаос.

В полдень Яшвили получил приказ присоединиться к полковому конвою с боеприпасами. Конвой состоял из 60 грузовиков под командой капитана. Солдатам по карте показали место назначения, не дав никаких объяснений или альтернативных приказов. Но, по крайней мере, они снова были частью цельной армейской структуры.

Несколько километров они тряслись по лесной дороге. Вдруг передний грузовик затормозил и вся колонна остановилась. Яшвили, примерно двадцатый в колонне, высунулся из окошка и увидел, что с капитаном беседуют два старших офицера. У одного на воротнике были красно-черные петлицы генерала Генерального штаба, второй был полевым генералом. После короткого разговора капитан выпрыгнул из своего грузовика и пересел в следующий. Генералы сели в ведущий грузовик, и процессия двинулась дальше, чтобы вскоре остановиться вновь.

Капитан сказал подчиненным, что они могут немного отдохнуть, и пошел к Яшвили. Оказалось, капитану здорово влетело от генералов за то, что он едет днем. «Ты что, дурак, совсем спятил? — кричали они. — Не соображаешь, что будет, если тебя засекут немецкие самолеты! Пораскинь мозгами, если можешь, и отныне хоронись днем под деревьями, а передвигайся только ночью».