Виктор Прудников - Гроза панцерваффе Страница 3

Действовать предстояло на свой страх и риск, не зная ни сил группировки, ни планов ее дальнейшего движения. Одно ясно: своим внезапным ударом немцы поставили в тяжелейшее положение наши войска. Они вряд ли могли выполнить директиву наркома обороны — «обрушиться на вражеские силы… ударами авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника». Скорее, на аэродромах была уничтожена наша авиация, коль в воздухе не видно ни одного советского истребителя. Не в лучшем положении были наши танковые дивизии и механизированные корпуса, оказавшиеся в приграничных районах. После первых боев они имели жалкий вид.

Но Катуков уже действовал. Он попросил подполковника Перерву принести карту. Вдвоем они определили ориентировочную линию фронта по тем сведениям, которые поступили за последние часы в штаб дивизии. Фронт проходит где-то рядом, в каких-нибудь 120–200 километрах. У Луцка идут тяжелые бои. Туда предстояло перебросить оставшиеся части дивизии, а в тыл эвакуировать семьи командного состава.

Заработал штаб. Приезд комдива придал уверенности всем — командирам и бойцам. Не узнать было и Перерву. Его действия стали четкими, приказы конкретными, наполненные целевым содержанием. К вечеру были собраны все исправные грузовики, на которых предстояло перебросить пехоту в район местечка Клевань. Марш начался в кромешной июньской темноте. Две-три роты выбрасывались километров за тридцать, затем бойцы шли пешком, неся на себе боезапас, винтовки, ручные и станковые пулеметы и минометы. Грузовики возвращались обратно, забирали новую партию пехотинцев и артиллерию.

У Клевани уже воевали два танковых полка, которые ушли сразу же по приказу Рокоссовского. Теперь тут удалось сосредоточить танки, артиллерию и пехоту. Разведка донесла, что рядом расположились на отдых части 13-й немецкой танковой дивизии. Катуков собрал своих командиров. Было принято решение — дать немцам бой.

День 24 июня запомнился многим. И хотя дивизия только что сосредоточилась в одном месте, с марша люди устали, но на отдых времени не было ни часа: момент был очень уж благоприятный. Удара немцы никак не ожидали, наступление планировали начать только утром на следующий день. Завоеватели вели себя беспечно, свободно разгуливали по лагерю, не предполагая, что могут столкнуться с частями Красной Армии.

Катуков знал, что бой будет жарким, но в успехе не сомневался. Полковнику Черняеву предстояло возглавить танковую атаку, подполковнику Перерве — повести в бой мотострелковый полк, на командира артиллерийского полка майора Юрьева возлагалась задача поставить все орудия на прямую наводку и бить по вражеским танкам и пехоте. Дивизия изготовилась к атаке. На мгновение все вокруг замерло. Комдив подкатил на броневике к артиллерийским позициям майора Юрьева и отдал приказ открыть огонь.

Гаубицы, которыми располагала дивизия, дружно ударили по лесу, по тому месту, где стояли фашистские танки. В течение каких-то минут все вокруг трещало, грохотало, рвалось. Кинулись в атаку бойцы понтонного батальона, превращенного в стрелковый, чуть левее мотострелки под командованием подполковника Перервы теснили длинную цепь немецких автоматчиков, на склонах холмов, за лесом, начинался танковый бой.

Опомнившись, немцы бросили против 20-й танковой дивизии, которую, впрочем, и танковой трудно было назвать, крупные силы. Комдив стал опасаться за свои фланги. Танки противника могли незаметно выйти из леса и смять слабое боевое охранение, фашисты лезли напролом, видимо рассчитывая таранным ударом своих боевых машин разбить невесть откуда появившуюся советскую часть и заставить ее откатиться.

Бой длился уже больше часа. Было видно, что наши «бэтушки» не представляют грозной силы для немецких танков, тем не менее танкисты дрались смело и отчаянно. На поле боя дымилось уже несколько немецких T-III и T-IV. Но бой был неравным. Одна за другой горели наши боевые машины. Из тридцати трех танков не осталось ни одного. Погибли многие экипажи. Сгорел в машине командир танкового полка майор Третьяков, возглавивший одну из атак, тяжело ранен заместитель комдива полковник Черняев. Полковника отправили в Харьковский военный госпиталь, где он и умер от гангрены.

Бой под Клеванью Катуков считал временным успехом, но он позволил вытеснить из местных лесов 13-ю немецкую танковую дивизию и получить короткую передышку, чтобы выяснить обстановку в полосе обороны своей дивизии. Важно было и другое — бойцы поняли, что можно бить хваленых немецких танкистов, которые победным маршем прошли по всей Европе.

Связаться с корпусом по-прежнему не удавалось, посланные разведчики в штаб так и не вернулись. Поспешный отход 13-й немецкой дивизии наводил Катукова на мысль, что где-то рядом сражаются 35-я танковая дивизия генерал-майора Н. А. Новикова и 131-я моторизованная дивизия под командованием полковника Н. В. Калинина. Если бы они были отведены на восток, то немцы бы наверняка окружили 20-ю танковую дивизию и раздавили ее. Но она жива и продолжает сражаться.

Войска Красной Армии упорно дрались по всему фронту — на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. И все же Ставка Верховного Главнокомандования вынуждена была отдать распоряжение об отводе войск. Только что созданное Совинформбюро, передавая сводки с фронта, сообщило и такую информацию: «К исходу четвертого дня войны как на правом, так и на левом крыле Западного фронта немецкие танковые соединения продвинулись вглубь советской территории на 200 километров. В результате двухстороннего охвата противником главных сил Западного фронта создалась угроза их полного окружения. Находившийся в штабе Западного фронта маршал Б. М. Шапошников 25 июня доложил в Ставку о создавшейся обстановке и попросил разрешения немедленно отвести войска фронта из „белостокского выступа“ на линию старых укрепленных районов. Разрешение было получено, и в тот же день Военный совет фронта отдал директиву войскам на общий отход»[3].

Удалось, наконец, наладить связь с корпусом. Катуков доложил начальнику штаба А. Г. Маслову о положении дивизии после боев под Клеванью. В свою очередь, он получил информацию о готовящемся немецком наступлении на Дубно. 5-я армия М. И. Потапова в составе 9-го, 22-го и 19-го мехкорпусов получила приказ не только отразить атаки противника, но и нанести контрудар с рубежа Луцк — Гоща в общем направлении на Дубно.

В бой вступила и дивизия Катукова. Ее бойцы отчаянно сражались на любом участке фронта, сдерживали немцев, не давая их танковым и механизированным колоннам вырываться на оперативный простор, чтобы развить наступление на Киев. Неожиданным ударом 5-я армия спутала карты немецкого командования. В связи с этим начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер отмечал: «Еще 1.07 западнее Ровно последовало довольно глубокое вклинение русских пехотных соединений из района Пинских болот во фланг 1-й танковой группы войск в общем направлении на Дубно»[4].

Гитлеровское командование планировало разгромить советские войска, находящиеся на Украине, еще до того, как танковая группа генерала Клейста выйдет к Днепру. Выполняя этот план, 6-я полевая немецкая армия совместно с танковой группой Клейста ударила в стык нашим 5-й и 6-й армиям. Введенные в прорыв моторизованные части устремились к Житомиру, после захвата которого они намеревались победным маршем проследовать до Киева.

Танковые и моторизованные дивизии, обученные и укомплектованные молодыми убийцами, напичканные фашистской идеологией о расовом превосходстве немецкой нации, рвались к жизненно важным центрам Советского Союза, уничтожая все на своем пути. В памятке немецкому солдату говорилось: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны! Уничтожь жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели. Обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навек»[5].

Немцы никак не ожидали, что на границе встретят упорное сопротивление войск Красной Армии. Контрудар механизированных корпусов на линии Луцк — Ровно — Дубно — Броды вынудил 1-ю танковую группу Клейста четверо суток вести оборонительные бои. За это время основные силы Западного фронта были отведены на восток.

В первые дни войны, несмотря на принятые меры, советскому командованию не удавалось создать устойчивый фронт: потеряно было управление войсками, и наладить его пока не удавалось. Противник навязывал нам свою волю. Подразделения, части и целые соединения дрались в окружении, дрались героически. Только одного героизма было мало.

Сражалась в окружении и дивизия Катукова. У бывшей немецкой колонии Гринталь она оказалась в тяжелейшем положении. Рядом держала оборону 35-я танковая дивизия из корпуса Рокоссовского. Под напором сил противника комдив Новиков отвел свои части, не предупредив соседа — Катукова. Фланги 20-й танковой дивизии оказались открытыми, поэтому дрались они в полуокружении, и выходить пришлось через небольшой коридор, простреливаемый со всех сторон вражеской артиллерией. Отрываться от противника предстояло только с боем, который зачастую переходил в рукопашную.