Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте Страница 3

Он вновь привлек к себе жену, уже не сопротивлявшуюся.

Доводы Белявского были убедительны. Рассудив, что, кажется, на сей раз им и впрямь улыбнулась удача, Стефания позволила поднять себя на руки и унести в спальню.

В дверь постучали.

Белявский прислушался. Стук повторился.

- Это Полина, - сказала Стефания, натягивая одеяло до подбородка. - Иди-ка узнай...

- Постучит и уйдет, - пробурчал супруг. - Завтра всыплю ей, чтобы не тревожила по ночам.

Снова постучали.

Белявскому пришлось встать. Прошлепав босыми ногами по полу, он приложил ухо к двери.

- Кто там?

- Гость к вам, - сказала горничная. - Просит принять.

- Не Харитон Базыкин? - Станислав Оттович привалился к дверному косяку, пытаясь унять противную дрожь в коленях. - Если он, скажи: барыня, мол, легла, а хозяина нету дома...

- Другой гость, барин, - ответила горничная, - Молодой господин, у нас не бывал. Он, как я отперла, сразу вошел. В гостиной ждет.

Белявский стал одеваться,

Стефания молча наблюдала за ним. Вот он застегнул последнюю пуговицу, гордо вскинул голову и вышел из комнаты.

Она вздохнула, отвернулась к стене.

Вскоре Белявский вновь появился в спальне.

- Представь, мой однокашник, - весело сказал он. - Лет семь не виделись. Из Москвы прибыл. Следовательно, новости привез. Времени у нас много - раньше полуночи не выедем. Так что одевайся и выходи.

3

Стефания застала мужчин за накрытым столом. При ее появлении гость встал. Она невольно отметила, как это было сделано - одним быстрым движением. Гость оказался высок, с широкими плечами и выпуклой грудью. Полная противоположность Белявскому, который располнел за последние годы, к тому же был несколько кривоног и потому косолапил.

Словом, Стефании гость понравился. Она улыбнулась ему и поплыла навстречу.

Приятель мужа щелкнул каблуками, коротко наклонил голову.

"Военный", - подумала Стефания, протягивая руку для поцелуя.

Белявский фамильярно ткнул кулаком в спину гостя:

- Рекомендую - Тулин Борис Борисович. В гимназии вместе учились. Только он был классом старше. Однако в пятом задержался на повторение. Там я его и настиг.

- Болел всю зиму, - сказал Тулин низким грудным голосом. Инфлюэнца одолела, а потом скарлатина. Месяца три маялся. Посему и отстал.

- Да-да, - подхватил Белявский. - Вообще-то вполне сносно учился Борис Тулин. И первый был игрок в перышки. А прозвище имел - Дылда.

- За рост, конечно? - Стефания снова с удовольствием окинула взглядом внушительную фигуру Бориса Борисовича. - А как же именовался Белявский?

- С вашего позволения, он был Алтын.

- Это за что же?

- Столько воды утекло... - Тулин сощурился, покачал головой. Помню, что Алтын, а вот по какому поводу его так нарекли запамятовал. Эх, годы, годы!

Тулин солгал. Он сам наградил этим прозвищем Белявского - тот копил медяки, выдаваемые на школьные завтраки, и снабжал ими товарищей под большие проценты.

Белявский мысленно поблагодарил приятеля за сдержанность, пододвинул жене стул.

Тулин поднял рюмку:

- Мадам должна извинить меня за этот туалет. - Он повел плечом, демонстрируя выцветшую, залатанную на локтях гимнастерку. - Но такова жизнь, как говорят французы. Иначе не пройти было сквозь сотни проверок, облав, кордонов. Что поделаешь, с волками жить...

- Сегодня ты счастливо избежал еще одной такой акции, - сказал Белявский. - Хорошо, что явился поздно. Пришел бы часа три назад...

- О, я знал!

Белявский удивленно присвистнул.

- Знал, - повторил Тулин.

- То есть как это - знали?! - воскликнула Стефания. - Вам известно было, что у нас происходил обыск? Но каким образом? Вы же только приехали...

- Я неточно выразился. - Тулин поставил рюмку на стол. Разумеется, ни о чем не догадывался, когда шел сюда с вокзала. Но у подъезда вашего дома стоял экипаж с вооруженным солдатом на облучке. Я травленый зверь, счел за благо повременить с визитом. Короче, прошел мимо дома, стал в отдалении, принялся наблюдать. Видел, как из подъезда вышли еще шестеро. Четыре человека влезли в экипаж и уехали. На тротуаре остались дворник и женщина в черном салопе. Вскоре дворник ушел к себе. А женщина пересекла улицу и вошла в лавку, возле которой я находился.

- Она владелица этой лавки. Присутствовала при обыске в качестве понятой, - сказала Стефания. - Скупая, жадная тварь, в лавке которой всегда одно старье.

- О том, что она была понятой, я сразу догадался. Надеюсь, мадам извинит меня, если скажу, что некоторые представительницы прекрасного пола... несдержанны. Рассудив так, я решил попытать счастья и тоже вошел в лавку.

- Она болтлива как сорока, - кивнула Стефания.

- Верно. И я быстро выяснил, что же у вас произошло. Вынужден был также выслушать рассказ о каких-то драгоценностях... Вот не думал, что ты так богат, Станислав!

- Чепуха... Но об этом позже. - Белявский поспешил перевести разговор на другую тему. - А меня ты не видел? Я ведь тоже был неподалеку.

- Нет, - сказал Тулин. - Не заметил. Но и ты проглядел Дылду!

- Что верно, то верно.

- Зато я увидел другое, - продолжал Тулин. - Господа, я опознал двоих чекистов!

- Были знакомы с ними раньше? - воскликнула Стефания.

- Именно так, сударыня. - Тулин скривил губы, лицо его стало злым. - Я опознал их, хотя было далековато и уже смеркалось. Да, вас навестили мои старые знакомые. Однажды я чуть было не дотянулся до них. Самой малости не хватило... Что ж, еще представится случай - не ошибусь!

- Расскажите, Борис Борисович! - Белявская прикоснулась к руке гостя, кокетливо повела плечом. - Кого из четверых вы имеете в виду?

- Во-первых, того, кто распоряжался, когда они вышли на улицу. Это Андрей Шагни, в недалеком прошлом унтер-офицер в моем полку.

- А другой? - Станислав Оттович протянул гостю портсигар, предупредительно зажег спичку.

- Другая! - поправил его Тулин. - Это была женщина, Стась.

- Нахальная молодая девица? - вскричала Стефания.

- Она самая... Но уже поздно. - Тулин нерешительно поглядел на Белявского: - Ты говорил - вам сегодня уезжать?..

- Есть время, рассказывай.

Тулин рассказывает

- Когда же это произошло? Ну да, весной семнадцатого года. Надо ли воссоздавать картину тех месяцев на фронте? Царя низложили. Власти никакой нет. Калейдоскоп партий, комитетов. Ночью и днем - собрания и митинги. А оружия нет, и сапог нет, и жрать нечего доблестному русскому воинству. И никаких вестей о том, что творится в Петербурге, Москве, вообще в тылу. Только слухи, тысячи слухов, один нелепее, невероятнее другого. И каждый приказ до исступления дискутирует солдатня, ставит под сомнение, опровергает... Извольте при таких обстоятельствах воевать, держать фронт и отстаивать святую матушку-Русь от подлых западных варваров!

И случилось такое событие. С железнодорожной станции прикатили на позиции два автомобиля, за ним - десяток груженых подвод. Из автомобилей вылезают улыбающиеся штатские мужчины, какие-то дамы... Мы глаза вылупили. Черт те что!..

Станислав знает, наш полк формировался в этом городе. Оказалось, вскоре здесь создали гражданский комитет помощи фронту. Патриотически настроенные дамочки устроили аллегри1, насобирали денег и заметались по магазинам да рынкам, покупая гостинцы для расейских солдатиков. Подарки зашили в полотняные мешки, и представители комитета повезли их на фронт. Куда именно? Конечно же, в свой родной полк. То есть к нам.

1 Лотерея.

Разумеется, все мы были рады появлению делегатов. Полагали, это развлечет солдат, разрядит обстановку, поднимет дух воинства. Да и офицеры истосковались по женскому обществу.

Соорудили митинг. Звучали патриотические речи, играл оркестр, В заключение состоялась раздача писем от родных и земляков, вручение полотняных мешочков с гостинцами.

И тут началось!..

Прибегает верный мне человек, фельдфебель. Протягивает бумагу оказалась в подаренном ему мешке, в нее был завернут табак. Розовая бумага с текстом, напечатанным крупными буквами - чтобы любой грамотей прочитал. Большевистская прокламация. За что, мол, воюете, братья-солдаты? Кормите вшей в окопах, погибаете от пуль и снарядов, а в тылу буржуазия гребет миллионы, да еще и сговаривается за вашей спиной с империалистами Германии. И вывод: долой войну!

Спешу к полковому начальнику. А у него уже десятка три таких взрывных бумаг стопкой лежат на столе. И тут прапорщик и два унтера вталкивают женщину. Какая к черту женщина - девчонка лет семнадцати! Застукали ее в тот момент, когда читала солдатам подметные письма.

Мы с полковником наскоро просмотрели отобранную у нее бумагу. Запомнились требования: всю власть в стране - "товарищам", землю отобрать у ее законных владельцев и передать голытьбе. То же самое - с заводами и фабриками. И кончать с войной, равно как с властью Временного правительства. Вот так, ни больше ни меньше.

Мы все кипим от ярости. А девица стоит и глядит в сторону, будто к происходящему не имеет ни малейшего отношения.