Вольдемар Балязин - Семнадцатый самозванец Страница 3

Вася, затрепетав, кинул в бесовку железную клюку и угодил ей прямо по задней ноге. Нечистая подпрыгнула, вскрикнула страшно, метнулась за угол храма, и когда угодные богу люди, опомнившись, бросились за нею - той и след простыл.

- Святые угодники! Богородице-дево! Господь всемилостивый! закричали калеки и юроды. Иные пали на землю, закатив очи, иные поползли к двери храма, осеняя себя крестным знаменем и причитая, иные восклицая: "Чур меня, чур!", тряслись мелко, кусая губы, ломая персты.

Пришедшие к заутрене горожане - особенно старухи и молодайки - вскоре узнали такие страхи - сердце заходилось. Нищая братия в един глас повторяла, что такого ужаса никто из них не упомнит, а ведь многие видели наяву и бесов мерзких, козлоподобных, и ведьм, летавших над избами, и чертенят, весело плясавших на лужку за царёвым кабаком, и утопленниц, молча водивших хороводы у старой мельницы. Да и мало ли чего ещё не видели и не слышали возлюбленные Христом люди! Однако же столь ужасного явления давно уже не видели и они.

Ученая, видать, ведёма, - отзывались слушатели. - А она, известно, хуже прирожденной.

В одном сходились все - так просто Васин удар ведьме не пройдет: лежит, поди, теперь где-нибудь на печи и колдовским зельем ногу парит.

И вдруг на третий день к поздней вечерне прибежали честные старицы Авдотья да Аграфёна и клянясь страшными клятвами поведали: встретили они за рекой, возле леса, хромую ведьму. И та, как зыркнула на них ужасными своими глазищами - обмерли честные старицы, и творя молитву, еле добежали до города. А на следующее утро все в Вологде узнали: у пономаря церкви Николы, что на Каменьях, издохла корова. И сделалось такое лихо как раз в ночь на 30 июля, на Силантия Святого, когда - и младеню известно - ведьмы сосут у коров молоко, и коровы после того тотчас издыхают.

И тогда добрые христиане города Вологды, собравшись, как по сполоху, у собора, двинулись за реку дабы ведьмино злое гнездо испепелить, а бесовку с её разноглазым отродьем побить до смерти.

Много народа двинулось к избе ведьмы, но чем дальше уходили они от собора, становилось их все меньше и меньше. Иные не дошли и до Северных Вознесенских ворот, иные разбрелись по посаду, добрая половина не дошла и до кладбища.

Пономарь, у которого подохла корова, у собора шумевший чуть ли не больше всех, исчез по дороге неведомо куда. А как прошли полем да перелеском ещё с версту - осталось верных людей десятка три.

И когда, стащив с сарая сено, обложили им угодные богу люди дом, то уже тогда многие засомневались: "А ладно ли делаем?" Но когда загорелась изба, а следом за нею и сарай, все поняли: назад пути нет. И разбредаясь по двое да по трое, оглядывались со страхом в сердце, наблюдая, как тихо, будто во сне, горят дом и сарай и в синее небо двумя черными высокими полосами подымается дым...

* * *

Беглецы быстро прошли Земляничную поляну, взобрались на Кривой холм, и с вершины его увидели над краем леса медленно плывущий дым. Соломонида охнула и в голос заплакала. Тимоша и Костя враз, не сговариваясь, бросились к самой высокой сосне и наперегонки полезли к верхушке. Они увидели, как между избой и сараем ползают муравьями маленькие фигурки, как неистово пляшет желтый огонь - стремительный и жадный - и как медленно расползаются по тропам свершившие свое дело угодные богу.

Страшно было глядеть на пожар, но какая-то сила удерживала мальчиков на дереве. И хотя Соломонида настойчиво звала их, они не слезали вниз, пока не сник огонь и не пополз в стороны, прижимаясь к траве, и оставляя на земле черные круги. И только когда все кончилось, мальчики слезли с дерева и молча пошли в чащу: там, на Лешачем болоте - опасном и всеми избегаемом месте - кому любо ходить по лешачьей вотчине? - стоял им одним известный, замшелый, вросший в землю сруб. Сквозь топкие хляби еле заметная тропинка привела их к небольшому острову - кусочку тверди земной среди бесконечных болот.

Увидев крышу вросшего в землю сруба, Соломонида впервые за всю дорогу слабо улыбнулась:

- Недаром говорится: "На что отец, коли сам - молодец". И как это вы, вьюноши, избёнку приглядели?

* * *

Сруб этот Тимоша и Костя нашли три года назад. И был он для них не просто землянкою, а кладезем сокровенного, ибо, как говаривал про все секретное отец Варавва, "велика была тайна сия". Сруб был стар, чёрен, и настолько врос в землю, что даже им пришлось наклониться, чтобы войти внутрь - так сильно осела дверь, а единственное оконце, тоже вровень с землей, закрыто было травой, поднимавшейся до самой крыши.

Войдя внутрь, мальчики увидели врытый в земляной пол дощатый стол, две скамьи, треснувшую печь, и в углу под иконами старого письма - тёмную от времени долблёную колоду. Заглянув в колоду, они увидели ворох тряпья и под ним - человечьи кости.

Как они выскочили за дверь, того ни один из них не помнит, Однако, отдышавшись от страха, вошли снова и, стоя у двери, внимательно все оглядели.

Под иконами деиисусного чина - Спаситель в центре, по бокам Богоматерь и Иоанн Предтеча, на краях - архангелы Михаил и Гавриил - висела на тоненькой серебряной цепочке лампадка. На приступочке печи стояла медная ступа с пестом, треснутые глиняные горшки и ржавый железный ковш. В углу притулились две рассохшиеся деревянные кади. На столе стояла медная чернильница и железный кованый поставец для лучины. Под одной из лавок лежали заступ и железная лопата.

Затаив дыхание, мальчики подкрались к гробу, и сдвинув вконец истлевшие от времени тряпки, увидели у самого края домовины высокий, изукрашенный серебром посох, а на костях груди - золотой наперсный крест с красными и зелеными камнями.

Достав из колоды крест и посох, мальчики положили их на стол, вытащили из-под лавки лопату и заступ и пошли вон - копать для неведомого былого хозяина сруба могилу.

Похоронив в земле и колоду и кости, мальчики спрятали посох и крест под печкой и чисто убрали сруб, сметя паутину, выкинув сор и мышиный помёт. Расстелив на печи и разбросав по полу духмяные травы, они ушли, поклявшись перед иконами никому и никогда не рассказывать о найденном ими срубе.

* * *

Сюда-то и привезли они хворую Соломониду. И остались мать с сыном ожидать возвращения Кости, который отправился в город, чтобы выведать, что и как, а затем вернуться обратно и рассказать обо всем узнанном.

Вечером, засветив в поставце лучину, Тимоша достал из-под печи крест и посох и показал их матери. Он сказал ей, что все это лежало в срубе на печи, а о найденном скелете не проронил ни звука, не желая пугать больную и так уже перенесшую немало волнений.

Тем не менее Соломонида с любопытством и страхом смотрела на крест и посох. Соломонида взяла в руки крест, повернула его перед огнем, и Тимоша увидел то, чего при свете дня не видели ни он, ни Костя: снизу вверх шла надпись, невидимая при дневном свете. По стояку креста четко проступали слова: "Раб божий князь Иван Шуйской-Плетень".

Глава вторая. Владыка Варлаам

Вологодский архиепископ Варлаам, узнал о содеянном юродами и божедомами, как только они вернулись в город. Крут был владыка, и более всего ревновал, когда кто-либо нарушал его - архипастырскую власть. Воеводы и наместники менялись в Вологде каждые три-четыре года, а он, владыка, правил своею епархией уже семнадцать лет. И дело было даже не в том, что носил он сан архиепископа, выше которого в России было лишь несколько митрополитов и патриарх, а потому, что был он и умён, и удачлив, и на патриаршем дворе вхож в любую дверь. И говаривали, что при надобности мог он тотчас же повидаться и с самим государем Михаилом Федоровичем.

И когда узнал Варлаам, что нищая братия учинила такое самовольство и дотла спалила избушку стрелецкой вдовицы Анкудиновой, то тотчас же повелел привести божедомов к себе, на владычный двор. И когда калеки и странницы уселись на земле, у крыльца, Варлаам долго не выходил из палат, и даже когда пошел дождь, оставался в покоях.

Однако виноватых и из-под дождя со двора выпускать не велел.

* * *

Владыка ходил по спаленной палате и вспоминал нечто давнее, лежащее где-то на дне души...

Годов восемь тому, неизвестно от чего заболели у него глаза: опухли веки, слезы мешали читать и писать, больно было глядеть на свет. Никто не смог помочь владыке - даже оказавшийся случайно в Вологде аглицкий лекарь Джон Дервик. И тут келейник его - старец Терентий - отыскал стрелецкую вдову Соломонидку, коя слыла изрядной умелицей, знавшей целительную силу кореньев, трав, листьев и даже камней и извести.

Вдовица внимательно оглядела глаза больного - покрасневшие и загноившиеся - и велела пробыть безотлучно две недели в темной комнате, по три раза в день промывая глаза каким-то коричневым травяным настоем. На. третий день Варлааму стало лучше, ещё через десять дней болезнь и совсем прошла. Варлаам хотел было выйти из темной комнаты вон, но решил прежде спросить о том лекарку.