Морис Симашко - Искупление Дабира Страница 3

Тут можно читать бесплатно Морис Симашко - Искупление Дабира. Жанр: Научные и научно-популярные книги / История, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Морис Симашко - Искупление Дабира читать онлайн бесплатно

Морис Симашко - Искупление Дабира - читать книгу онлайн бесплатно, автор Морис Симашко

У третьего в ряду дабиров -- писцов, сидящих в правильном порядке у стены,-- был не по чину цветистый пояс. Если проглядел это дабир дабиров, то не проявил должной внимательности и хаджиб Дома. Впрочем, нарушение невелико, а проступок не предумышленный. Писец тут же осторожным движением прикрыл яркий шелк краем халата. Настоящий дабир вовремя улавливает мысли тех, кто у вершин власти.

Да, это по закону; и после того, что объявил "Голос Величайшего Султана", первым должен говорить сановник, заменяющий уходящего. Абу-л-Ганаим, чья нисба Тадж-ал-Мульк, мустауфи, поет длинными периодами.

...Тот, который уходит от нас, он не уходит... Купол и опора царства, десница порядка... Мы все от тени его, рабы, и слово его для нас остается словом...

Именно этот размер приличествует при отставке, ибо что лучше чередующихся повышений и понижений голоса соответствует принятой в таком случае подлинности чувств! Сейчас необходима неровность речи. Глаза при этом должны быть прикрыты ресницами, чтобы не угадывались в них понятные радость п вожделение. Теперь говорит Шараф ал-Мульк, кого не желали бы видеть на месте мустауфи, но который займет это место -- рядом с подушкой вазира. Каждому в государстве положено стальное кольцо на ногу, и этим кольцом для хосройца Тадж ал-Мулька будет хорезмиец Шараф ал-Мульк. Точно так же, как последние десять лет, кольцом для него самого был этот бледный хосроец с волнистой улыбкой. Оно с помощью Тюрчанки и перетерло ему ногу.

-----

' Калам-- перо, само письмо.

...Тот, чья мудрость ослепляет... Намордник на погрязших в неверии и строптивости, в Багдаде расстеливший ковер правоверной мысли... Угодное богу покровительство нищим, вдовам и сиротам, путешествующим... Скала веры...

Это говорит Маджд ал-Мульк, туграи, и напоминание об этом к месту. Туграи займет подушку хорезмийца в диване, но выше кумийцу Маджд ал-Мульку уже не подняться. У него чрезмерный голос. Этот недостаток еще терпим у ариза или мустауфи, но вазир не может говорить громче султана. И рост его должен соответствовать повелителю...

Каждый из людей дивана в должной очередности говорит свою часть об уходящем от дел. Они свидетельствуют перед богом и султаном, что неуклонно будут следовать установленному порядку. Да, он, Низам ал-Мульк, уходит от зримого присутствия в делах правления, но он остается, ибо этот порядок -дух и порождение его.

Все они -- люди, и греховная сущность их подталкивает впиться сообща в плоть уходящего от власти, но ошейник государства не позволяет уже этого сделать даже Величайшему Султану. Так ли это совершалось тридцать лет назад, когда тонкая шелковая бечевка в подполье этого самого кухандиза разрешила спор аль-Кун-дури, предыдущего вазира, с буйным Алп-Арсланом? А ведь первым получившим нисбу ал-Мульк был при доме Сельджуков его желчный предшественник. Тогда еще не было установлено правильного порядка вещей...

Они закончили говорить, и сладкоголосый Магриби, поэт Дома, читает в честь уходящего. Далекий кордов-ский акцент угадывается в его бейтах, но все искупает мавританская восторженность фразы. Вблизи трона вредно постоянное глубокомыслие, и именно за способность самозабвенно укладывать принятые слова в четко обозначенные формы приближен он к вместилищу власти.

С полноводным Мургабом, питающим почву живительной влагой, сравнивает Магриби его деяния. От реки отходят каналы, от них уже текут арыки, и так же мудрость и благочестие достигают каждого дома, каждой пещеры в горах и кибитки в степях. Но где берет начало сам Мургаб? Откуда текут питающие его воды счастья? Они с тех величавых заоблачных вершин, где самим богом поставлены двенадцатикрылые шатры царствующего дома. Скажет Величайший Султан, и зацветет пустыня...

Слезы выступили на глазах Магриби. Султан собственноручно почерпнул от горы золота на блюде и наполнил им подставленный поэтом рот. Тощему Магриби не повезло с этим царственным обычаем: его впавшие от желудочной болезни щеки не смогли вместить всю милость султана. Он закашлялся, захрипел. Монеты со звоном просыпались на ковер, а расположение Малик-шаха к поэзии проявляется не часто. Когда-то, еще при великом Тогрул-беке, поэт Амули вместил в свой рот за один раз два полных блюда золотых монет. Но кто знает предопределенное? В другой раз сочиненная им касыда не понравилась султану, и Тогрул-бек в той же мере набил рот одопевца навозом. Обычай этот древний, идущий от первых царей земли Кеев, и государю не зазорно придерживаться его...

Величайший Султан встал и шагнул с подножья трона на тахт. Сразу с двух сторон растворились решетчатые двери. С левой стороны выплыл шитый золотом, отороченный индийскими камнями халат. Четверо крепких гуламов-прислужников несли его, и бьыо видно, что им тяжело. С правой стороны еще четверо несли каждый на вытянутых руках высокий белый тюрбан с голубым бриллиантом посредине, золотой пояс, сшитые в книгу листы румийского пергамента и личный султанский да-ват для чернил с золотым стержнем-каламом. Еще по четыре гулама с каждой стороны вынесли, расставляя ноги, восемь кожаных мешков с печатями.

Султан принял халат на свои плечи. На голову его надели тюрбан, застегнули на нем пояс. В собственные руки взял султан книгу и дават с каламом. Медленно, вместе с тяжелым халатом на плечах, повернулся султан Малик-шах к нему, своему уходящему от дел вазиру. Качнувшись, вьшлыл из-за его спины "Голос Величайшего Султана".

Бсн ир^славшзи и всемогущий, удостоил нас вла-;г! э 11?м ' 'IV. ВАЗИР (Продолжение)

Он ехал вдоль канала Маджан, потому что "Одевание в халат" завершается проездом через город с трубами. Тень кухандиза безмолвно уплыла за спину, солнце заполнило все небо. Раскаленное золото халата сковывало плоть, и невозможно было пошевелиться в седле, каркас тюрбана давил на уши. Но все делалось как положено.

Сзади на белых лошадях особо везли пергаментную книгу, дават с каламом и восемь одинаковых мешков с золотом, на которых нетронуты были львиные печати султанского казнохранилища -- бейт ал-мал. Следом двигался на рысях "Золотой хайль" -- первая сотня муфри-дов личной султанской тысячи во главе с хайль-баши. По команде хаджиба Оповещений через определенные промежутки времени гремели трубы -- наи, и народ Мерва склонялся на ближних и дальних улицах, как требовал того государственный порядок.

У главной пятничной мечети затрубили трубы, у родовой усыпальницы Сельджуков, возле дома шихне, где находились люди дворцовой стражи, потом у крепости Тахир-кала. Люди мухтасиба на базаре расталкивали торгующих, освобождая дорогу. От главного базарного купола -- чорсу -- вдоль всего проезда расстилали ковры. Здесь тоже трубили трубы. И еще трубили на базаре менял, где во всякое время был народ. Там, рядом с тюрьмой -- зинданом, стояли столбы...

Для исмаилитов 1 были поставлены эти столбы. Всего их было двенадцать, но больше половины пока стояли пустые. По семь лет висели на них совращающие людей проповедники--дай. Один был надет на столб совсем недавно, и одежда на нем еще не прорвалась. У двоих, старца и подростка, несших весной денежный сбор с Хо-расана в захваченную врагами веры горную крепость Алухамут, уже оголились кое-где кости. Клочья их истлевших рубах шевелились от ветра. А четвертый, переписывавший трактаты отвернувшегося от бога факиха Насира Хисроу, был подвешен на столб еще шесть лет назад. Одежды на нем уже не было видно, а одна рука в прошлом году отвалилась. Скоро минет срок, и оставшиеся кости собьют со столба палками...

Тот, которого подвесили на прошлой неделе, был пойман с прямым дейлемским ножом под одеждой в самом доме эмира Бурибарса, не знающего пощады к вероотступникам. Уже не было на лице фидаи глаз, выклеванных птицами, и черный язык вывешивался из разъятого рта. Меж столбами бегали дети, обсыпая друг друга пылью...

-----

' И с м а и л и т ы - одна из сект ислама. Наиболее радикальная ветвь ее в средние века -- батиниты.

Базар был полон. Рябило в глазах от уложенных в конусы дынь, многоцветное сияние источали земные плоды. Сладко пенились чаны с мешалдой, тяжелыми жерновами лежала кунжутная халва, в мясных рядах висели свежеободранные туши. Мухи гудели вокруг сыто, являя довольство. И собаки были ленивы: нехотя поднимались они из теплой пыли, отходили в сторону перед людьми с трубами и ложились неподалеку.

Опытный глаз сразу видит это. Когда голод среди людей, собаки убегают из города и возвращаются лишь после того, как все там вымерли. Так было в Тусе некогда, где собаки ели ослабевших от голода людей прямо в домах. На целый квартал -- махалля -- остался жить один мальчик. Он протянул мальчику хлеб, и тот подавился, силясь затолкать в себя сразу весь кусок...

До самых ворот по каналу лежат теперь товары в чорсу и открытых лавках. И за стенами города, в раба-дах, продолжается базар. А тогда, когда он сделался ва-зиром, десяток голодных людей теснился у столбов, выменивая что-то из полы в полу...

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.