Андрей Васильченко - 100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»? Страница 3

После того, как возникшая в 1919 году Венгерская Советская республика не смогла найти общего языка с реформистскими силами, многие из венгерских интеллектуалов стали искать пути в решении общественно-политических проблем в багаже ультраправых идей. В итоге на венгерской политической сцене появилась целая плеяда правых партий, которые просто-напросто не были готовы, да и не желали вести диалог со своими оппонентами.

В 1938 году нилашисты смогли добиться значительного успеха на выборах. Самый поражающий успех ждал их в рабочих районах — там они получали не менее 20 % голосов. Программа нилашистов не отличалась оригинальностью: аграрная реформа, социальные реформы, ориентированные на рабочих и крестьян, депортация всех евреев из Венгрии. Но кроме этого нилашистская партия активно выступала за создание «Венгеристского объединения земель» (от этого нилашистов еще назвали хунгаристами), которое в виде некоторой конфедерации должно было объединить Венгрию, Словакию, Воеводину, Хорватию, Далмацию, Трансильванию и Боснию. Естественно, первую скрипку в этом союзе должны были играть венгры, что следовало уже из самого названия. Салашисты позаимствовали от национал- социалистов фюрер-принцип и идею борьбы за жизненное пространство. Но в отличие от гитлеровцев салашисты не отказывались от многопартийной системы. Впрочем, она должна была быть изрядно трансформирована — допускаться в парламент могли только правые партии.

Венгры должны были поддержать немцев, так как, заверяли салашисты, в случае прихода Советов их ожидали грабежи, насилие и высылка в Сибирь. Впрочем, судьба венгерской столицы в первую очередь определялась хитросплетениями немецкой военной политики.

Вместе с тем преследуемые салашистами евреи ожидали приближения Красной Армии, в которой они видели свое спасение. Большинство же венгерского населения неопределенно ожидало приближения грозы. Многие венгры, несмотря на строжайшие запреты, начали запасать продукты. Но сам Будапешт пытался показать видимость обычной мирной жизни, чье спокойствие лишь изредка нарушали колонны евреев или венгров, которых увозили в Германию. Оставшиеся жители города предпочитали не задумываться над их судьбой. Постепенно улицы на окраинах Пешта стали заполняться беженцами, которые все прибывали и прибывали с востока. Кто-то из них устремлялся дальше на запад, кто-то оставался в Будапеште.

Почти сразу же после окончания Дебреценской танковой битвы Сталин отдал приказ продвигаться дальше. Части 2-го Украинского фронта должны были захватить Будапешт и продвинуться в направлении Вены. Сталин уже осенью 1944 года думал о разделе Европы между союзниками. Он планировал как можно надежнее закрепиться в Центральной Европе. Во время переговоров в Москве, которые длились с 8 по 18 октября 1944 года, Черчилль неоднократно выдвигал идею продвижения англо-американских войск через Любляну (Лайбах) в карпатский регион. Данное предложение разгневало Сталина, и тот в категоричной форме потребовал от союзников решительных действий. Стоит отметить, что на Сталина очень сильно повлияли иллюзорные воззрения генерал-полковника Мехлиса. Комиссар 4-го Украинского фронта, по сути, выполнявший функции политического заместителя командующего фронтом, в конце октября 1944 года сообщал: «Противостоящие нам части 1-й венгерской армии деморализованы. Ежедневно нашим солдатам сдаются в плен от 1000 до 2000 человек. Иногда эта цифра еще больше… Вражеские солдаты бродят небольшими группами по окрестным лесам. Кто-то из них вооружен, иные и вовсе без оружия. Многие из них переоделись в штатское».

После этого Сталин запросил сведения, действительно ли имеется реальная возможность взять Будапешт. В мемуарах генерал-полковника Штеменко по этому поводу можно прочитать следующее: «Без каких-либо опасений мы дали ответ, что целесообразнее всего было бы атаковать венгерские позиции, которые должны были быть взяты левым крылом 2-го Украинского фронта. В данном случае нам не приходилось бы форсировать реку, к тому же на данном участке враг сосредоточил меньше сил, нежели в других местах».

Подобные соображения убедили Сталина в правильности принимаемого им решения. Он отдал приказ незамедлительно наступать. При этом не были приняты во внимание опасения, высказанные генералом Антоновым, который высказывал мнение, что сообщение Мехлиса относилось не к общей обстановке на данном участке фронта, а относилось лишь к 1-й венгерской армии. В этой связи показателен телефонный разговор Сталина с Малиновским, который состоялся в 10 часов вечера 28 октября 1944 года. Содержание этого разговора было позже пересказано Родионом Малиновским, который командовал 2-м Украинским фронтом.

Сталин: Надо как можно скорее в течение нескольких последующих дней захватить Будапешт, столицу Венгрии. Это надо непременно сделать. В состоянии ли Вы провести эту операцию?

Малиновский: Это задание можно было бы выполнить за пять дней, но при условии, что будет подтянут 4-й механизированный гвардейский корпус 46-й армии…

Сталин: Ставка не может дать вам этих пяти дней. Поймите же, наконец, что мы должны захватить Будапешт как можно скорее из политических соображений.

Малиновский: Я прекрасно понимаю, что скорейшее взятие Будапешта является безотлагательным как раз по политическим причинам. Но мы сможем рассчитывать на успех, если только в операции будут принимать силы 4-го гвардейского корпуса.

Сталин: Ни при каких условиях мы не можем согласиться с отсрочкой наступления… Наступление на Будапешт должно начаться безотлагательно.

Малиновский: Если Вы дадите мне пять дней, то в последующие пять дней я возьму Будапешт. Если же мы предпримем штурм безотлагательно, то 46-я армия, в силу недостаточности сил, не сможет нанести стремительный удар, а в итоге увязнет в продолжительных боях на подступах к венгерской столице. Иными словами говоря: она будет не в состоянии взять Будапешт.

Сталин: Почему Вы так упрямо отстаиваете свою позицию? Очевидно, вы не полностью понимаете политическую значимость немедленного военного наступления на Будапешт.

Малиновский: Я осознаю, какое большое политическое значение имеет взятие Будапешта. И именно по этой причине я прошу пять дней.

Сталин: Настоящим я приказываю Вам завтра же начать наступление на Будапешт.

Не дав ничего возразить, Сталин прервал разговор и положил трубку.

Маршал Малиновский

Генерал-полковник Ганс Фрисснер беседует с немецкими офицерами на Кровавом лугу

В исторической литературе велись (и ведутся поныне) активные дискуссии относительно правильности решения, принятого Сталиным. Когда началось наступление, то на подкрепление частям, штурмовавшим Будапешт, был направлен 23-й стрелковый корпус. 2-й механизированный гвардейский корпус вступил в дело лишь на второй день наступления. Других танковых частей в распоряжении армии и у Малиновского не было. Первоначально предполагалось, что в окружении Будапешта будут принимать участие силы 4-го Украинского фронта. Но эти части Красной Армии так и не смогли вовремя спуститься с Карпат в низину.

Немецкое командование, узнав 26 октября 1944 года о возможном советском наступлении, напротив, решило сосредоточить на этом участке фронта весьма значительные силы. К 1 ноября в район Кечкемета были переброшены 23-я и 24-я танковые дивизии. Вслед за ними последовали 13-я танковая дивизия, панцергренадерская дивизия «Фельдхеррнхалле», 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер». План генерал-полковника Ганса Фрисснера, командующего группой армий «Юг», предполагал повторное завоевание венгерской равнины и вытеснение частей Красной Армии за реку Тиссу, которая должна была превратиться в мощный оборонительный рубеж.

Еще во время октябрьских боев очень сильно пострадало мирное венгерское население. Кое-где началась эвакуация. Миклош Коваловски, живший в Кишпеште, писал в своем дневнике: «Старая женщина сквозь слезы причитает об эвакуации из Кечкемета. Она могла захватить с собой несколько предметов, какую-то одежду и немного еды. Но недостаток времени не позволял ей захватить с собой трех свиней, которые были у нее в крестьянском хозяйстве. Весь город превратился в подобие приюта для бездомных. Но что будет, если им придется уйти и отсюда».

Согласно плану наступления, разработанному маршалом Малиновским, части Красной Армии 29 октября в районе полудня должны были выйти на позиции Надькорош — Лайошмиже — Ижак. На следующий день 7-я гвардейская армия должна была начать наступление и форсировать Тиссу южнее города Сольнок. После прорыва немецко-венгерских позиций 4-й моторизованный гвардейский корпус совместно с 23-м стрелковым корпусом должны были войти в Будапешт. К 3 ноября планировалось взять Ишасег (немецкое название Иштенберг), Юпешт, Будакеси, Эрд. В сложившейся ситуации выполнение поставленной задачи было абсолютно нереально. Собственно говоря, положение вряд ли бы в корне изменилось, даже если бы Сталин предоставил Малиновскому запрашиваемые пять дней. Дело в том, что эти пять дней были бы использованы немцами и салашистами для укрепления города, который мог превратиться в неприступную твердыню. Более того, на подступах к Будапешту части Красной Армии ожидали бы подготовившиеся немецкие танки. В любом случае этим планам не было суждено сбыться, и это не зависело от тщательности проработки плана наступления. В качестве субъективного фактора выступала слабость немецкой воинской группировки, а потому неподготовленное наступление Красной Армии имело не столь катастрофические последствия, какие могли бы наступить в случае его подготовки по «пятидневному» плану Малиновского.