В Бурцев - Календарь Русской Революции (Февраль) Страница 3

Студенты в количестве около 1000 человек собрались в университете, ожидая, что к ним присоединятся рабочие. Но фабрики и заводы были оцеплены в день манифестации войсками, и рабочие не могли прорваться к университету. Тогда студенты забаррикадировались в университете, но ночью в университет ворвались солдаты, и студенты сдались и были арестованы. 25 человек были сосланы в Восточную Сибирь, а 600 подвергнуты тюремному заключению.

1902. Покушение Евгении Алларт на жизнь Д. Трепова в Москве.

10.

1881. Арестован на границе Морозов.

1883. Арест в Харькове Веры Николаевны Фигнер по указанию Дегаева.

1905. Начало аграрных волнений в. Орловской губернии.

{47}

11.

1879. Вооруженное сопротивление на Жилянской улице, в Киеве, Антонова, Брантнера, Армфельд и братьев Игнатия и Ивана Ивичевичей и др. - Бр. Ивичевичи ранены,-один жандарм убит.

1881. Университетским судом в СПБ. исключены из университета студенты Коган-Бернштейн и Подбельский.

1906. Убит в Варшаве начальник привислинских железных дорог Иванов.

12.

1880. Учреждение Верховной Распорядительной Комиссии после взрыва в Зимнем дворце 5 февраля, - Лорис-Меликов назначен председателем Верховной Комиссии.

1887. Ограничение гласности суда.

1897. Самосожжение М. Ф. Ветровой в Петропавловской крепости.

Мария Федосеевна Ветрова была арестована по подозрению в сношениях с типографией народовольцев в декабре 1896 г. и заключена в Петропавловскую крепость. 12 февраля 1897 г. она там сделала покушение на самоубийство. В течение 16 дней смерть Ветровой держалась в секрете, и о ней объявили только 28 февраля Товарищ директора Деп. Полиции Зволянский заявил родственнице Ветровой, что она облила себя керосином и сама зажгла себя. Молва обвиняла тюремщиков в ужасных насилиях над личностью М. Ф. Ветровой, - причины ее смерти остались невыясненными.

1905. Избиение учащихся в Курске.

11 февраля все учащиеся в средних учебных заведениях решили забастовать. 12 февраля забастовала классическая гимназия, и ее ученики направились по направлению ко 2-ой женской гимназии, но ученицы оказались запертыми. Вскоре к гимназистам пристали воспитанники и воспитанницы учительской семинарии. Когда учащиеся подошли к последнему из учебных заведений, сопровождающие их все время одетые в {48} простонародное платье полиция и стражники, по команде полицеймейстера: "Резервы впереди бей!", бросились на учащихся. Произошла ужасная бойня. Под ударами шашек и кулаков ученики, окровавленные, падали на землю, но их поднимали за волосы и ударами снова сшибали с ног.

1906. В Одессе при обыске анархисты оказали вооруженное сопротивление, - трое убито, трое ранено.

13.

1861. Манифестация польских патриотов в Варшаве, - было до 200.000 участников; 5 человек убито.

1906. Нападение на Гельсингфорский банк, - захвачено 160.000 рублей.

14.

1901. Покушение Карповича на жизнь министра нар. просвещения Боголепова.

В ответ на "временные правила" 29 июля 1899 г., в силу которых более 200 киевских и петербургских студентов сданы были в солдаты, бывший студент П. Карпович стрелял в министра нар. просвещ. Боголепова. Министр был смертельно ранен. Карпович на месте арестован и предан суду,

1902. Уличные беспорядки в Финляндии. Происходили по поводу призыва новобранцев по новому воинскому уставу для Финляндии. Беспорядки продолжались до 17-го февраля в Гельсингфорсе и во многих других городах и деревнях.

-,,- Утверждение устава "Московского Общества взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве". Под его флагом Зубатов начал осуществлять свою политику.

--

Зубатовщина, взятая в широком смысле, - явление международное. С тех пор, как более или менее абсолютистским правительствам приходится лавировать между стремлениями и требованиями разных слоев населения, они всегда пытаются теми или другими полицейскими мерами воздействия подкупать одни слои населения за счет других, делать вид, что они дают что-нибудь, в сущности ничего не давая, и этими {49} иллюзорными подачками отвлекать недовольные классы от защиты своих действительных нужд.

Политика, безнадежная по существу, свидетельствующая об отчаянии практикующего ее, о близком наступлении краха, политика, заранее осужденная на полную неудачу, больше того - неминуемо вызывающая последствия, как раз обратная тем, для которых она начинается.

Но русская "зубатовщина" стоит особняком в истории охранной политики гибнувших самодержавных режимов.

Русскую зубатовщину почему-то принято сравнивать с наполеоновской провокаторской политикой 60-х годов прошлого столетия. Сравнение ошибочное и, во всяком случае, упускающее виду глубокую разницу в положении и взаимном отношении всех заинтересованных сторон. Наполеон, построивший свой декабрьский coup d'etat (государственный переворот) на борьбе классов, которые он разбил один за другим, предварительно ослабив и изолировав их взаимной борьбою, хотел в 60-х годах "повторить историю". Искусственно обострить глухую борьбу классов полицейскими и законодательными мерами, разъединить, таким образом, поднимавшуюся и начинавшую - пока еще крайне слабо, правда,-объединяться оппозицию, разбить зарождавшуюся политическую силу каждого класса в отдельности и обеспечить себе этим новый период мирного благополучия, - таков был наполеоновский план, которому, во всяком случае, нельзя отказать в известной широте политического размаха. Наполеон не только не боялся самодеятельности рабочего класса, но в начале 60-х годов он ее всячески поощрял. Ибо он понимал, что действительно отвлечь внимание рабочих от политики можно не словами и иллюзиями, во всяком случае не только словами и иллюзиями, а дав им фактическую возможность вести экономическую борьбу с капиталистами. Их политический консерватизм должен был явиться следствием плодотворности их экономической борьбы. Об этом свидетельствуют законы о стачках, о потребительных обществах, как и поддержка всевозможных начинаний, возникавших среди рабочих. Правда, этот широкий план, что называется, сорвался: как совершенно верно писала Наполеону его жена, когда очевидно стало, что план рухнет: "нельзя в одно и то же царствование дважды совершить coup d'etat (государственный переворот) одними и теми же средствами".

{50} Совсем иначе построена была зубатовщина у нас в России. Режим, основанный на полицейском участке и охранном отделении, мог рассматривать сложное политическое положение лишь с чисто-полицейской точки зрения. Задача у русского самодержавия и у французской "демократической империи" была одна и та же: отвлечь внимание рабочего класса от политики. Но в то время, как Наполеон открывал - или, по крайней мере, пытался открывать каналы, по которым должна была направляться растущая энергия рабочего класса, - русское самодержавие боялось какого бы то ни было самостоятельного проявления энергии. По формулировки самого Зубатова, основным средством охранной политики являлось "расширение прав фабричных рабочих, но отнюдь не в законодательном порядке... а в порядке, так сказать, внезаконном, нелегальном". Полицейская опека, стремящаяся держать в своих руках и регулировать до мелочей стихийно сталкивающиеся и глубоко противоположные социальные интересы; полицейский участок, мечтающий инсценировать "общественные движения", планы которых предварительно вырабатываются коллегиями сыщиков; охранное отделение, пробуждающее льва и думающее укротить его детскими игрушками, - вот чем самодержавно-полицейский режим рассчитывал разрешить самую сложную социально-политическую проблему.

"Отнюдь не в законодательном порядке" (Против "законодательного порядка" говорили еще соображения, так сказать, внутренно-самодержавной политики, ибо этот "порядок" должен был ослабить роль и значение охранного отделения, которое, таким образом, теряло все плоды своей широкой затеи.). Конечно, этот "порядок" создает право, которое может быть использовано с "преступными" целями элементами, вовсе не находящимися в руках охранного отделения. Нужно, чтобы "расширение прав" было подачкою, наградой за хорошее поведение, наградой, которая в любой момент может быть отнята за малейшую "шалость". Нужно, чтобы рабочие чувствовали свою постоянную связь с полицией, чтобы они сознавали, что только благодаря ей они получают "расширение прав", что малейшее сближение с "мелкими интеллигентами", т. е. социал-демократами, лишит их всех полицейских благодеяний; нужно, чтобы полиция была идейной руководительницей "чисто-рабочей борьбы", чтобы она могла, когда это окажется {51} необходимым в целях оказания давления на кого следует, "взнуздывать и разнуздывать" общественное мнение и общественные движения. "Законодательный порядок" испортил бы все дело.

Но "испортило дело" - и на первых же шагах - именно отсутствие "порядка", которого так боялось охранное отделение. "Вымуштровать" рабочего, за исключением тех отдельных лиц, которые окончательно продали свои души охранному отделению, поступив к нему на службу, конечно, не удалось. Рабочие принимали "расширение прав" всерьёз и пользовались им в самых разнообразных формах: объявляли стачки, требовали отмены штрафов, уплаты за прогульные не по их вине дни, повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, то и дело устраивали собрания и - horribile dictu! (страшно сказать!) - требовали даже чтобы фабриканты отводили им помещения для "бунтовщических" собраний.